Константин. Сын и отец стоят плечом к плечу друг к другу, и их сходство поражает.
— Но это не тот тропический песок, к которому вы привыкли в Тареспагии, — добавляет он с улыбкой.
— А где вы выращиваете растения?
— В теплицах. Если желаете, Алёна почтёт за честь провести для вас экскурсию.
Константин оглядывается за спину на братьев и сестёр, которые стоят чуть поодаль.
— Я слышал, что вы уже знакомы.
— Я бы не назвала это знакомством.
Я вытаскиваю медальон в форме ракушки из-под водолазки и вешаю его поверх чёрной шерстяной ткани. Он не похож на оружие, но на самом деле он им является, и я нахожу некоторое успокоение в том, как он выглядит и как его лёгкий вес давит на мою грудь.
— Мы виделись.
— Было бы прекрасно, если бы она подружилась с кем-то из вашего народа, — говорит он, снова устремляя свой взгляд вперёд. На меня.
Я почти уверена в том, что Алёна не желает становиться подругой женщины, которая разрушила её шансы на то, чтобы стать невестой Данте.
— Да. Определённо.
Милана проводит руками, одетыми в перчатки, вверх по руке своего мужа, словно давая мне понять, что этот мужчина принадлежит ей.
Неужели она думает, что я могу претендовать на её мужа? Я начинаю морщить нос, но меня отвлекают её расклёшенные рукава, которые опускаются к локтям и обнажают множество браслетов, сделанных из костей и украшенных серебром и бриллиантами. При виде их я снова оказываюсь в трофейной комнате Регио, где Марко радостно рассказывал мне о том, что жители Глэйса питают сильную страсть к рогам морских змеев.
— Где мой брат? — голос моего отца заставляет меня отвлечься от Исолакуори.
— В охотничьем домике, — Владимир кивает на вершину крутого холма. — Там уже ждёт ужин.
У меня скручивает живот. Я привыкла к тому, что вороны охотятся ради еды, но фейри охотятся ради спортивного интереса. Конечно, большинство из них потом съедает свою добычу, но меня очень нервирует то воодушевление, которое они испытывают, отбирая жизни у диких животных.
«На тебе надеты перчатки, сапоги и штаны, сделанные из шкуры животных», — напоминает мне моё сознание. Когда я понимаю, насколько это двулично, мне удаётся подавить своё отвращение.
— Габриэль? — восклицает одна из близнецов. — Габриэль Мориати?
Она начинает идти по замерзшей земле, широко раскрыв глаза, точно молодая лань.
— Ксения сказала, что это не можешь быть ты, ведь ты… ты…
— Фейри? — заканчивает он.
Судя по тому, как судорожно она начинает кивать, это совсем не то, на что она намекала.
— Не могу поверить, что это, и правда, ты.
Она смотрит на него, раскрыв рот, словно он очень сильно поменялся за те несколько месяцев, что она его не видела. Да, его волосы стали короче, и он приобрёл новую компанию, но Габриэль также превратился в совершенно другого человека, как внешне, так и внутренне.
Король Владимир пристально изучает Габриэля, словно он только сейчас заметил острые кончики его ушей, но быстро теряет к нему интерес и переводит внимание на моего отца и меня.
— Вы предпочитаете полететь или поехать на санях?
Не сводя глаз с Владимира, мой отец спрашивает:
— Ínon? Что бы ты предпочла?
Я оглядываю огромные сани из темно-коричневого дерева с серебряными полозьями. В отличие от тех саней из рассказов, которые я читала мамме, эти сани запряжены не лошадьми, а фейри. У них серебряные глаза, и они одеты в бледно-голубые военные униформы с сияющими серебряными пуговицами и отороченные чёрным мехом.
— Будучи в Глэйсе, следуй его правилам.
Я одариваю королевскую чету улыбкой, которая, как я надеюсь, покажется им искренней.
Я не презираю их, но у меня есть к ним некоторые претензии. Они не только пытаются использовать рунический камень, чтобы подкупить Лора, но они также хотели подсунуть Алёну в постель моей пары. Ради собственного душевного равновесия, мне стоит это отпустить, но как бы я ни пыталась отогнать эту мысль, один лишь взгляд на холодную изящную красоту Алёны заставляет мою ревность затмить все остальные мысли.
Если Котёл показал Бронвен правду, ей осталось недолго в этом мире. Но можно ли верить Котлу? Ведь Габриэль всё ещё жив, хотя должен был умереть до наступления прошлого полнолуния. Несмотря на то, что я не люблю принцессу, я надеюсь, что прошлой ночью Бронвен перепила фейского вина, из-за чего её сознание сфабриковало смерть Алёны.
Владимир жестом приглашает меня и моего отца первыми занять место в санях, после чего присоединяется к нам со своим сыном, а его жена, дочери и младший сын забираются в другие сани вместе с Габриэлем. Ифа, Фион и три других ворона перевоплощаются в птиц и взмывают в небо.
Губы Владимира изгибаются в натянутой улыбке, которую даже нельзя назвать таковой.
— Я, конечно, польщен тем, что вы преодолели множество морских миль, чтобы присоединиться к моей семье за ужином, но могу я узнать, что привело вас к моим ледяным берегам? Киан был не очень многословен.
Мой отец опускает подбородок, скрытый бородой, и пригвождает северного монарха взглядом.
— Твой рунический камень.
ГЛАВА 67
Ну, ладно. Похоже, мы не собираемся ходить вокруг да около. Не то, чтобы в этих санях было, где ходить. Вот если бы мы сейчас находились в хвойном лесу, но он, должно быть, находится в какой-то другой части этого гигантского королевства…
Владимир складывает руки на спинку своего сидения. Он явно нас не боится, иначе не стал бы так широко расставлять руки.
— Я уже сообщил Рибаву свои условия.
Ни секунды не колеблясь, мой отец говорит:
— Он просит о новых условиях.
Владимир постукивает пальцами по спинке сидения, и солнце отражается от кольца на его мизинце — огромного серебряного кольца, украшенного снежинкой.
— Мы не согласны.
— Должно быть что-то ещё, чего вы желаете.
Голос моего отца звучит обреченно. И мне неожиданно начинает казаться, что он не верит в то, что я смогу достать камень.
Я касаюсь его руки, которой он крепко сдавил свою ногу, и разжимаю её, пока он не сломал себе кость. Когда его глаза встречаются с моими, я сжимаю его пальцы, пытаясь сказать ему о том, что у меня всё получится… и что нам не нужен этот договор. Всё что нам нужно — это доступ в галерею и моя кровь.
Владимир замечает то, как мы обмениваемся взглядами.
— Смахивает на инцест.
Ногти моего отца превращаются в когти, и он обнажает зубы.
— Что это было, король?
И прежде, чем он успеет вцепиться в горло королю-фейри и