Читать интересную книгу Укради у мертвого смерть - Валериан Скворцов

—   Не совсем... В деревне ты видел: крестьянин нарабаты­вает столько, сколько необходимо для расчета с долгами и на пропитание. Попадая в город, таец становится чиновником, но действует аналогично. Держит в руках должность, моно­полизирует посты, коллекционирует правительственные медали, и тем кормиться справедливо, с его точки зрения, полагая, что так — от века. В политических партиях и груп­пах тот же психологический климат... Он всеми способами поддерживается компрадорскими кругами, состоящими в большинстве из китайцев, взявших тайские имена. Кроме собственной финансовой мощи, на их стороне — связи с иностранными корпорациями...

—    Но, допустим... Допустим в порядке бреда, что все-таки объявятся в партии труда деятели или силы, которые попы­таются придать ей действительное демократическое направ­ление?

—   Их уберут большие деньги.

—     Так уж решатся эти... эти большие деньги на прямой вызов?

—   Есть поднаторевшие манипуляторы. Они внимательно следят за всякой восходящей звездой и способны погасить, прибегнув к неожиданным интригам, эту звезду немедлен­но... Нынешнее положение в профсоюзах подтверждает это. Раньше в них насаждалась аполитичность. Сейчас говорить об аполитичности — значит в открытую связывать себя с прошлым. И заговорили о политизации. Не подумай чего такого — совсем не масс и в этом духе... Традиция сохраня­ется: сделки с властями, интриги и соперничество в рамках обсуждений социальных проблем с целью дезориентации и приглушения активности действительно демократических кругов...

Человек в сафари успел докурить сигарету. Подсучив брюки до колен, развалясь, дремал, обмякнув на металличе­ском стульчике. Сумка свисала на петле, захлестнутой за подлокотник. Вспомнился оборванец на лестничной пло­щадке дома, где жил Ват. Нет, не из недосмотра крутился там потолочный фен. И неизвестно еще, действительно ли поли­цией назначены к Вату салатовое сафари и рваные шорты...

Плоские часы на чугунной мачте над причалом показы­вали начало второго. Сколько именно, приходилось гадать. Минутная стрелка отсутствовала. Хозяин супной покрутил настройку приемника, поймал последние известия. «Завт­ра, — сказал диктор, — начинаются сингапурско-таиланд­ские военно-морские учения под кодовым названием «Синг- Сиам» в Южно-Китайском море и Сингапурском заливе. В них участвуют три корабля наших ВМС и четыре сингапур­ских катера-ракетоносца. Маневры проводятся ежегодно с восемьдесят первого года... Их благотворное воздействие на обстановку, в частности, проявляется в обуздании бесчинст­вующих в Малаккском проливе и Сиамском заливе пират­ских шаек...»

—   Пошли? — спросил Бэзил. Он подложил кредитки под стакан, в котором остатки кокосового сока смешались с таю­щими льдинками и утонувшей мухой. Человек в сафари не пошевелился и не поднял век.

—    Как ты смотришь, Ват, если я обращусь с просьбой о встрече к некоему Пратит Туку?

Они двинулись в сторону скопления сине-желтых трех­колесных маршруток. Завидев белого, паренек в красной бейсбольной кепке выскочил из тенька с коромыслом, на котором болтались гирлянды надувных рыбок.

—   Отойди, — сказал ему Ват по-тайски. И Бэзилу по-рус­ски: — Пратит Тук, пожалуй, интересная фигура среди проф­союзников. Но не самая влиятельная. Он, правда, стоит бли­же всех к пониманию действительных интересов работяг. Очень популярен. Молодежь и даже кое-кто из офицеров- младотурков видят в нем еще и выразителя народных инте­ресов вообще. Он, видишь ли, сообщил всем, что против засилья иностранцев. Упорно и методично бьет в эту точку. Есть в нем... как бы тебе сказать... нечто малопривлекатель­ное. Четыре раза женился и каждый раз все неудачнее и неудачнее. А  ты знаешь, что такое в этой стране семья...

—   То есть?

—     Нынешняя прибрала его к рукам. Стремится на роль подруги-соратницы. Держится рядом, не отлипает ни на ми­нуту. Даже выступает с речами после него. Демонстративно играет на гитаре «Интернационал»... Пратит Тук от этого больше популярен среди текстильщиц. Тайки любят носить брюки своих мужей... Недавно скандал разразился. Одна тай­ка продала своего мужа другой. Все бы и сошло, если бы чек, выписанный в уплату, не оказался без обеспечения...

Боковым зрением Бэзил отметил, как длинногривый мо­лодец в фиолетовой майке с котами, нарочито глядя в сторо­ну лавок, где товар был не по его одежке, двинулся следом.

—   Сафари сдал тебя, — сказал Бэзил.

—   И все же, — засмеялся вполне без натяжки Ват, — всю­ду жизнь. Картина художника Ярошенко.

- Что?

—    Всюду жизнь, говорю. Картина художника Ярошенко. В Третьяковке. Арестант в вагоне за решеткой, перед ним птица, ребенок, солнце...

—   Шутки у тебя!

Они прошли мимо ворот Таммасатского университета. Самодельный плакат приглашал на дискуссионную встречу профессоров и студентов по теме «Христос и Будда — две надежды на демократию».

—   Ну, я поехал домой, — сказал Ват.

—     Удачи. Пробуду тут дней десять. Гостиница «Виктори»...

Трехколесная маршрутка «Дайатсу», пальнув клубом ды­ма, с треском сорвалась с места. Паренек в фиолетовой майке вскочил на ходу. Бэзил видел, как Ват подвинулся, давая тому место. Оба улыбались.

В номере, где кондиционер с утра оставался на режиме «очень прохладно», Бэзил ощутил, насколько промокла ру­башка. Став моментально холодной, она липла на плечах и спине. Сбросил ее у порога, аккуратно повесил брюки. Взгля­нул на часы, забытые утром в ванной. Включил радио.

Под горячим душем, предвкушая, как отоспится, разо­брал голос диктора:

—     ... собственном доме близ железнодорожной станции Вонгвьен Яй в Тхонбури вчера, в пятницу 17 февраля, найден застреленным молодой подававший надежды профсоюзный функционер Пратит Тук. Убита также его жена. Расследова­ние показало, что первой жертвы убийцы, пользовавшегося револьвером, стала женщина. Это наводит следствие на пред­положение о мести из ревности в качестве мотива преступ­ления. Покойная была четвертой женой погибшего насиль­ственной смертью Пратит Тука...

На втором этаже управления уголовной полиции Бангкокской метрополии в середине Си Аютхайя-роуд таксист, оставивший красную «тойоту» в квартале от управления, по­просил у входа дежурного сержанта:

—   Соедини по дружбе с картотекой.

На службе запрещалось жевать бетель. Допускалась ре­зинка. Но дежурный и таксист были земляки, и сержант принял предложенную порцию.

—   Здесь лейтенант Рикки Пхромчана, — сказал таксист в трубку. — Не могли бы вы подготовить копию портрета пре­ступника, скомпонованного фотороботом на основании описаний ювелира... Ну, того, из «Объединенных граниль­щиков», которого ограбили вчера, в пятницу, вечером. Мне кажется, я встретил злоумышленника на Чароен Крунг-роуд. Мельком... Нет, не сейчас. Портрет мне понадобится завтра. Сегодня у меня выходной. Спасибо!

Он провел ладонью с короткими сильными пальцами по ежику на темени. Рука увлажнилась.

—             Жара, — подосадовал лейтенант Пхромчана. Еще шесть часов предстояло крутить баранку. И приближался час «пик».

— Жара, — отозвался земляк.

На пульте перед ним замигала красная лампочка.

Рикки Пхромчана хлопнул по заднему карману брюк, проверяя, на месте ли ключи зажигания. Махнул сержанту, тыкавшему в кнопки вызова концом шариковой ручки, и пошел к выходу.

2

Встреча обговаривалась еще на «Морском цыгане» — 17 февраля, пятница, шесть часов вечера, ресторан «Чокичай». Семь дней спустя после переговоров на сампане, почти сразу после «выполнения договоренности». Запасной вариант не предусматривался.

Цзо особенно по душе приходилось место. Свидеться с Палавеком предстояло не в роскошном баре «Чокичай», за­нимавшем двадцать второй этаж небоскреба на проспекте Рамы Четвертого, а в его тезке — скромном заведении без затей и музыки в заречье на Иссарапхарб-роуд.

Отправился пешком. Глядя с Памятного моста на гряз­новатые волны Чаопрайи, размышлял о том, что Самый старший брат, развивающий сложную комбинацию с пере­тасовкой профсоюзников, становится старомоден. Деньги, во всемогущество которых древний старец незыблемо верил, не столь уж надежный по нынешним временам рычаг. Такой человеческий материал, как Палавек и его люди, приходится долго подыскивать. А возможно, Самый старший брат и не так уж отстал, хитрит? Зачем настойчиво добивается именно от него, просто Старшего брата — второго в «Союзе цветов дракона» человека — личной вербовки «морских удальцов»? Подбирает себе гвардию?