Хикс наблюдал, как она сглатывает. Выдержав ее взгляд, как, впрочем, сделала и она сама, он уже собирался положить конец этой пустой трате времени, когда она снова заговорила.
— И куда это все нас приведет?
— Прости? — спросил он.
— Что мы будем делать теперь?
Он почувствовал, что напрягается.
Но прежде чем успел сообразить, что ответить, она поднялась на ноги и бросилась к нему. Опустившись перед ним на колени, она схватила его руку и крепко сжала в своих ладонях.
— Прости меня, — прошептала она. — Мне так жаль. Я знала, что поступаю неправильно в адвокатской конторе, когда мы подписывали те бумаги, но все зашло так далеко, что я не знала, как остановиться. А потом ты не захотел со мной разговаривать, и я не могла сказать тебе, как мне жаль. Я не могла объяснить, в каком состоянии нахожусь. Я не могла начать налаживать отношения между нами. А потом ты нашел ее и…
— Прекрати.
Она замолчала.
Хикс отдернул свою руку.
Как только он начал это делать, ее глаза опустились на его руку, и Хоуп не отвела взгляда, даже когда ее руки опустились по бокам.
— Между нами все закончено, Хоуп.
Ее взгляд метнулся к нему.
— Нет, не закончено.
— Между нами все кончено.
— Ты любишь меня.
— Я любил. Но больше нет.
На ее глаза навернулись слезы, и она опустилась на колени, прижавшись животом к его ноге и положив руку ему на грудь.
— Ты любишь. Любишь меня. Ты точно любишь меня, Хикс, как будешь любить всегда.
— Господи, Хоуп, — он втянул воздух и закончил: — Прости, но нет. Я больше тебя не люблю.
— Это неправда.
Он обхватил пальцами ее запястье, отстранился, отпустил ее и встал с дивана.
Хоуп опустилась на колени и посмотрела на него.
— Я хочу найти с тобой общий язык ради детей, — проговорил он ей. — Я хочу, чтобы ты перестала поступать таким образом, который причиняет им боль. Я хочу помочь восстановить твои отношения с Шоу, чтобы он проводил время и с тобой, пока оно еще есть у нас, прежде чем он уйдет жить своей жизнью. Но между нами все кончено. Назад дороги нет.
— Нам было хорошо вместе, — напомнила она ему.
— Было, но теперь все кончено, — напомнил он ей.
— Нам было не просто хорошо, милый. Нам было отлично. Мы были счастливы. Сейчас мы говорим о… о… — она яростно тряхнула головой и выдавила: — О всяком. О плохом. Но у нас не было все плохо. Было хорошо. Мы много смеялись. Я заставляла тебя много смеяться. Я должна была слышать тебя, когда мы потеряли Мейнарда, и должна была поделиться тем, что чувствовала, но все это… все то, о чем мы говорим… Теперь я вижу, что это ничего не значит.
— Ты права, Хоуп, и мне очень жаль, но теперь все позади, и обратного пути нет, — проговорил он так мягко, как только мог.
— Мне плевать на готовку, Хикс. Дело не в этом. — Она развела руками. — То есть, это не так. Дело в значении…
— Я понял, Хоуп. Это ничего не меняет.
Она наклонилась в его сторону.
— Меняет.
— Ты должна была сказать мне. Я причинил тебе боль, ты чувствовала, что я воспринимаю тебя как должное, поэтому я должен был знать.
Она многозначительно и быстро кивнула.
— Я должна была. И сейчас знаю это. Я должна была поговорить с тобой. И с этого момента, именно так и буду поступать, Хиксон. Я обещаю тебе.
— Хоуп, ты все сломала. Нас уже не исправить. Все кончено.
— Нет.
— Прости, — мягко повторил он. — Именно так.
Ее глаза наполнились слезами, когда она напомнила ему:
— Мы обещали друг другу вечность.
— А потом ты подала на развод.
Она прижала ладонь к груди.
— Это не только на мне. Ты тоже сыграл свою роль.
— Может и так, но потом все закончилось и не осталось ничего, кроме наших детей.
— Это неправда. Ты обещал всегда быть со мной, поэтому, если что-то поломалось, у тебя есть запчасти для починки.
— Хоуп…
Она бросилась к нему, обхватив его за шею, и прижалась к нему:
— Я люблю тебя, Хикс. Ты единственный мужчина, которого я когда-либо любила, и я никогда не полюблю другого, потому что и не должна.
Хикс снова обхватил пальцами ее запястье, на этот раз оба, и держа их руки перед собой, опустил в них свое лицо.
— Я пытался все исправить, — тихо напомнил он ей.
— Я должна была позволить тебе, но теперь…
— Ты не позволила, — сказал он ей. — И сейчас все кончено. Уже нечего чинить.
— Мы можем все вернуть, — умоляла она. По ее лицу текли слезы.
Взяв ее за запястья, Хикс осторожно поднял ее на ноги, держа ее перед собой и не сводя с нее глаз.
— Я знаю, что тебе больно. И это не делает меня счастливым. Я знаю, чего ты хочешь, и так долго жил, желая дать тебе желаемое, что даже сейчас мне трудно сказать, что ты не можешь этого получить. Но ты сделала, что сделала, а потом повела себя так, как повела, и это ужасно, должен тебе напомнить. Но еще хуже то, как поступила ты, чтобы оказаться здесь сейчас. Хоуп, мне не нравится говорить это тебе, но я не испытываю ответных чувств. Я пошел дальше и не вернусь назад. Именно ты распорядилась нашими жизнями. Именно ты играла в игры и творила то дерьмо. И я просто не люблю тебя больше, и этого не произойдет вновь.
— Она, — прошипела Хоуп.
— Да, Грета. И еще ты, Хоуп. Ты позволила умереть чувствам, и теперь они мертвы. И если ты не можешь этого понять, мне очень жаль. Это чистая правда.
Она выдернула свои руки, отошла на несколько шагов, подняла руку и провела ей по щеке, чтобы вытереть слезы, и прошипела:
— И ты ни в чем не виноват.
— Вероятно, виноват. Но сейчас я пытаюсь сказать, что все это не имеет значения.
Она расправила плечи, откинула волосы назад и фыркнула:
— Верно. Тогда ты можешь убираться из моего дома.
— Ты хотела этого разговора, и я здесь. Мы должны поговорить, чтобы наши дети росли здоровыми и счастливыми, а не убегали и не шли через весь город в семь утра, потому что все происходящее — хреново.
Она открыла рот, и он понял, что сейчас выплеснется наружу.
Но к его удивлению, она закрыла рот и снова посмотрела на огонь. Скрестив руки на груди, Хоуп заявила:
— Я скучаю по своему сыну.
— Я уверен в этом, и мы будем работать над этим.
Хоуп посмотрела на него.
— Я хочу, чтобы эта женщина не оставалась на ночь, когда мои дети с тобой.
— Не поднимай эту тему, — прорычал он.
— Это неправильно.
— Это не твое дело.
Она опустила руки, но уперла их в бедра.
— Это мои дети.
— И мои тоже. И Грета будет в их жизни до конца их жизни, судя по тому, как все развивается. Так что нет причин, чтобы она не присутствовала в их жизни сейчас.
На ее лице отразился шок.
Она опомнилась и, заикаясь, проговорила:
— Ты со… со… собираешься… ты собираешься жениться на ней?
— Не знаю. Но понимаю, что если бы ты на секунду задумалась об этом, то поняла бы, что рядом с ними не было бы женщины, к которой я не испытываю чувств. Ты так же знаешь, что можешь доверять мне в том, что я буду правильно поступать с нашими детьми. Так что нам не нужно вести разговор на эту тему не только потому, что это не твое дело, но и потому, что я — хороший отец, который любит своих детей. И ты не должна оскорблять меня своими словами.
Она скрестила руки на груди в защитном жесте и заявила:
— Ты должен знать, что это причиняет мне боль, Хиксон.
— Могу себе представить, Хоуп, — пробормотал он. — Но все так, как есть. И тебе придется с этим свыкнуться.
Она посмотрела на огонь и заявила.
— Я думаю, тебе лучше уйти.
— Хоуп, тебе нужно прекратить говорить гадости при Мэми.
Она снова повернулась и посмотрела на него, но он продолжил, прежде чем она успела что-то сказать.
— Ты можешь злиться на меня. Можешь ненавидеть меня. Можешь ненавидеть Грету. Можешь поступать, как считаешь нужным, можешь говорить, что пожелаешь — это твое право. Но только не при нашей дочери.
— Я уверена, что Грета рассказала тебе о нашем утреннем разговоре, — прошипела она.