— Зи, подожди! — кричит Мэддисон, выполняя свои обязанности капитана, машет толпе, благодаря их за то, что они вышли. — Я подвезу тебя.
— Ну, поторопись. Мне нужно идти.
Я бросаю свой чемодан в кузов его грузовика, прежде чем запрыгнуть внутрь.
— Ты не пойдёшь туда прямо сейчас. Сейчас два часа ночи.
— Пойду. Мне нужно ее увидеть. Если Стиви хочет переехать через всю страну, тогда ладно. Хорошо. Но мне нужно, чтобы она сказала мне это в лицо.
— А что, если она все-таки хочет уехать? — Мэддисон выезжает с частной парковки, направляясь домой.
— Не хочет, — качая головой в неверии, я смотрю в пассажирское окно. — Она ни за что на свете не захочет оставить своего брата или приют. Это моя вина. Стиви не хочет уезжать. Просто хочет убежать от меня.
Мэддисон едва успевает припарковаться, как я выскакиваю из его машины и бегу в его здание. Конечно, не пользуюсь его лифтом, потому что не собираюсь подниматься в его квартиру. Остановившись на несколько этажей ниже пентхауса, я быстро стучу в дверь Стиви.
Она не отвечает, но сейчас уже два часа ночи, так что ничего удивительного. Я звоню. Не отвечает. Пишу смс. Нет ответа. Стиви будет меня ненавидеть, но мне нужно ее увидеть. Я отсчитывал минуты с тех пор, как мы вылетели из Чикаго, когда узнал, что ее нет на борту.
Продолжаю стучать, стараясь не колотить по деревянному барьеру, но, черт возьми, искушение невероятное.
— Уходи, — слышу я с другой стороны, но это голос не Стиви.
— Райан, открой дверь.
— Пошел ты.
Ладно, я это заслужил.
Я не ухожу. Стою и жду, позволяя ему смотреть на меня через глазок, пока, наконец, он не распахивает дверь.
— Зандерс, иди домой.
— Пожалуйста, просто позволь мне увидеть ее. — Мой тон неистовый, умоляющий.
— Ее здесь нет, — он пытается закрыть дверь перед моим носом, но хлопаю по ней рукой, чтобы она не закрылась полностью.
Сверлю Райана взглядом, умоляя дать хоть какую-то информацию. Ему, должно быть, становиться жаль меня или что-то в этом роде, потому что парень окидывает меня беглым взглядом, прежде чем смиренно вздохнуть и открыть дверь.
— Она все еще в Сиэтле.
Все еще? Прошло уже несколько дней.
— Когда она вернется?
— Не знаю. Через пару дней, но это уже не твоя забота.
— Моя! — Мой голос слишком громкий для такого раннего часа. — Это моя вина.
— Ну, по крайней мере, в этом ты прав. Я иду спать, так что уходи.
Я снова блокирую дверь рукой.
— Что мне сделать, чтобы исправить это? Я знаю, что ты не хочешь, чтобы она переезжала туда еще больше, чем я, так что, пожалуйста, Райан. Что, блядь, мне делать?
Парень раздумывает, оглядывая меня с ног до головы, вероятно, размышляя, стоит ли ему добровольно помогать человеку, который разбил сердце его сестры. Но, наконец, его плечи расслабляются, он сдается.
— Стиви шла по жизни, считая себя вторым выбором, а ты берешь и подтверждаешь это, предпочитая ей свой гребаный образ плейбоя? Что это, блядь, такое? — Его голос начинает повышаться от гнева. — Она ненавидела быть в центре внимания, когда дело касалось меня, но охотно собиралась жить в нем, потому что хотела быть с тобой, а ты бросаешь ее, как только кто-то узнает о ней? Да ладно, чувак. Не будь таким тупым. Это был пиздец. И если она согласится переехать за две тысячи миль, то это из-за тебя.
— Ты подбил ее уехать?
— Ты не видел ее в тот день! Я просто хотел, чтобы Стиви почувствовала себя лучше, и даже если она ведет себя так, будто с ней все в порядке, это не так. Твой плейбойский бред был важнее ее, так что давай, блядь, исправляй это.
Он прав. Я могу сколько угодно злиться, что Райан предложил ей переехать, но в конце концов, это произошло по моей вине. Мы были счастливы, а я все испортил.
— Я уволил своего агента.
Парень откидывает голову назад.
— Что?
— Я устал играть в это дерьмо. Ты прав. Я выбрал свой имидж вместо твоей сестры. Я облажался и потерял ее, поэтому уволил своего агента.
— А разве у тебя не переподписной сезон? — Его брови нахмурены в замешательстве. — Ты губишь свою карьеру.
Ему не нужно напоминать мне. Я и так знаю.
— Никто не хочет, чтобы ты потерял свою карьеру из-за этого, Зандерс.
Я пожимаю плечами, стараясь держаться как можно непринужденнее. Моя карьера сейчас не на первом месте в списке моих приоритетов.
— Господи, — издает изумленный смешок Райан. — Ты действительно любишь ее.
Райан закрывает дверь, но прежде чем она полностью захлопывается, я слышу его слова:
— Тебе, наверное, стоит найти способ сказать ей об этом, пока не поздно.
На третьей игре финала Кубка Стэнли царит сумасшедшая атмосфера. «Юнайтед-центр» переполнен, все билеты распроданы. В третьем периоде мы уступали 3:2, но Мэддисон забил в самом начале, а один из наших новичков нападающих совершил чудо бросок, обеспечив нам преимущество в один гол и победу в серии из трех игр.
По мере того, как истекают последние секунды, я не могу избавиться от переполняющих меня эмоций.
Этот город был для меня всем на протяжении последних семи сезонов. Конечно, мне пришлось играть персонажа, которым я не хотел быть, но в целом время, проведенное в майке «Рэпторс», было лучшим в моей жизни. Это первый и единственный клуб, за который я играл. Мой лучший друг перешел сюда вскоре после меня, и мы впервые в жизни оказались в одной команде. Я создал здесь семью, дом, и, возможно, после сегодняшнего вечера у меня будет еще только одна игра в этом здании.
Я не хочу считать победу до того, как она случится, но трудно поверить, что мы не завершим серию в четвертом матче, когда играем на своей собственной арене. То, как мы чувствовали друг друга на льду, как забивали, наша вратарская игра. Преимущество домашнего льда. Я нутром чую, что это произойдет, и мы выиграем серию. Я знаю это.
Всего несколько месяцев назад домашние игры были для меня неудобными, поскольку я находился в этом здании и знал, что здесь нет никого, кто пришел бы ради меня. На выезде, по крайней мере, я знал, что ни у кого больше нет фанатов, которые болеют исключительно за них или ждут, когда они выйдут из раздевалки. Но здесь это постоянное напоминание о том, что я одинок.
Так было до тех пор, пока Стиви не начала приходить смотреть, как я играю в начале этого сезона. Осознание того, что она находится в толпе или прячется, ожидая, когда я выйду после наших игр, как-то укрепило мою уверенность. Мне было ради кого играть. То, что я получал, будучи ненавистным гостем на выезде, не шло ни в какое сравнение с той любовью, которую я испытывал на домашних играх с близким человеком на трибуне.
Но я снова один. Билет, который я оставил для Стиви, так и не забрали, и единственная семья, которая здесь для меня, вовсе не моя. Это семья Мэддисона.
Я закрываю за собой дверь кабинета тренера, прежде чем вернуться к своему шкафчику в раздевалке.
— Все хорошо? — спрашивает Мэддисон от шкафчика рядом с моим.
— Да, но завтра меня не будет на тренировке. Я получил разрешение на пропуск.
— Зи, мы в одной игре от потенциальной победы. Какого хрена, ты имеешь в виду, говоря, что тебя завтра не будет на тренировке?
Бросаю свою пропитанную потом майку в корзину, стоящую в центре раздевалки, а коньки оставляю у шкафчика, чтобы их наточили.
— Есть кое-что более важное, что мне нужно сделать. — Наконец, я встречаюсь взглядом со своим лучшим другом, который ошарашенно смотрит на меня. — Поверь мне. Это подготовит меня к финальной игре лучше, чем любая тренировка.
Дорога от Чикаго до моего родного города занимает чуть более двух часов. Последние шесть лет я живу всего в двух часах езды, но за все это время ездил туда всего два раза. Один раз на день рождения Линдси, а второй — когда отец повредил спину на работе и попал в больницу.