интересом посвящая себя тому, что ей нравилось, оставляя все остальные за скобками и нисколько не смущаясь получать по ним двойки, поскольку «единая сущность» рано или поздно раскроет их перед ней. Такое отношение она испытывала и к людям, спокойное и непредвзятое, можно было бы даже сказать философское, если бы за ним стояло определённое содержание, а не его отсутствие – дружила с теми, кто нравился, то есть относился к ней с пиететом, всех остальных просто игнорировала, как и они её. Так же она отнеслась к Гене, только первое время их знакомства волнение казалось сильнее обычного, но потом наступила стадия безразличия, мол, ей парень не нужен, и лишь после, ощущая ни с чем не сравнимое удовлетворение от внимания молодого человека, Аня подпустила его к себе так близко, как только для неё было возможно, при этом, по своему отрадному обыкновению, не требуя от ухажёра прийти в соответствии с девичьими фантазиями, чем намертво привязала Безроднова к себе.
Тёмными зимними вечерами, будучи ещё подростком, возвращаясь из музыкальной школы домой одна на метро, Анна частенько задумывалась, не в суетливой истерике, а в качестве констатации факта, в состоянии лёгкой мечтательности, как всё-таки люди слабы и одиноки, и она в том числе (прежде всего, конечно, она). Девушка не знала, что ждёт её в будущем, размышляя о нём, она не могла себе представить, как сложится жизнь, оказалась не в состоянии строить планы, видя, как быстро всё меняется. Грядущее представало перед ней библейским левиафаном, который неумолимо пожрёт то, что она сейчас видит, слышит, осязает вокруг себя, настоящее, а без связи с ним её ждёт великая неизвестность, чудовище, с которым придётся мириться и жить. Мысли о смерти посещали девушку с незавидной регулярностью, то беспорядочно, то попадая в унисон чувствам, Анна их не звала, причин для них не было, все вокруг жили и здравствовали, но именно поэтому можно сделать вывод, что мрачные фантазии являлись её собственными, выпестованными внутри утончённого и хрупкого организма. Они приходили внезапно, на уроках, на улице, в метро, дома, в постели, особенно по ночам, сковывая существо, разливаясь неприятным холодом в теле, но откуда, понять невозможно. В болезненное состояние, взрослея, Анна впадала всё чаще, смотря на друзей и подруг и не видя признаков чего-либо подобного, она начала от них отдаляться, оказавшись неспособной разделить интересы ровесников. Девочки активно обсуждали мальчиков и наоборот, но Аню не интересовали подобные разговоры и из-за того, что на ней лежал груз музыкальных занятий, а большинство из её одноклассников свободно общалось после уроков, и из-за того, что она ощущала подвох в их поверхностных сплетнях, ей казалось, что в отношениях между мужчиной и женщиной присутствует гораздо нечто большее, чем просто кому кто нравится, кто на кого смотрит и прочее. Она не ошибалась, лишь не понимала, в чём именно, а мысли об одиночестве и смерти влекли девушку по правильному пути.
Маята души с появлением Гены в её жизни постепенно угасла, на какое-то время Анна даже стала звездой среди подростков, девочки ей завидовали, парни обращались более по-свойски, однако это продолжалось недолго, пусть обстоятельства её жизни изменились, но сама она – нет. Когда что-то делаешь лишь «для галочки», не задумываешься о результате, Анна поняла, что музыка – её призвание, и мать активно поддерживала дочь на этом пути, посему общеобразовательную школу она перестала воспринимать как основное место учёбы. Центр тяжести переместился в музыкальную внезапно и незаметно, девушка чувствовала себя в первой лишь гостьей, не гналась за результатами, а они за ней, но училась честно, и преподаватели её понимали. Перед выпуском школа стояла у неё даже не на втором, а на третьем месте, первые два делили музыка и Гена, поэтому Анна, смотря на волнующихся одноклассников, испытывала олимпийское чувство превосходства, некоторые из них ещё не задумывались о своём будущем, полностью полагаясь в этом вопросе на родителей. И уж совсем удивили её слёзы одноклассниц после последнего звонка, так потрясающе контрастировавшие и с их внешним видом в парадной форме школьниц и макияжем, и с внутренним настроем выпускницы. Анна чувствовала облегчение от того, что неприятная обязанность ходить по утрам в школу, которой девочку мучили с самого детства, наконец отпала.
Как и большинство детей, в том числе Ксюша, Аня боялась идти в первый класс, она не понимала, что это такое и зачем нужно. Явственно запомнив на всю жизнь первую торжественную линейку, серый пасмурный день, школьный двор за решётчатой оградой, двухэтажное белое здание школы, на ступеньках которой их, первоклашек, выстроили перед родителями и учениками, огромные белые банты у себя в волосах и чувство тревоги внутри, женщина испытывала нежное сожаление потому, что, во-первых, ей пришлось это пережить, а, во-вторых, что она никогда больше этого не переживёт. Аня всегда была очень миловидной, а в детстве особенно, пусть её лицо и выглядело худым, нездорово бледным, но люди к ней тянулись то ли из-за симпатии, то ли от жалости, а, увидев в девочке твёрдый характер и ребячливую рассудительность, привязывались ещё больше. Её первая учительница души не чаяла в своей ученице, доведя любимицу до четвёртого класса в круглых отличницах к гордости матери и зависти всех остальных, прежде всего, родителей других детей. Неглупая, прилежная и послушная девочка в начальных классах редко не становится отличницей, и Аня полностью соответствовала этим критериям, поэтому, то есть по причине завышенных ожиданий, её впоследствии нагрузили ещё и музыкальной школой, которая в корне изменила жизнь женщины, Елена Борисовна, ослеплённая гордостью, не учла, что начальные классы – не учёба, а приобретение полезных навыков письма, счёта, чтения и прочего, к предметам как таковым не имеющее никакого отношения и тем более не дающее повод говорить, что человек, рано и успешно ими овладевший, впоследствии преуспеет в науке или ремесле.
Три года, пережив первоначальный шок и неплохо освоившись, ребёнок жил – не тужил. Просыпаться по утрам в первом классе Ане, конечно, было тяжело, по природе она оказалась совой, но потом учёба протекала во вторую смену, девочка вдоволь высыпалась и, встав с кровати в полном одиночестве, мать рано уходила на работу, завтракала, доучивала несложные задания, оставленные со вчерашнего вечера, гуляла час-другой во дворе или городе, тоже одна, возвращалась, обедала, брала портфель и шла в школу, находившуюся в нескольких кварталах от дома. Она редко общалась с одноклассниками после учёбы, поскольку занятия заканчивались поздно, однако бывало, что они ходили друг к другу в гости. Родители смотрели на это весьма неоднозначно,