Глава двадцатая
Прием, который устроили Нэду в Морланд-Плэйсе, не был таким ужасным, как он ожидал. Отчасти в этом была заслуга его дяди Ричарда, который добрался до поместья раньше и подготовил семью к мысли о переменах в семейном положении будущего наследника. Армия под предводительством Глостера пересекла Ла-Манш четвертого сентября. Они были одними из первых, кто достиг побережья, в то время как армия, во главе которой стоял король, добралась туда только к двадцать четвертому сентября. Именно поэтому к тому времени, как Нэд и его молодая жена только ступили на английскую землю, йоркширцы уже были дома. Лорд Глостер соизволил сделать остановку в Морланд-Плэйсе, чтобы лично помочь Ричарду объяснить ситуацию Элеоноре.
Хотя такой союз был мезальянсом для будущего владельца всех земель Морландов, расстроенными себя чувствовали родители — Эдуард и Сесилия. Что касается Элеоноры, то все ее силы ушли на осуждение соглашения и его условий.
— Разве для этого мы давали деньги? — сказала она милорду Глостеру. — Этот договор не будет популярен в народе. Я удивлена, что король пошел на такое.
— К счастью, народ не будет обвинять его, — Ричард вытянул ноги к огню. — Люди любят Эдуарда. Во всех грехах они готовы винить только его советников. Я ничуть не сомневаюсь, что этой зимой нам следует ожидать волнений в провинциях.
— А вас будут любить еще сильнее за то, что вы не побоялись выступить против, — проговорила Элеонора.
— Мне не доставило удовольствия противостоять брату. Я никогда раньше не выступал против него…
— Я знаю, но в этом случае вы не нарушили принципов. Вы остались верны ему. Он это понимает, я уверена.
— Хотелось бы надеяться. Но всегда найдутся такие, кто готов действовать не в мою пользу.
— Пока король благоволит к вам, вы можете позволить себе не учитывать мнения остальных, — сказала Элеонора. — При любом повороте событий северяне будут на вашей стороне.
— О, если бы только я мог провести здесь всю жизнь, — вздохнул лорд Ричард. — Здесь каждый понимает разницу между справедливым решением и несправедливым. Здесь преданность испрашивается и дается как дар, а обещания и клятвы не нарушаются. Южане совсем другие: сплошь обман и предательство, а за красивыми словами скрываются коварные планы, и у каждого припрятан кинжал в букете. Юг, как трясина, покрытая зеленой травкой. Она манит тебя, но стоит оступиться, и ты пропал.
Он поежился, и Элеонора с любопытством посмотрела на него.
— Чего вам бояться? — спросила она.
— Трудно сказать. Я простой человек, а жизнь полна сложностей. Многие вещи в действительности не такие, какими кажутся, а решения, которые выглядят легкими, принять вообще невозможно. Иногда даже добро не оказывается на пользу. Временами меня охватывает смутное предчувствие, что мне уготована темная судьба, что в мою жизнь войдет измена, и я приму ее, потому что слишком простодушен, чтобы распознать ловушку, — он поднял взгляд на Элеонору, как будто желал найти в ней поддержку. — Вы мудрее меня, — сказал он. — Я хотел бы, помогли мне.
— Вы хороший, достойный человек, — ответила Элеонора. — Нет другого такого, любимого народом. Что бы ни случилось, никто не поставит под сомнение ваши мотивы, а если вы позовете на помощь, то она непременно придет.
— Мне приятно разговаривать с вами, — произнес он, немного успокоенный. — Анна похожа на вас. Она выглядит хрупкой, но у нее твердый стержень внутри, у моей яблоньки. Завтра я увижу ее и нашего малыша. Как же я по ним соскучился! Дети растут так быстро, их трудно оставить даже на один день, не говоря уже о полугоде.
— Завтра вы будете дома, — подбодрила его Элеонора.
Они оба улыбнулись. Дом — хорошее слово, согревающее душу.
Итак, когда Нэд приехал в Морланд-Плэйс со своей новоявленной женой, сидевшей на белом пони, ему оказали несколько холодный прием — и только, да еще пришлось выдержать кое-какие замечания Элеоноры о сравнительно большой ценности пятидесяти крон, полученных в качестве приданого невесты.
Сесилия была в слезах, но она не могла долго сердиться, тем более что девушка напоминала ей ее саму, с той лишь разницей, что Сесилии не пришлось приезжать издалека. Эдуард прочитал сыну длинную нотацию, а затем больше не возвращался к этому вопросу, ибо что толку негодовать, если исправить ситуацию невозможно.
Тучи развеялись на удивление быстро. После первых дней жизни в новой обстановке Джакоза немного приободрилась, потому что по натуре была девушкой покладистой и доброй. Она любила своего Нэда страстно и была счастлива, когда он находился поблизости. Она немедленно начала учить язык своей новой семьи, который давался ей с большим трудом. Господин Дженни помогал ей, как мог. Ее поддразнивали дети. Кроме того, она была несколько ошеломлена красотой женской половины семейства Морландов, а общая обстановка роскоши приводила ее в трепет. Сырой и холодный климат тоже был для южанки источником постоянных тревог. Но в начале октября Джакоза подтвердила то, о чем подозревала с самого начала: она ждала ребенка. После этого известия ее положение приобрело новый статус — она стала полноправным членом семьи, обитающей в Морланд-Плэйсе.
— Мальчик, мадам, — провозгласила Ани с гордостью, словно она лично имела отношение к полу первенца Нэда.
Элеонора, сидевшая в беседке итальянского сада, вскинула глаза:
— Здоров?
— Конечно, мадам, — Ани как будто даже оскорбилась вопросом. — И дитя, и мать здоровы. Роды прошли легко, а ребенок, хоть и маленький, но абсолютно здоровый. Мать отдыхает, но, похоже, испытание схватками было для нее не очень трудным.
— Последний день апреля, — размышляла вслух Элеонора. — По любым подсчетам на месяц раньше. Интересно…
Ани точно знала, что имела в виду ее хозяйка.
— Лучше не думайте об этом, мадам, — сказала она.
Какая польза в том, чтобы ломать голову, наступила ли беременность Джакозы до встречи с пьяным английским солдатом или после нее.
— Бесполезно, я согласна с тобой, — произнесла Элеонора. — Нэд ею доволен. Но при таких обстоятельствах невольно задумаешься… Ладно, хватит об этом. Они все еще настаивают, чтобы ребенку дали это иностранное имя?
— Имя Поль взято из Библии, мадам, имя святого, — напомнила ей Ани.
— Но оно не английское, — упорствовала Элеонора.
Если человеку исполнилось шестьдесят, то ему положено иногда ворчать.
— Поль Морланд — мне не нравится, как это звучит. Но я полагаю, что Эдуард и Сесилия не возражают. Я не принимаю в этом участия.