Но не таковы жители Великого Гусляра.
Пускай, думал каждый, мне достанется только половина подарка и полкружки пива, но соседа Удалова я обязательно позову. Пойдем вместе, вместе веселее.
Такой народ живет в нашем городе.
Погода стояла приятная, даже лучше обычной. Без особой оттепели, морозец как по Гоголю, снег по колено, кроме как на центральных улицах, где с утра прибрали.
А ночью высыпали на небо звезды и месяц – только и смотри, не полетит ли чёрт этот месяц украсть.
Сказал добрые обещающие слова товарищ президент, сыграли привычный старшему поколению советский гимн, помахали флагом перед Спасской башней, и с боем часов жители Великого Гусляра подняли бокалы и стали друг дружку поздравлять с удивительным праздником – миллениумом. Сколько лет фантасты писали о третьем тысячелетии. Где теперь эти фантасты? А миллениум наступает тяжелой поступью времен и твердит нам: все уже померли, а мы еще живы!
Ура!
Начали есть, выпивать, разговаривать, шуметь, но во всех домах поглядывали на часы.
Многие не могли дождаться, когда же наступит час ночи.
Некоторые спешили съесть всё пораньше, а другие, наоборот, тянули время, полагая, что самый главный пир развернется после получасового перерыва.
И вот ровно в час во всех домах погас свет.
На секунду.
Загорелся и снова погас.
Само собой включилось радио и сказало сладким голосом:
– Скорее, не будем тратить времени даром! Нас ждут на площади!
Телевизоры, которые показывали «голубые огоньки» по числу программ, на секунду погасли, и тут же на экранах появилось лицо пожилой дикторши Леонтьевой.
– С Новым годом, малыши! – сказала она. – Побежали на улицу, в снежки играть, подарки получать.
Этого гуслярцы не выдержали.
И принялись одеваться. А некоторые брали с собой сумки.
Выйдя на улицу, на слегка трескучий морозец, под звездное небо, по которому изредка проплывали небольшие, подсвеченные луной облака, гуслярцы слышали отдаленную музыку и как будто звуки хорового пения. Ноги сами несли их на площадь, по мере приближения к которой все громче слышались голоса и смех.
Люди спешили, чтобы им хватило подарков, дети бежали впереди, потому что ими владело нетерпение.
И вот широкий простор площади, ограниченной торговыми рядами и украшенной памятником Землепроходцам, некогда уходившим отсюда на покорение Сибири и Аляски…
Всех без исключения, кто вступал на площадь – от малых детей до профессора Минца и руководителей городской администрации, охватывало чувство причастности к общему празднику и общей сладостной судьбы. Возникало желание веселиться долго и обязательно в коллективе.
Все население города, от младенцев до стариков, еще час назад немощных, а сейчас готовых отбросить палки и костыли, выскочить из инвалидных колясок и пуститься в пляс, скопилось на площади, просторной, но в обычное время конечно же недостаточной для такого количества народа. Но никто не толкался и не страдал от тесноты, всем хватило места.
Более того, кто-то успел за первый час нового тысячелетия украсить площадь павильонами и эстрадами, расставить на ней высокие новогодние елки, увешанные гирляндами цветных лампочек, даже водрузить колеса обозрения, комнаты смеха, зверинцы и небольшой музей восковых фигур, интересный тем, что, помимо изображений бывшего президента Ельцина, обезглавленной Марии Стюарт, Ивана Грозного, убивающего своего сына, космонавта Гагарина, там стояли также жители Великого Гусляра, и даже дети, узнав их, весело кричали:
– Мама, мама, смотри, Удалов стоит! Я про него в книжке читал.
– А это старик Ложкин, только он не старик.
– Мама, а как этого лысого зовут? Ну вот этого, который рядом с Кощеем Бессмертным?
– Это профессор Минц, – отвечала мама и невольно краснела, потому что Лев Христофорович, сопровождаемый Авдюшечкой, как раз в этот момент проходил рядом и остановился, не менее детей пораженный сходством себя и восковой фигуры.
На эстраде совместно танцевали Алла Пугачева и Плисецкая, кому кто нравится, а фокусник Дэвид Копперфилд, загримированный под Чарлза Диккенса, доставал из цилиндра живых кроликов, но не прятал их куда-то за кулисы, как делают его собратья, а кидал в толпу, чтобы каждый мог взять кролика себе, снять шкурку и поджарить.
Кролики не давались в руки и прыгали в толпе, что придавало празднику дополнительную суматоху и крикливость.
Желающие могли встать в любую очередь – кто за продуктовым набором, кто за конфетами или даже детскими игрушками. Но для детей Дед Мороз раздавал подарки отдельно, и не надо было стоять в очереди, так как дедушка ловко кидал мешки с подарками подходящим к нему детям и никому ни разу не попал по головке.
Для молодежи был выделен участок площади под танцы, и молодежь этой возможностью громко пользовалась. А старики могли порадоваться передвижной аптеке и концерту, который давало привидение Клавдии Шульженко.
Час или два пролетели незаметно.
Усталые, но довольные гуслярцы расходились по домам, неся пакеты с подарками и волоча за уши кроликов.
За их спиной гасли огни ярмарки.
Артисты собирали инструменты, Алла Пугачева стирала грим, а Дэвид Копперфилд пересчитывал цилиндры и ворчал, что опять у него что-то украли.
После сияния площади улицы Гусляра казались слабоосвещенными, темными и плохо расчищенными от снега.
Да и фонарей было даже меньше, чем обычно.
– Все познается в сравнении, – заметил Лев Христофорович Удалову, когда они свернули к себе на Пушкинскую.
– Странно… – начал было Удалов, но фраза осталась незавершенной, потому что он громко взвыл, провалившись ногой в яму и вытянувшись во весь рост.
– Ты куда? – спросил Минц.
– Здесь не было ямы! – ответил Удалов, когда друг помог ему встать.
Наблюдательный Минц согласился с Удаловым. Этой ямы не было час назад – они ведь шли по улице на площадь…
– Смотри-ка, – сказал старик Ложкин, догнавший соседей. – Яму выкопали. Кто это сделал?
Яма была небольшой, но свежей. Еще одна, тоже недавно выкопанная, была видна у края дороги.
– Как будто животное завелось, – сказал Ложкин. – Крупного размера.
– Это динозавр! – воскликнул Максимка-младший, внук Удалова. – Пока мы за подарками ходили, на нас динозавры напали.
Такая перспектива ему понравилась. У Максимки были счеты с некоторыми учителями, и он надеялся, что динозавры расправятся с ними в первую очередь. Хотя, почему бы динозаврам бросаться именно на учителей, он не знал.
Дальше фонарей не было. Они не перегорели, а были разбиты. Осколки стекла поблескивали под луной, один из столбов упал, другой пошатнулся и торчал под острым углом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});