Читать интересную книгу Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987) - Лидия Чуковская

Что же в конце концов удалось (или удастся) спасти, сохранить, реставрировать?

Вы спрашиваете, кто такой Эльмар Грин? Известный писатель, лауреат, автор романа «Ветер с юга» и др.

Будьте здоровы, Лидочка!

436. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

16/IV 78.

Дорогой Алексей Иванович.

Вы не написали, чем кончилась для Вас история с рецензией неизвестного мне и весьма знаменитого Э. Грина.

_____________________

О Библиотеке я не могу думать, не могу на нее глядеть. После пожара она обращена в свалку для мусора; этот мусор — полуобгорелые и мокрые книги, которые валяются грудами на полу. Библиотека не заперта, и книги постепенно растаскивают — все, кому не лень. Недавно Кларочка вытащила оттуда томы Тургенева и Гончарова, которые можно просушить и спасти. Но мы не в силах заниматься сортировкой; мы взяли «Кита», мемориальную доску, собрание сочинений К. И., автолитографии Васнецова: предстоят большие затраты денег и времени на реставрационную работу. Литфонд намерен библиотеку восстанавливать, и я с ужасом думаю, что спасенные вещи придется снова возвращать в те же равнодушные руки. Уровень понимания такой: Люша горестно говорит библиотекарше: «Как это ужасно, что сгорела вся витрина, где были книги с автографами». Та отвечает: «Это не беда. У нас есть дубликаты». Т. е. она воображает, будто водятся на свете дубликаты автографов, она не знает разницы между книгой просто и книгой с автографом.

_____________________

Нашу дачу председатель Литфонда СССР Кешоков вычеркнул из списка тех, которые подлежат ремонту. И дачу Б. Л.[572], которая уже вся в руинах.

_____________________

[В письмо вложена недатированная записка, написанная другими чернилами и явно переданная с оказией. — Е.Ч.]: Существуют альманахи «Память». Их делают здесь чистые люди. Я с ними связана. Там и политика, и художество, и все. Публикуется в «Хроника-Пресс» в Америке. Скоро выйдет 2 тома[573]. Там будет статья о Мите. Дневник Короленко (!). И мн. др. Ну вот: что, если опубликовать Ваше письмо без Вашего имени, т. е. под псевдонимом и заменить кое-какие [имена] в тексте. Подпись и зашифровка имен? И еще мечта: из блокадных дневников!

437. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

21.V.78 г.

Дорогая Лидочка!

Я почти не работаю (не пишу). Читаю только стихи и — на церковнославянском. И еще «Вопросы литературы», которые в этом году впервые зачем-то выписал. Впрочем, там попадается интересное. Читали ли Вы «Пушкинские штудии Ахматовой» — из дневников П. Лукницкого? А переписку Рильке — Цветаева — Пастернак?

Знаете ли Вы Инну Лиснянскую? Т. е. знакомы ли с ее стихами? А с посмертно вышедшей книгой Т. Гнедич?[574]

Не знаете ли Вы, где родился и провел молодость Ваня? Проверяю свою память. Мне это нужно.

438. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

28/V 78.

Дорогой Алексей Иванович. Насчет Вани. В журнале «Детская литература» — в каком году, не помню — была о нем посмертная (предсмертная?) статья Веры Васильевны, и там, кажется, были все биографические данные. Мы с Финой поискали, поискали этот номер, но пока не нашли. Мне остается только рассказать Вам, что я помню сама.

Ваня — родом из Вятки. Отец его (который как-то при мне приезжал в Переделкино) — приказчик. Ваня кажется одно время учился в гимназии и наверняка одно время был деревенским пастухом. Ваня — основатель вятского комсомола, и потому его портрет висит в Вятском Краеведческом Музее. Такова его ранняя молодость. Я познакомилась с Ваней в 20 или 21 году, школьницей. Мне было 13 или 14 лет, а ему 19 или 20. Он был представителем чего-то комсомольского на том общерайонном собрании школьников II ступени, где мы с Гришей Дрейденом были представителями УКТУ — Ученического Комитета Тенишевского училища. (Не помню, было ли уже тогда Тенишевское переименовано в единую 15 трудовую школу?) На этом собрании мы с Гришей были белые вороны; все выступавшие громили Тенишевское Училище за то, что нету у нас комсомола. И вдруг выступил какой-то весьма руководящий товарищ: Иван Халтурин. Он сказал, что, конечно, комсомол в Тенишевском Училище надо создать, но училище это — не дрянь, училище весьма ценное «и недаром Корней Чуковский водил туда Герберта Уэллса»*. Затем руководящий Халтурин подошел, на виду у всех, к нам с Гришей, сказал: «а вы, ребятишки, не горюйте» — и даже пошел вместе с нами к кипятильникам, где нам выдали кипяток и хлеб (а то из очереди выталкивали). Такова была моя первая встреча с Ваней. Где он тогда жил — в Петрограде ли? или приехал из Москвы? — не знаю… Вторично я встретилась с Ваней (и тогда началась наша дружба), когда я… вот и забыла! Еще училась в Институте? Или уже работала в редакции? А он был женат на какой-то наркомпросовской даме, казавшейся мне старухой, и у него был маленький Талик. Потом опять исчез. Потом появился, как представитель «Молодой Гвардии»; мы, Ленинградская редакция, должны были ему передать наши рукописи «для старшего возраста». В общем, хронологию я путаю. Помню — но в какой это период? — как мы с Ваней ходили вместе очень часто к Житкову, на Матвеевскую; один раз решили соврать ему, что, мол, женимся; Б. С. очень чинно поздравил — и когда мы признались в обмане — обиделся. Помню, как Ваня получил получку и мы, по дороге к Б. С., решили покупать в каждом магазине род каждого продаваемого предмета в подарок Б. С.: купили пуговицу, вилку, ваксу и гвоздь. Потом помню себя уже у Пяти углов, с Митей — и как Талик, лет 12-ти, пришел с каким-то поручением от Вани ко мне — и очень тронул меня тем, что часа 3 играл с Люшей (пяти, или даже четырехлетней). Потом как Ваня познакомил меня с В. В.[575] на Невском, на мостике через канал Грибоедова… Потом Москва во время и после войны; тут я много помню Вас и Ваню вместе — у Любовь Эммануиловны[576]. Пили; Вы: «Ванька, где затычка». Недавно я перечитывала свой дневник 47 г., и там записано, как мы с Ваней едем вместе куда-то к Вам; Вы очень подтянуты и элегантны, но в комнате беспорядок, разгром и очень холодно; Ваня бежит за водкой.

Ну, это все вряд ли Вам надо, а номер «Детской Литературы» я поищу.

_____________________

«Вопросы Литературы» я не выписываю, но те две публикации, о которых Вы говорите, у меня есть. Лукницкий о пушкинистских работах А. А. очень интересен; чувствуется, что человек пишет неинтересный, но А. А. все равно у него видна, и все очень важно. У Лукницкого архив богатейший, это только крохи. Я его у А. А. встречала и после ее смерти пыталась наводить разные справки. Но он ничего не давал — ни мне, ни В. М. Ж.[577], потому что хотел сам разобрать и опубликовать (что вполне естественно) и вот — не успел, а жена у него — туповатая, говорят, особа… Переписку трех гениев (в № 4 «Вопросов») я тоже читала — и — со сложным чувством, по правде сказать. Пастернак всюду умен, благороден, великодушен, ребячлив — кроме письма о «Крысолове», которого (письма) я решительно не поняла (впрочем, я не люблю и не понимаю и «Крысолова»), Рильке не очень-то выразителен сквозь перевод и, кроме того, предсмертно вял. Да и видно, что русский язык ему труден — во всяком случае, стихи на этом языке. (Вспомните: когда он был в России у Толстого, он посетил поэта Дрожжина! Ну как же ему было бедняге понимать Пастернака и Цветаеву?) Что же касается Марины Ивановны, то… ее письма, конечно, интересны, и хорошо, что они печатаются. Но не выношу я ее истерического многословия, истерической настырности, выкручивания словес. Чтобы написать 4 хорошие строки стиха, она перед ними пишет какой «хлыст — в христ» или «христ — в хлыст». Чтобы высказать верную мысль — сопоставить «Прощай, свободная стихия» с «Приедается все, лишь тебе не дано примелькаться» — она пишет страницу галиматьи: «Море мокрое. Море холодное. Море жидкое. По морю нельзя идти», «Море не гора», «Море твердое» и т. д. — и все это на голову бедному Рильке! А как она поступает с Б. Л.! Совершенно отняла у него мечту — поехать к Рильке вместе с нею, заслонила его — собой… Нет, читаешь, читаешь всю эту круговерть и радуешься, что есть на свете

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});