— Наши кадры растут, это приятно, — пошутил Анатолий.
— Ты знаешь, Толя, я иногда встречаюсь с Булатом Мансуровым, и тогда мы вспоминаем о том, как в сорокоградусной жаре, в песках мучительно проходили съемки, как тяжело заболел Петр Мартынович Алейников. Ты, Леня Сатановский, Арина и Тарас Алейниковы, Рая Недашковская, Артык Джаллыев и я, мы все собирались в поселке бульдозеристов после захода солнца, где Олег Петрович Жаков угощал нас сомятиной, толстолобиком и сазанами, поджаренными крупными кусками в большом черном казане, в кипящем хлопковом масле. Он ловил рыбу на самодельную удочку в Каракумском канале по два ведра разом и тут же ее чистил, присаливал и бросал в кипящее масло. В жару под водочку потрясающе хорошо!
Ромашин помолчал.
— Володя, такое не забывается. Недавно узнал, что Артык Джалыев ушел из жизни. Это был настоящий мужчина и великий актер.
— Мне, Толя, довелось поработать с его сыном Сашей. Ты помнишь его совсем мальчишкой, но уже тогда он снимался в массовке, теперь он уже сам режиссер. Недавно пригласил меня художником-постановщиком на двухсерийный фильм «Дело возбуждено» и даже дал роль майора криминалиста. Я понял, что ему хотелось удержать меня на съемочной площадке рядом с собой. Вот так быстро летит время.
— А я помню, как 9 мая, в День Победы, мы обмывали рождение твоей дочери, и ты сразу улетел на вертолете в Ашхабад, чтобы увидеть ее. Она пошла по твоим стопам, Володя?
— Нет, моя дочь Виктория — врач. Внук Витя уже школу заканчивает.
Наша встреча с Анатолием оказалась последней. Я был в Тарусе на даче, когда по телевидению передали о трагической гибели Анатолия Владимировича Ромашина.
Он погиб у себя на даче в подмосковном Пушкино. Он начал пилить сосну, которая затеняла его окно. Подпиленное дерево упало на него, мгновенно оборвав его жизнь.
Я вспомнил нашу недавнюю встречу во ВГИКе до мельчайших подробностей. Как тихо, почти шепотом он сказал мне:
— Несмотря ни на что, человек должен сам вершить свою судьбу. Но убежден, что есть, какая-то сила, и именно она руководит всеми нашими поступками, да, пожалуй, всей нашей жизнью.
Глава 55
На юбилее художника Рафаэля Акопова в его полуподвальной мастерской дома на углу Большого Левшинского и Денежного переулков собрались друзья, коллеги и модели.
Акопов рассказал, что он в свое время вложил немалые деньги в реконструкцию мастерской, чтобы бытовой подвал с низким потолком превратить в ателье художника. Для этого он углубил помещение на два метра, и мастерская, таким образом, стала четырехметровой высоты. Кроме того он смог дополнительно пристроить уютное кафе, углубившись в землю еще на два метра в правой части мастерской. Там получилась маленькая кухонька с электрической плитой, водопроводом с горячей и холодной водой и большим холодильником. На электроплитке стоял глубокий противень с песком и набор джезв — турок. Рядом на подносе — набор маленьких фарфоровых кофейных чашек. Оборудовал Акопов также бар с высокой стойкой и табуретами, где можно было выпить чашечку кофе с армянским коньяком, посмотреть телевизор и полюбоваться на рисунками обнаженных женских тел, выполненных им сепией, сангиной или тушью на ватмане. Рисунки в рамах подсвечивались мягким направленным светом. Тут же стоял дубовый стол и диванчик. Это замкнутое пространство Рафаэль называл «монплезиром». Здесь действительно было уютно, все располагало к задушевным беседам.
Из кафе пять ступенек вели наверх, в главный зал-мастерскую, где Рафаэль писал свои модели. Длинный стол служил подиумом для обнаженной натуры. В праздники стол накрывался белой скатертью и превращался в столешницу для приема гостей.
В мастерской Акопов писал свои огромные полотна, а если быть точным, работать он любил на листах оргалита.
— Оргалит вечен в отличие от холста, который боится влаги и механических повреждений, — часто повторял Рафаэль. — От кракелюров избавляться трудно, поэтому я и пишу на твердом картоне.
Свой разговор он начитал так:
— Сволочь, — обращался он к близким ему мужчинам, — молодец, что пришел, рад видеть тебя! Выпьем коньячку в монплезире. Ашот! — кричал он своему земляку, жившему в мастерской, — дорогой гость пришел. Свари кофе по-турецки и налей армянского коньячку в рюмки, сволочь!
На эту его любимую приставку никто не обижался, понимая, что в устах Рафаэля это звучало как признание особо нежного отношения к приятелям.
На стенах большой мастерской висели композиции женских обнаженных моделей. Ню стали главными персонажами его декоративных панно. С них Рафаэль делал постеры в изрядно уменьшенном размере, вставлял в рамы и давал на выставки. Зритель принимал постеры за подлинную живопись.
Войдя в мастерскую, Римма протянула Рафаэлю плетеную корзину.
— Твои любимые, Рафаэльчик. Здесь пирожки с мясом, с капустой, с картошкой и грибами.
— Спасибо, родная, помнишь, что я обожаю твои пирожки с картошкой!
Молодые женщины тем временем накрывали на стол, и чувствовали себя в его мастерской как дома, потому что все они служили не только моделями для эротических композиций художника, но и принимали в мастерской многочисленных гостей, угощали, готовили, убирались, мыли посуду. Девушки гордились тем, что их узнавали, но уже обнаженными на огромных панно, исполненных вдохновенной кистью Рафаэля. Это придавало определенный шарм.
Дневного света в мастерской почти не было. Стены от пола до потолка занимали ню, на нас смотрели незатейливые сюжеты с красавицами в самых различных пластических позах, где главенствовало обнаженное изящество и сексуальность женского тела — «гарем маленького Рафаэля», как окрестил мастерскую художник-фотограф Иван Порто.
Когда уже было сервировано несколько столов, за которыми свободно разместилось большое количество приглашенных, начались тосты со здравицами в честь хозяина, за его творческие успехи, и как принято в таких случаях — все в превосходной степени.
В перерыве мужчины вышли на улицу подышать свежим воздухом и покурить.
Рафаэль предложил мне посмотреть его личный сайт в компьютере. Открыв главную страницу, он стал показывать свои картины, публикации о нем в печати, фотографии.
Мне понравился сайт. Он был сделан с большим вкусом и мастерством.
Рафаэль спросил:
— Володя, хочешь иметь такой же сайт для себя и Риммы?
— Еще бы! Хочу, и даже очень!
— Сейчас я тебя познакомлю с автором, и вы сами договоритесь.
Он подвел меня к молодой паре:
— Познакомьтесь, супруги Надежда и Антонио Бальестеросы.
Я уже раньше обратил внимание на интересную молодую пару: красивую, веселую, излучающую притягательную женскую силу Надю и рядом с ней высокого, обаятельного, интеллигентного мужчину — Антонио. От них исходила какая-то нравственная чистота, выделявшая их на общем фоне разношерстных натурщиц и «гениальных» художников.
Вскоре Антонио пришел к нам в мастерскую и сделал наши с Риммой фотопортреты. Теперь мы могли, наконец, дать свои фотографии высокого качества в альбомы и каталоги, где печатались наши биографические данные и репродукции с картин.
У нас завязались приятельские отношения с семьей Бальестеросов. Дружба продолжается и сегодня. Мы благодарны Антонио за то, что теперь мы вышли на современный информационный уровень и можем общаться с многочисленной аудиторией в интернете. Теперь наши картины могут увидеть несравненно большее количество любителей живописи, а не только посетители выставок и галерей. Антонио периодически обновляет наши сайты, публикуя новые картины, информацию о нашем участии в выставках, фотографии и публикации о нашем творчестве.
Мы стали дружить семьями и бывать друг у друга в гостях. Беседы с Антонио доставляет мне большое удовольствие, он покоряет своей эрудицией и воспитанностью.
Антонио бывает на родине своих предков — в Испании, откуда привозит фотографии, снятые в древних городах. Композиции этих фото отличаются неожиданностью видения, через объектив камеры он передает изысканный сплав мавританской и европейской архитектуры средневековых испанских городов.
Меня особенно восхищает его портретная галерея известных людей. Актриса Элина Быстрицкая, режиссерГеоргий Данелия, поэт Евгений Евтушенко, писатель Василий Аксёнов увидены Антонио с глубоким проникновением во внутренний мир творческой личности.
Глава 56
В двух залах дворца XVIII века Культурного центра Вооруженных Сил Российской Федерации искусствовед Татьяна Владимировна Трибушинина предложила провести нашу с Риммой персональную выставку, приурочив ее к моему юбилею — 75 лет со дня рождения. Дом с колоннами на Суворовской площади был знаком мне еще с детства как Центральный Дом Красной Армии им. М. В. Фрунзе, однако, моя мама принципиально называла его Екатерининским дворцом.