– Что скажете, Клим Пантелеевич?
– Первым делом надлежит допросить его жену, а также стюардов и пассажиров, кои могли видеть убитого в последние часы его жизни. Время уже позднее, но допросы необходимо провести именно сейчас и лучше всего здесь. Кроме трупа, ничего убирать не следует.
Не успел присяжный поверенный договорить, как раздался робкий стук в дверь. Двое матросов вошли в помещение, положили убиенного на носилки и вынесли в коридор. Сразу за ними в каюту влетел штурман Войцеховский.
– Что такое, Казимир Львович? – обеспокоился капитан.
– Дело в том, что я один из тех, кто видел господина Прокудина перед самой смертью. И я знаю, кто его убил. – От волнения он тяжело дышал и теребил пуговицу на мундире.
– И кто же?
– Студент.
– Вот те на! – воскликнул Неммерт.
– А вы присядьте и расскажите нам все по порядку, – адвокат указал на стул, где недавно восседал труп.
Скромно умостившись на краешке, Казимир Львович подробно описал свое участие в достаточно неприглядном действии и в заключение с явным сожалением признался:
– Если бы Константин Иннокентьевич заранее пояснил, для чего надобно было наше присутствие, да разве бы я согласился? Мы с Муратом сами не знали, куда от стыда глаза прятать.
– Необходимо срочно арестовать этого Свирского, – предложил Неммерт.
– Да ведь это успеется, господа, – охладил горячие головы присяжный поверенный. – Начнем, пожалуй, с его допроса, а там – видно будет. Не сочтите за труд, Казимир Львович, пригласите-ка к нам этого молодого человека.
Кивнув, штурман скрылся за дверью. И тут же в каюту влетел оператор Бранков. Он был взволнован, как море в десятибалльный шторм.
– Господин капитан, я только что раскрыл убийство Прокудина. И могу сказать, что его кровь на руках этого желторотого наглеца – Харитона Свирского.
– Потрудитесь объясниться, – сощурив глаза, выдавил из себя Неммерт.
– Извольте. Как вы имели возможность видеть, вхождение «Королевы Ольги» в Босфор я снимал на камеру. Как вдруг эта певичка… – он виновато закашлялся, – простите… госпожа Вяльцева закричала, что рядом дельфины. Я не удержался от такого соблазна и направил камеру на другой борт, чтобы снять двух дивных красавцев. Но мне показалось, что в какой-то момент я увидел через объектив, как мадам Прокудина, простите за откровенность, целовалась со студентом. Но это длилось лишь одно мгновенье. Два дня я сомневался – а вдруг мне это почудилось? И все же я вознамерился проявить пленку. Затея моя, разумеется, не очень к месту… Все-таки корабль – не синематографическая мастерская, но тем не менее мне удалось добиться нужного результата. А тут убийство! Вы представляете мое состояние? Как я извелся! – он покачал головой. – А этот целлулоид – он так медленно сохнет! И буквально пять минут назад я разглядел все в подробностях. К сожалению, мне пришлось вырезать эти кадры. Вот, полюбуйтесь, – он протянул капитану небольшой черный квадратик: – Только смотреть надо на свет, иначе вы ничего не разберете.
Неммерт включил электрическую лампу и попытался разглядеть микроскопические изображения людей.
– Ну да, вроде бы что-то такое есть, – неуверенно согласился он.
– Есть! Несомненно, есть! – горячился Бранков. – Я сейчас принесу лупу, и вы убедитесь…
– Не стоит, – прервал его присяжный поверенный. – О тайной любовной связи нам известно. Но вы только что упомянули о наличии у вас неопровержимых доказательств вины Свирского в убийстве статского генерала, так?
– Ну да!
– Так выкладывайте!
– А разве эта пленка не есть доказательство? – Оператор смотрел на Ардашева полными негодования глазами. – Да ведь тут и кухарке понятно, что любовник убивает мужа сожительницы, с тем чтобы делить с ней не только постель, но и наследство покойного! Это же так просто, господа! Ну, если мне не верите, то почитайте Достоевского или хотя бы Чехова! И вот тогда вы поймете, что человеческие слабости почти всегда превращаются в порок и неизбежно приводят к драме! Неужели не ясно?
– Хорошо, мы подумаем, – недовольно согласился капитан. – У вас все?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Да, – развел руками Бранков.
– Скажите, а когда можно будет посмотреть уже отснятый материал? Очень хотелось бы взглянуть на себя со стороны, – слукавил Клим Пантелеевич.
– Не знаю… во всяком случае, прежде я должен доснять уже заправленную в аппарат кассету. – Бранков на миг задумался. – Возможно, дня через три-четыре. Вообще-то, это делается только после монтажа, но ежели сугубо в целях дознания…
– Вот и договорились. А за пленочку спасибо. Она нам очень пригодится.
Польщенный благодарностью, Бранков удалился. Оставшись наедине с капитаном, Ардашев неожиданно спросил:
– Скажите, Александр Викентьевич, сколько имеется дубликатов ключей от сейфов пассажиров?
– По одному на каждый.
– А где они хранятся?
– В моем столе.
– Не сочтите за труд, прикажите принести запасной ключ от этого сейфа.
– А может, я сделаю это после допроса убийцы?
– Откровенно говоря, я далек от мысли, что именно он и есть злодей, прикончивший господина Прокудина. Да и сам допрос, я полагаю, будет очень коротким.
Шмыгнув недовольно носом, капитан удалился. Клим Пантелеевич тем временем обыскал одежду покойного. Ни денег, ни перстня, ни золотой галстучной заколки, ни пистолета, о котором рассказывал штурман, у него не оказалось. Зато ключей обнаружилось аж целых три: один – от его собственной каюты, другой, почти такой же, но еще с одним зубчиком (скорее всего, от каюты Завесова), а третий прекрасно подошел к сейфу.
Господин студент долго себя ждать не заставил. Войдя, он тут же остановился и, как затравленный зверь, осмотрелся по сторонам. В этот миг по его лицу пробежала искрометная нервическая судорога. Как у всех взволнованных не на шутку людей, у него пересохло во рту. Он часто сглатывал, и его кадык, как лифт на Эйфелевой башне, ходил не переставая. Клим Пантелеевич так и не смог определиться, кого этот субъект напоминал ему больше всего – гуся или индюка, ожидающего очереди на ощипывание. Не сводя с него глаз, присяжный поверенный выдерживал паузу. Первым не вытерпел студент:
– Позвольте узнать, господин хороший, что вам угодно?
– Меня зовут Клим Пантелеевич Ардашев. Я – присяжный поверенный.
– Но я, знаете ли, адвоката не нанимал.
– Во-первых, молодой человек, несколько замечаний по поводу русской словесности: нанимают извозчика, адвоката – приглашают; во-вторых, по поручению капитана я занимаюсь расследованием убийств пассажиров нашего парохода; ну, а в-третьих, на данный момент вы самый вероятный претендент на виселицу. Так что я вам советую избавиться от разного рода фанаберий и помочь мне воссоздать обстановку, предшествующую данному злодеянию. Вы присаживайтесь, – он указал на свободный стул.
Свирский не шелохнулся, но все переживания студента как в зеркале отразились на его лице. Гордыня сменилась паническим страхом, затем ему на смену пришла холодная надменность, и в итоге показалось, что он вполне овладел собой. Харитон плюхнулся на стул и, вальяжно закинув ногу на ногу, сказал:
– Здесь замешана честь женщины, и я не могу касаться многих деталей.
– А они мне и ни к чему. О вашем адюльтере с Еленой Николаевной не ведают разве что древние руины Смирны, да и то лишь потому, что мы еще туда не доплыли. Так что любовный треугольник пока оставим за рамками нашей беседы. А вот узнать, откуда у вас появился ключ от каюты убитого Завесова, я бы очень хотел.
– И на этот вопрос я тоже отвечать не буду, поскольку тем самым могу подвести одного человека.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Дело ваше, только не забывайте, что, отказываясь, вы подводите себя под виселицу или в лучшем случае под бессрочную каторгу.
Не успел Клим Пантелеевич договорить фразу, как появился Неммерт. Капитан выглядел встревоженным.
– Ключ исчез!
– Я так и думал. Александр Викентьевич, прикажите запереть этого молодого человека в какой-нибудь чулан или просто выставьте охрану у его каюты. Одним словом, с этой минуты он арестован.