слушать радио?
– Ох ты ж, пристрастилася-то ты к нему, девочка моя! – в ворчании Лотты звучало явное сомнение. – А ну как вредно оно?
– Лотта! – засмеялась Анна. – Радио вовсе не страшное. Привыкай уже к нему.
– Нет уж, – твёрдо сказала та, – в мое время всех этих железяк не было, а жили мы ничуть не хуже, а вредное оно или полезное – ты, моя девочка, узнаешь ещё нескоро, и я бы не рисковала, на твоем месте, дочка-то у тебя одна…
Анна закатила глаза и прекратила наставления ласковым поцелуем в щеку, так что дальше ужин закончился мирно – настолько, насколько позволяли неприязненные взгляды Августы ван Страатен, которые Исабель порой ловила на себе. Пепе сбежала первой слушать свое «радио», Анна вскоре извинилась, сказав, что ей нужно проверить какие-то цветы, а братья Герт и Йонатан стали тихо переговариваться в своей части стола.
– Сеньора? – услышала Исабель голос Ксандера и встряхнулась. – Возможно, вам интересно было бы осмотреть окрестности?
Она благодарно кивнула, тем более что недобрые глаза Августы снова остановились на ней.
– Тебя там уже Винсент спрашивал, – улыбнулся Йонатан сыну и подмигнул. – И с ним Флора.
– Я зайду к ним. – Ксандер поднялся из-за стола и покосился на Исабель. – Может быть, позже или…
– Ксандер, в деревню вдвоём ни ногой! – подал встревоженный голос Герт. – Ты же понимаешь…
Исабель увидела, как Ксандер кивнул, и почувствовала горечь во рту. Конечно. Как бы она себя ни вела, какой бы дружелюбной ни старалась быть, это не имело значения. Как и дома, никто её никуда не пустит без бдительных глаз.
Она очень хотела вскочить, сказать что-то резкое, а то и Приказать, но вместо этого встала ровно и спокойно, вышла вперед Ксандера и остановилась только перед лестницей. Даже так смотреть на него она не могла, поэтому сказала, глядя куда-то в стену, мимо него:
– Я поднимусь в комнату и займусь письмами. Будь добр, предупреди своих, кто занимается почтой, а потом можешь быть свободен. Сходи, повидайся со своими друзьями.
Не дожидаясь его ответа, она быстро взбежала по лестнице и направилась в свою комнату – и только на пороге осознала, что бумаги-то она и не попросила. Возвращаться вниз было бы глупо – но тут она кинула взгляд на небольшой столик и убедилась, что порядочные фламандцы, как хорошо вышколенные вассалы, об этом подумали: оставили ей целую стопку бумаги, чтобы она поскорее написала своим мерзким родичам и оставила их в покое, не иначе. С мрачным удовольствием она села, взяла первый лист и обмакнула перо в чернила – чтобы понять, что совершенно не знает, что писать.
«Сеньор мой дед…» – вывело перо, скрипнуло и сломалось, оставив на бумаге кляксу.
– Сеньора? – Анна постучала в открытую дверь, прежде чем заглянуть, и даже по её голосу можно было понять, что она улыбается. – Пепе зовет вас слушать с ней радио. А я предлагаю погулять.
Исабель молча кивнула, не поворачиваясь к двери – более того, прижала ко рту ладонь, потому что у неё начинали предательски дрожать губы.
Только когда ей удалось вдохнуть не судорожно, а почти нормально, она сказала быстро, на выдохе:
– Не стоит, спасибо.
– Сеньора… – Анна зашла в комнату и закрыла за собой дверь. – Не надо так переживать. Пожалуйста. – Она остановилась за стулом Исабель и через её плечо положила перед девушкой на стол букет красных тюльпанов. – Это вам. Добро пожаловать в Нидерланды.
– Я не переживаю, – угрюмо ответила Исабель, но не удержалась – погладила лепестки одного из крупных, нарядных цветов. – Очень красивые. А у нас растут розы. Ну, вы знаете.
Розы. Кроваво-красные, огромные, с дивным запахом – Роса Альба. Тёмно-бордовые, бархатные, с бахромой на лепестках – Роса Инесса. Белые с голубыми и золотыми прожилками – Роса Анхела. В честь её матери…
– Переживаете, конечно, – Анна взглянула на лист с кляксой. – У сеньора Фелипе такое же лицо, когда он чем-то расстроен. Вам нужно собраться с мыслями, сеньора. – Она сняла с полки фарфоровую вазу с синими узорами и поставила в неё цветы. – Может быть, лучше писать завтра, на свежую голову?
Исабель вздохнула и опустила перо обратно в чернильницу, безмолвно признавая правоту Анны, хотя от того, насколько легко фламандка её читала, ей было неловко – да что там, одна мысль, что та понимает её лучше неё самой, злила. Но Белла твёрдо решила держать себя в руках.
– Возможно. – Она помолчала, потом поднялась из-за стола: – Я напишу деду сегодня. После прогулки. Мы пойдём к морю?
– Если хотите, – покладисто кивнула Анна. – Будем смотреть на закат. Ксандер наверняка соскучился! – она поправила локон, выбившийся из-под косынки. – Встречаемся в гостиной, это на первом этаже направо от лестницы, через пять минут. Только накиньте что-то на плечи, сеньора, там ветер.
Исабель усмехнулась:
– Если вы думаете, что принц получит удовольствие от любования закатом со мной, то сильно заблуждаетесь. Я отпустила его на сегодня к друзьям, – она сделала изящное движение кистью, наблюдая за работой ладони и пальцев – так, как это делала Одиль, и так, как Одиль советовала расслаблять руку, если зажимает. – Впрочем, я не против вашей компании, Анна.
– Вы ещё не очень хорошо знаете Ксандера, сеньора, – рассмеялась та. – Если он не пойдёт с нами, то он уже наверняка на дамбе. Море ему не могут затмить даже прекрасные зелёные глаза Флоры. – Она задумчиво посмотрела в окно, на вечерний океан и тряхнула головой. – Пойду оторву Пепе от приемника. Она хотела тоже пойти – если вы не против, сеньора?
Исабель мотнула головой, оглядываясь и лишний раз проклиная себя за то, что её порыв оказался такой… порывистый. Умный человек бы не просто из академии сбежал, но и сумку собрал на дорогу, и уж точно учел бы, что Фландрия куда как посевернее Иберии и попрохладнее Пиренеев.
А может быть, умный человек бы вообще не стал ссориться с семьей из-за дерзкого вассала, на которого он обоснованно злился четыре месяца – не то чтобы вассал додумался извиняться? И сейчас бы мирно готовился к выпускному балу, а не сидел в доме, где его все ненавидят?
Чувствуя подкатывающие слёзы злости и жалости к себе, Исабель решительно сделала то немногое, что могла: переплела волосы в косу, немилосердно их дёргая. Ещё не хватало потом, после того, как ветер на дамбе сделает из них воронье гнездо, думать, где бы ещё расчёску достать.
Когда после этой экзекуции она спустилась вниз, там оказалась не только Анна с Пепе, но и Герт, и это её порадовало: отец