На столе из нержавеющей стали был приготовлен особенно красивый образец. Змеевод надел длинные, по локоть, перчатки; с коброй он бы пренебрег такой предосторожностью. Он приоткрыл дверцу клетки и просунул в нее длинную стальную рогульку. Искусно зажал голову мамбы, и змея резко зашипела и обвилась вокруг стержня.
Теперь змеевод полностью раскрыл дверцу и схватил змею за голову, старательно соединив больший и указательный пальцы за выступами на черепе, так что змея не могла высвободиться из зажима.
Как только он перестал давить рогулькой, змея обвилась вокруг его предплечья. Длиной шесть футов, разъяренная, она отчаянно старалась высвободить голову, но змеевод не давал ей протащить голову у него между пальцами.
Пасть мамбы была широко раскрыта; из мягкой слизи, выстилающей ее, вертикально торчали зубы. По открытым каналам зубов струился чистый яд и капал с кончиков, как роса с шипов розы.
Змеевод положил голову рептилии на небольшую наковальню и одним ударом деревянного молотка раздробил череп. Тело змеи бешено задергалось в смертных муках.
Чэнгун бесстрастно смотрел, как змеевод подвешивает тело на крюк для мяса, бритвой разрезает брюшную полость и выпускает кровь в дешевый стеклянный стакан. С мастерством хирурга он удалил из шеи мамбы мешочки с ядом и поместил их в стеклянную чашку.
Потом извлек печень и желчный пузырь и положил в отдельный сосуд.
После он содрал со змеи кожу: сначала сделал кольцевой разрез на шее под головой, потом снял кожу, как нейлоновый чулок с ноги девушки. Освежеванная красная тушка блестела. Змеевод снял ее с крюка и положил на стальной стол.
Несколькими ударами большого ножа он разрубил тушку на куски и бросил их в котелок для супа, в котором на газовой плитке в глубине магазина уже кипела вода. Добавляя в котелок травы и пряности, он напевал заклинания, которые не изменились со времен династии Хань; тогда, за двести лет до нашей эры, змееводы обретали свое мастерство.
Оставив суп кипеть, змеевод снова повернулся к столу. Вывалил желчный пузырь и сердце в небольшую ступку и измельчил керамическим пестиком. Потом вопросительно посмотрел на Чэнгуна.
– Желаете принять тигровый сок? – спросил он.
Вопрос риторический. Чэнгун всегда выпивал яд.
Опять возбуждение игрока от игры со смертью: достаточно небольшой язвы или царапины на языке, ссадинки в горле или раздражения кишок, язвы в желудке или двенадцатиперстной кишке, и яд мамбы в несколько минут убьет человека. Смерть будет мучительной.
Змеевод добавил в ступку мешочки с ядом и взбил их с печенью. Потом вылил получившуюся смесь в стакан с кровью, помешал и добавил горстки снадобий из трех разных бутылочек.
Получилось черное и густое, как мед, вещество. Знахарь протянул стакан Чэнгуну.
Чэнгун глубоко вдохнул и одним глотком осушил стакан. Желчь придавала сильную горечь. Чэнгун поставил стакан на стол, сцепил пальцы и сложил руки на коленях. Он сидел, не проявляя никаких чувств, пока змеевод читал заклятия из волшебной книги.
Чэнгун знал, что если яд не убьет его, то наделит мужской силой и его вялый пенис превратится в стальное копье. Яички станут железными ядрами. Он терпеливо ждал первых симптомов отравления.
Прошло десять минут; никаких дурных последствий не было, зато его пенис шевельнулся, началась эрекция. Чэнгун чуть пошевелился, давая пенису место в брюках; змеевод улыбнулся и довольно кивнул, признавая успех лечения.
Он снял котелок с газовой плитки, налил жидкости в чашу с рисом, добавил кусок мяса мамбы, ставшего после варки белым и расслоившимся на полоски. Чашку и палочки из слоновой кости он передал Чэнгуну.
Чэнгун съел мясо и выпил суп, и ему дали вторую порцию. Поев, он громко рыгнул, в знак полного одобрения, и змеевод снова кивнул и улыбнулся.
Чэнгун взглянул на часы. Девять вечера. Он встал и поклонился.
– Спасибо за помощь, – вежливо сказал он.
– Я горжусь тем, что угодил вам своими скромными усилиями. Желаю вашему мечу стальной крепости и многих счастливых часов в бархатных ножнах.
Никаких разговоров об оплате не было. Змеевод вычтет соответствующую сумму из комиссионных Чэнгуна за доставку очередной партии африканских змей и птиц.
Чэнгун пешком быстро вернулся к жилому дому на Тунхуа-роуд.
Он сел за руль «порше», на черное кожаное сиденье, и несколько минут наслаждался эрекцией, потом включил мотор и выехал из гаража.
Ему потребовалось сорок минут, чтобы добраться до «морского павильона». Территория была окружена высокой стеной, по верху которой шел острый гребень из керамических плиток. Открытой оставалась только сторона, обращенная к морю. С традиционного фронтона над воротами свисали разноцветные бумажные фонари, словно у входа на площадку аттракционов или на ярмарку.
Чэнгун знал, что фонари висят ради него.
Предупрежденные охранники и не пытались его остановить. Чэнгун проехал в ворота и остановился на выступе скалы.
Закрыл «порше» и немного постоял, вдыхая острый запах моря. У частного причала стоял быстроходный катер.
Катер понадобится позже. Чэнгун знал, что часа через два катер окажется над тысячефутовыми глубинами Восточно-Китайского моря. Мешок с грузом, содержащий человеческое тело, уйдет в первобытный ил на морском дне, и его никогда не найдут. Чэнгун улыбнулся. Эрекция чуть спала, но совсем незначительно.
Он прошел в павильон, тоже традиционной постройки. Чэнгуну он напоминал дом под ивами, нарисованный на синей фарфоровой тарелке. У входа его встретил слуга, провел внутрь и принес чай.
Она вошла в комнату из-за занавеси из бусин ровно в десять часов.
Стройная, как мальчик, в плотно облегающем бархатном платье и шелковых штанах. Чэнгун никогда не мог определить ее возраст, потому что на ней всегда была маска грима, как у актрисы пекинской оперы. Миндалевидные глаза очерчены черными линиями, веки и щеки выкрашены кармином, который китайцы находят таким привлекательным. Лоб и переносица пепельно-белые, губы поразительно алого цвета.
– Добро пожаловать в мой дом, Зеленая Гора, – сказала она, и Чэнгун поклонился.
– Мне оказана честь, госпожа Цветок Мирта.
Она села рядом с ним, и они стали вежливо разговаривать. Потом Чэнгун показал на дешевый чемоданчик из поддельной кожи, который положил на стол перед собой.
Она сделала вид, что в первый раз заметила чемоданчик, но не снизошла до прикосновения. Склонила голову, и в комнату неслышно вошла ее помощница. Должно быть, она наблюдала за ними из-за декоративной занавеси. Ушла она так же неслышно, как вошла, прихватив с собой чемоданчик.