он почти слышит за словами шелест её платья и лёгкие шаги, что по стенам вот-вот заскользят солнечные зайчики — лучики, отражённые заколками её волос или серёжками.
Милдар приехал в Кармидер по её поручению: собрать информацию о женщинах-выпускницах и подготовить проект по ним так, чтобы он сумел убедить Грэхарда в целесообразности женского образования. Дерек включился в работу горячо и бурно; прекрасно зная своего бывшего господина, он выстраивал систему аргументов так, чтобы они показались ему наиболее убедительными, оставлял часть выводов за кадром — твёрдо зная, что он додумает их сам, и оттого в его глазах они приобретут особую ценность, — и напирал на те доводы, которые владыка сумел бы позже использовать для укрепления своей политической позиции, как в Ньоне, так и среди соседних государств.
Он работал для Эсны, но словно бы говорил с Грэхардом; и в один момент поймал себя на том, что продумывает, что и как будет говорить, когда Грэхард, получив эти бумаги, начнёт спор — а он был неизбежно уверен, что спор такой начнётся, и мог предсказать его ход, и именно поэтому в голове его привычно стало складываться, что и каким образом сделать и сказать, чтобы…
Дерек тряхнул головой, отгоняя наваждение. Сжал перо в руке так, что чуть не сломал. Оглянулся.
Привычная аудитория Кармидерского университета, учебные пособия с анжельскими заголовками на стенах, анжельские книги на подоконнике, на неотмытой грифельной доске — остатки анжельских букв. Милдар, нацепив на нос очки, щурится и аккуратно переписывает сделанные Дереком заметки, попутно переводя их с анжельского на ньонский — почерк Дерека во дворце владыки знали прекрасно, вне зависимости от того, на каком языке он писал.
«Что меня всё так тянет в этот проклятый Ньон!» — с досадой подумал Дерек по-анжельски, откладывая перо.
Бумаги на его столе дрогнули под лёгким порывом ветра, пробившимся в чуть открытое окно.
«Ну, давай, ты только представь себе! — подначил сам себя Дерек. — Представь-представь! Что он, положим, не убьёт тебя, и станет как прежде!»
Как прежде ему представилось очень даже ярко и выразительно — беготня по столице, душные заседания совета по утрам, угрюмая каменная физиономия Грэхарда, тонны бумаг, постоянные форс-мажоры, приказы, поручения, интриги… Он вздрогнул от гадкого противного чувства, представив себе всё это, — особенно теневую сторону жизни вблизи власти, ту сторону, которая была наполнена приказами, отчётливо идущими против совести Дерека. Он не раз предавал и самого себя, и свою совесть — ради Грэхарда — и теперь всё пытался понять: почему?
Не что чтобы у него ранее не представлялось возможности сбежать.
Он мог сбежать почти с самого начала.
Раньше бы он сказал, что не сделал этого, потому что не мог предать Грэхарда.
Теперь же он впервые задался вопросом: с чего он вообще взял, что это было бы предательством? Что обязало его быть верным Грэхарду, кроме, собственно, того, что Грэхард купил его и не был с ним жесток?
Конечно, Дерек теперь уже не мог вспомнить себя пятнадцатилетнего, потерявшего близких, избитого, голодного, отчаянно боявшегося насилия и боли, — там и тогда Грэхард явился как спаситель, который вытащил его в жизнь, где не бьют, где кормят, где тепло и сухо. Дереку тогда было решительно нечем отплатить, вот он и отдал Грэхарду всё своё служение — единственное, что он мог ещё отдать.
Теперь Дереку было тридцать семь; и он, решительно, не помнил, что и почему пугало его в пятнадцать, о чём он думал и как чувствовал.
Он аккуратно закончил задуманную на сегодня работу, попрощался с Милдаром и медленно отправился к Тогнарам.
Он рассказывал Райтэну, что работает над проектом для Ньона, но не говорил, что был знаком с Милдаром, потому что предвидел, что Райтэн, не будучи знакомым с Милдаром и не зная, что это за человек, испугается, что тот выдаст Дерека Грэхарду, и, сколько бы Дерек ни уверял, не меньше года будет нервничать и параноить, ожидая наёмных убийц или других неприятных сюрпризов.
Райтэн обнаружился в кабинете, хмуро рассматривающий карту Кармидера с таким видом, словно она виновата во всех земных несчастьях.
— По какому случаю траур? — хмыкнув, попытался прояснить причины мрачного настроения друга Дерек.
Тот недовольно постучал по карте ногтями, поморщился и выдал мысль, которая его волновала уже не первую неделю:
— Ума не приложу, где ещё попробовать найти хорошего управляющего.
— Управляющего? — Дерек присел на край стола, легкомысленно заболтал ногой, взглянул на карту, вытащил из кармана утащенные по дороге яблоки, откатил одно Райтэну и начал грызть другое сам.
Состроив взгляд «у моего собеседника точно имеются ли мозги?», Райтэн всё же яблоко взял и сухо поведал о своих попытках кого-то найти.
Отец, конечно, вызвался помочь с карьером, но не мог работать там вечно — у него были и свои дела — да и новая затея с караваном лёгких судов и речной торговлей требовала больше внимания, чем присмотр из Кармидера. Райтэн уже славно пошлялся по городу в поисках старых знакомых, но беда была в том, что он непременно хотел найти человека с мозгами — а райтэновским критериям наличия у человека мозгов мало кто мог удовлетворить. К тому же, талант договариваться с людьми о чём бы то ни было всё ещё не был ниспослан Райтэну небом, так что его поиски, пусть и были весьма тщательными и методичными, оставались совершенно бесплодными.
Чем больше Райтэн рассказывал о своих затруднениях, тем хуже у Дерека жевалось яблоко.
В последние два месяца он совершенно выпал из всех этих проектов — его полностью занимали университет и Рэнь. Он проводил с нею всё то время, что не занимался изысканиями, и уходил в работу над картами всегда, когда Рэнь была чем-то занята. Все его мысли и чувства равно поглощали эти две страсти, и он, по правде сказать, совершенно забыл и про подвисший карьер, и про каменный уголь, который должен был вскоре прибыть в Кармидер речным путём, и про необходимость этот речной путь хорошенько освоить и наладить, и… в общем — про всё забыл.
— Рогр. — Оставив на столе недоеденное яблоко, Дерек вскочил на ноги. — Тэн, я… прости, у меня всё из головы вылетело!
— Что вылетело? — нахмурился, вгрызаясь в своё яблоко, Райтэн, не уловив направление мысли.
Дерек, краснея и горячась, принялся лихорадочно оправдываться, объясняя, что из-за всей это университетской возни совершенно позабыл про свои обязательства и…
— Постой, — несколько растеряно оборвал поток его самоуничижительного красноречия Райтэн. — Что ещё за обязательства?
Несмотря на нагромождение эмоциональных объяснений и