так решительно шагнул в пустоту, и заглянул в пропасть. Странно – чувство камня в желудке, которое всегда возникало у него перед гранью пустоты, не появилось. Наоборот, он снова почувствовал во всем теле летучую легкость и эйфорию. Он потряс головой, чтобы отогнать наваждение, повернулся к встревоженно наблюдающей за ним Яне и взял ее за плечи.
– Яна… я… здорово как! – тихо сказал он. – Я действительно больше не боюсь высоты.
Внезапно ему захотелось сжать девушку в объятьях и больше никогда-никогда не выпускать ее.
– Я же говорила, что все получится! – облегченно улыбнулась ему девушка. – Просто перестаралась немного с непривычки.
– Я люблю тебя, Яна! – искренне сказал парень. – Слушай, выходи за меня замуж, а? Я уже совершеннолетний. Мы с тобой оба девианты, так что и дети родятся сильными. Представляешь, как здорово?
Девушка звонко рассмеялась и отстранилась, осторожно высвободившись.
– А как же Дзири? – лукаво спросила она. – Она тебе уже неинтересна? Как ты легко девушек меняешь!
Тори почувствовал, что снова краснеет.
– Не обижайся, – серьезно сказала Яна. – Тор, сейчас тебе только кажется, что ты в меня влюбился. Я знаю, это побочный эффект воздействия. Он пройдет через час-другой. Высотобоязнь не вернется, но влюбленность пройдет. Лучше помирись с Дзири, ладно? Она хорошая девчонка. И ты ей действительно нравишься, я видела. И она тебе тоже, верно?
– Она со мной разговаривать даже не захочет, – горько сказал парень, отворачиваясь. – Я ей так нахамил в последний раз…
– Ну так извинись, – фыркнула Яна. – Покажи, что она тебе так небезразлична, что ты на свою гордость наступить готов. Она простит, точно тебе говорю. А насчет сильных детей из башки выбрось. Папа говорит, что интеграция нервной системы с эффектором определяется случайными вариациями на генетическом уровне. Даже не рецессивный аллель, просто закон больших чисел. Так что повышенная восприимчивость по наследству не передается. У детей девиантов не больше шансов стать девиантами, чем у детей простых нормалов.
– Да он-то откуда знает? – удивился парень.
– Ну, он много чего знает, – уклонилась от ответа девушка. – Знаешь, я замерзать начала. Пошли, согреемся. Нам еще пол-лестницы осилить нужно.
Пока Тори шагал по лестнице, охватившая его эйфория постепенно проходила.
– Как ты это делаешь? – спросил он у идущей рядом Яны. – Я имею в виду, в мозгах копаешься?
– Тебе как, по-научному объяснить? – поинтересовалась девушка. – Через очаги возбуждения в коре мозга и все такое? Я могу, только ты не поймешь нифига. Я сама половину не понимаю, тут папа нужен. Но если по-простому, то примерно так. Вот у тебя была высотобоязнь. Ты видел под ногами пустоту, и из-за нее у тебя срабатывали животные рефлексы, вызывающие ужас. Зрительная память связывалась с эмоциональной, и эмоции проявлялись каждый раз, когда твой мозг обнаруживал подходящий шаблон. А я сделала так, что со старым зрительным шаблоном связались новые положительные эмоции от песенки, а прежние связи, наоборот, ослабли. Ты имей в виду, я воткнула ментоблок первого уровня, он через неделю-другую сам рассосется, так что высотобоязнь еще может вернуться. Нужно закрепить новые нейронные связи. Походи по высоким местам, по смотровым площадкам на небоскребах, покатайся на колесе обозрения. Тогда связи устоятся, и ты больше никогда не испугаешься высоты. Только аккуратней на первых порах. Страх – он ведь на самом деле об опасности предупреждает, а ты сейчас опасность высоты совсем не чувствуешь, наоборот, тащишься от нее всем брюхом по травке. Можешь не рассчитать и упасть. Побережешься, ладно?
– Поберегусь, – кивнул Тори. – А ты и раньше так людей лечила, да?
– Ой уж, лечила! – улыбнулась девушка. – Не лечение, так, помощь небольшая. Я пока не рискую глубоко вмешиваться. Вот к концу универа наберу базу по психологии как следует, тогда можно и задуматься всерьез о лечении. Папа вообще не одобряет копание в чужой психике, хотя и не запрещает. Да я и сама знаю, что рискованно. Вот ты из-за меня сам вниз бросился, а ведь я очень старалась вмешаться как можно слабее. Тут на такие побочные эффекты нарваться можно, на такой резонанс совершенно посторонних эмоций и воспоминаний, что нужно работать очень аккуратно. Даже Де… даже опытные люди так просто не рискуют корректирующие ментоблоки ставить. Угробить психику можно запросто.
– С такими способностями ты могла бы очень помочь нашему делу…
– Ну, кто о чем, а Тори о мировом господстве! – весело рассмеялась Яна. – Я же сказала – меня власть не интересует. И потом, я никогда не употреблю свои способности во вред людям. Я скорее себя угроблю. Да и нет никакого нашего дела. Слушай, ты же умный парень. Я с Дзири и Минарой говорила, они тебя на самом деле умным считают. Ты бы сам до таких глупостей никогда не додумался. Кто тебе мозги трахает, а? Скажи мне, я с ним сама пообщаюсь. Обещаю, больше никогда со своим бредом к тебе не полезет!
Тори промолчал.
– Ну, не хочешь, как хочешь. Кстати, я тебе еще о своей семье не рассказала. Во-первых, папа, Дзинтон. Во-вторых, Цукка и Саматта – они наши опекуны, и еще они муж и жена, неофициальные. Цукка магистратуру физфака заканчивает, а Саматта историк и археолог. В-третьих, Кара, но ее сейчас дома нет, она в Крестоцине на практике. Ну, и Лика, я про него упоминала.
– Четыре нормала и два особых, – пробормотал Тори. – У Карины ведь тоже первая категория, да? И как у вас отношения? Не шарахаются?
– Шарахаются? – удивилась Яна. – Ты о чем? Кто от кого шарахаться должен?
– Значит, не шарахаются. Везет тебе. А от меня родители всю жизнь стараются подальше держаться. В сорок втором, когда у меня особые способности проявились, они меня государству сдали, я больше года в специнтернате провел. Потом, в сорок третьем, после скандала, на общей волне отозвали заявление и забрали меня, о чем до сих пор жалеют. Я до пятнадцати лет в ошейнике ходил, не снимая, пока тетка из муниципальной опеки не пригрозила их родительских прав лишить. Я от них прошлой зимой отселился, сразу после окончания школы. Они мне университет и жилье оплачивают, лишь бы с глаз долой.
– Теперь понятно, почему ты так к нормалам относишься, – вздохнула Яна. – Сочувствую. Тор, все не так плохо. У меня папа просто выдающаяся личность, второго такого во всем мире не существует, но и другие родители не всегда кретины. Неважно, девиант ты или нет. Просто есть родители плохие, а есть хорошие, и тут ничего не поделаешь. До конца мира ничего не изменится. О, смотри – вон конец лестницы уже виден.
К удивлению