оскалил клыки, хищные черты вытянулись и приобрели очертания, схожие с диким кабаном. Лицевые кости сдвинулись, отчего надбровные дуги проступили вперед. Мышцы растянуло, нос напомнил задранный пятачок, а кожа приобрела сероватый оттенок.
— Ваше превосходительство, прошу прощения, — алая радужка вернула естественный цвет, черты вампира вернулись в норму.
— Нервные у тебя люди, — бросил я Дарию, и тот пожал плечами.
— В какие времена живем, таки и люди, — ответил он, а Егор неожиданно засопротивлялся.
— Не дергайся, — зашипел на него вампир.
— Убери руки, сука!
Я остановился, прищурился. Пылающие глаза Егора вызвали опасения, действовал он явно на инстинктах. Игнорировал разогревшиеся от магии наручники, отчего почти сразу взвыл, когда получил удар под дых от вампира.
— Заткнись, падаль!
— Отойди от него! — рявкнул я, сообразив, к чему катится конфликт.
Рядовой послушался не сразу, как будто с неохотой. Зашипел громче, несколько секунд смотрел мне в глаза, затем с отвращением толкнул Егора на землю. Тот рухнул, словно подкошенный, однако почти сразу поднялся. Они смотрели друг на друга с ненавистью, а Дарий, стоящий всего в двух шагах, даже не сделал попытки отозвать своего человека.
Какого черта происходит?
От эмоций воздух искрился, несколько ребят остановились и теперь пялились в нашу сторону. Раздраженно цыкнув, я схватил Егора за капюшон, оттянул к себе. На сей раз он не сопротивлялся, наоборот, сделал шаг. Будто чего-то испугался.
— Дарий, какого хрена, — процедил я.
Учитель в ответ пожал плечами.
— Неужели ты ждал другой реакции, мете?
Я с шумом выпустил воздух из легких и на мгновение прикрыл глаза, пока пальцы сжимали влажный капюшон. Тошнота, слабость и дикая усталость добили по вискам, скручивали мышцы в тугой узел. До резкой боли вперемежку с противным хрустом.
Надоело. Достало. Ненависть, злость, презрение — долбаный круговорот дерьма в природе. Люди и нелюди хуже бешеных собак бросались друг на друга. Даже те, кого я вроде бы слишком хорошо знал.
— По-добре го застреляй.
Я не поверил своим ушам. Чего? Лучше пристрелить?
— Ты с ума сошел? — распахнул глаза, на что получил равнодушное фырканье.
— Либо его наши, либо свои прибьют за сотрудничество с царской властью. Да и не жалко, — на губах Дария появилась ядовитая усмешка. — Собаке — собачья смерть. Пусть бы подох на этом кладбище, откуда выполз со своим смрадом.
— Вон пошел.
— Что? — Дарий вздрогнул и недоверчиво уставился на меня.
Как и остальные.
— Вон! — проорал я. — Оба пошли отсюда, пока не приказал арестовать за превышение полномочий!
Шум дыхание перекрывала кровь, бьющая ключом в жилах. Черные глаза Дария недобро сверкнули магическим блеском, и я непроизвольно закрыл собой притихшего Егора. Черты бывшего учителя искала застарелая ярость, так и не угасшая в нем.
— Пожалеешь, мете, — тихо выплюнул Дарий. — Горько пожалеешь, что эту мразь жить оставил. Она тебя в спину пырнет при случае. Выжигать, расстреливать и вешать их надо было, чтобы земля очистилась.
— Вы себе уже на статью наговорили, капитан, — холодно отрезал я.
Смачный плевок под ноги оставил горечь на языке и усилил боль, охватившую обручем голову. Едва вами с Дарием отошли, я подозвал одного из жандармов, узнав в нем Жаргала. На лице менталиста застыло замешательство, а в глазах — беспокойство.
— Ваше превосходительство?
— Ефрейтор, проследи, чтобы никто не подходил к заключенному. Головой за него отвечаешь, — приказал я и подтолкнул к нему Егора.
— Будет сделано.
Когда мы поравнялись, Егор внезапно заговорил. Голос его казался хриплым и надтреснутым, словно тысячу лет не смачивал горло водой.
— Зря стараетесь, офицер, — бросил он.
— У тебя тоже появилось желание подискутировать на тему беззаконного расстрела заключенных? — съязвил я, но в ответ, как ни странно, услышал смешок. Обреченный.
— Мы повсюду, — выдал Егор спустя минуту раздумий. — В правительстве, военных частях, среди ваших знакомых и даже друзей. Тот, кому вы сегодня доверяете, завтра без раздумий выстрелит вам в затылок.
— Угрожаешь?
Я прищурился, но ожидаемой ненависти в некроманте не понял. Только угасающий страх да затаившуюся печаль на дне небесной радужки.
— Констатирую факт. Не сегодня, так завтра за мной придут и прикончат любым из возможных способов. Лучше бы и правда пристрелили.
— Сдохнуть ты еще успеешь. Например, на рудниках или в шахтах, — я сунул руки в карманы, кивая Жаргалу, чтобы уводил. — Или открываешь рот, говоришь и зарабатываешь себе на помилование.
— Я не крыса, — ощерился Егор.
— Правильно, ты — малолетний идеалист. Но картинка твоего мира, кажется, треснула, если явился сюда, несмотря на угрозу ареста. Да?
Егор промолчал, ведь слова — пустой набор звуков. Ему требовалось время на обдумывание, чтобы принять новые правила игры. Каким будет приговор, я не знал. Все зависело от того, насколько полезным он окажется для власти.
Как, впрочем, все мы.
Взгляд упал на подснежники, пробивающиеся сквозь никлую траву и грязь. Предвестникам хаоса не мешал ни снег, лежащий повсюду, ни холод. Словно насмехаясь над матушкой-природой, они молочным ковром устилали могилы и незащищенные островки дорожек. Как бы говоря, что никто не уйдет от смерти.
Всех нас ждет один путь, в конце которого только вечное забвение.
***
Катя бросилась ко мне у ворот: в одной руке держала стаканчик горячего кофе, а другой потянулась к щеке. Правда, почти сразу отступила, поскольку за нами следило с десяток людей и нелюдей. Мои любопытные коллеги зашушукались, точно бабки у подъезда.
Недолго думая, я перехватил хрупкое запястье и потянул Катю к полицейской машине. В нее забирался Гера, который удивленно покосился на нас, стоило подойти ближе. На пассажирском кресле возле водителя уже сидела спокойная Даша.
— Подкинешь? — попросил я, подталкивая Катю к дверце. — Мои парни уехали, а с людьми Дария и другими не хочется.
— Еще бы. У вас там клушки похлеще любой бабы на кухне, — цокнул языком Гера. — Залезай. Потрещим о старом, девичьем. Сколько не виделись? Год? Два?
— Полтора, — лаконично ответил и усадил Катю на задний диванчик.
На место вперед я не претендовал. Судя по тому, как уверенно Даша там устроилась, у нее имелось на это право. Выданное лично Герой, иначе хрен бы кто свой зад туда посадил.
Разыгравшиеся фантазии остановил строгий взор из-под сдвинутых бровей. Пришлось захлопнуть варежку и проглотить вопрос. Он вертелся на языке