сказал им, чтобы они не вздумали бастовать.
– Я все равно собирался уходить, – пояснил он, – и мне без разницы, как при этом ведет себя начальство, порядочно или нет. Мне только жаль, что вы остаетесь трудиться под началом такого некомпетентного человека, как Рао.
Рао как раз стоял неподалеку и все слышал, но Харешу было наплевать.
Чтобы немного развеяться, он решил съездить в Лакхнау и проведать сестру Симран. Три дня спустя, осознав, что в Канпуре его больше ничто не держит, он почти без денег отправился к родным в Дели – посмотреть, не найдется ли какой-нибудь работы там. Хареш никак не мог решить, сообщить новости Лате или нет. Он был очень подавлен; все его надежды на счастье рухнули, ведь он остался без работы.
Впрочем, уже через несколько дней он повеселел. Кальпана Гаур отнеслась к его беде с пониманием и сочувствием, а друзья-стефанцы сразу, стоило ему приехать в Дели, приняли его в свой веселый круг. Будучи оптимистом – и человеком, не обделенным верой в себя, а то и наделенным ею сверх меры, – Хареш отказывался падать духом и считать, что в трудные времена ему совсем ничего не подвернется.
13.20
Приемный отец тоже отнесся к произошедшему с пониманием и велел Харешу не унывать. Зато дядя Умеш, близкий друг семьи, любивший со всеми делиться своей мудростью, сказал, что в этой ситуации ему следовало подумать головой, а не идти на поводу у гордыни.
– По-твоему, предложения о работе теперь посыплются на тебя, как спелые манго? – с усмешкой заметил он.
Хареш промолчал. Дядя Умеш умел наступить на больную мозоль.
Кроме того, дядя – хоть перед его именем и стояло почетное «Рай Бахадур», а после – аббревиатура O. B. E.[106] – был форменный идиот.
Рай Бахадур Умеш Чанд Кхатри, O. B. E., один из шести сыновей большой пенджабской семьи, отличался приятной внешностью – светлой кожей и точеными чертами лица. Он женился на приемной дочери очень богатого и интеллигентного человека, который, не имея сыновей, захотел поселить в доме хотя бы зятя. Собственно, красивым лицом достоинства Умеша Чанда Кхатри и ограничивались. Он с грехом пополам поддерживал имение тестя в приемлемом состоянии, прочитывал одну книгу в год из его обширной библиотеки и сумел произвести на свет трех детей: одну девочку и двух мальчиков.
За всю жизнь он не проработал ни дня, зато охотно раздавал советы направо и налево. С началом Второй мировой на него вдруг свалилось состояние. Он прибрал к рукам компанию «Адарш» и получил правительственный заказ на производство специй и приправ, включая порошок карри, для индийской армии. С тех пор он греб деньги лопатой. Удостоившись почетного титула «Рай Бахадур» – «за доблестный труд в военное время», – он стал президентом компании «Адарш» и продолжал раздавать непрошеные советы всем, кроме приемного отца Хареша. Тот не терпел умников и периодически затыкал ему рот.
Больше всего Умеша Чанда Кхатри бесило в Хареше, которого он без конца подкалывал, его умение всегда выглядеть на все сто. Умеш Чанд считал, что в их кругу звание самого элегантного и стильного мужчины должно принадлежать только ему, на худой конец – его сыновьям. Как-то раз, незадолго до отъезда на учебу в Англию, Хареш купил в военторге на Коннот-плейс шелковый носовой платок за тринадцать рупий. Дядя Умеш прилюдно пожурил его за расточительность.
Теперь, когда удача отвернулась от Хареша, дядя Умеш сказал ему:
– И что же, ты приехал в Дели лоботрясничать? По-твоему, это правильно?
– У меня не было выбора, – ответил Хареш. – В Канпуре мне ничего больше не светит.
Дядя Умеш прыснул.
– Молодежь нынче пошла такая самонадеянная! Чуть что, сразу увольняетесь. У тебя была прекрасная работа. Что ж, посмотрим, как ты запоешь через пару-тройку месяцев.
Хареш понимал, что его накоплений не хватит даже на столько. Его взяла злость.
– Я устроюсь на работу – не хуже, а то и лучше прежней – в течение месяца! – заявил он, едва не повысив голос.
– Дурак, – с неподдельным презрением фыркнул дядя Умеш. – Работа на дороге не валяется!
Его тон и самонадеянность, разумеется, задели Хареша за живое. В тот же день он отправил резюме в целый ряд компаний и заполнил несколько заявлений, включая заявление о приеме на государственную службу в Индоре. Он уже не раз тщетно пытался устроиться в великую обувную компанию «Прага» и теперь попытался снова. «Прага», изначально чешская компания, которой по сей день управляли главным образом чехи, была одним из крупнейших производителей обуви в стране и гордилась качеством своей продукции. Если бы Харешу удалось устроиться туда на нормальную должность – на брахмпурскую или же калькуттскую фабрику, – он одним выстрелом убил бы двух зайцев: вернул былое самоуважение и поселился рядом с Латой. Подколки дяди Умеша – и обвинения Гоша – никак не шли у него из головы.
По иронии судьбы попасть в мир «Праги» ему помог господин Мукерджи. Знакомый сообщил Харешу, что тот приехал в Дели. Хареш решил с ним встретиться – он не таил зла на бывшего начальника и считал его пусть трусоватым, но порядочным человеком. Несмотря на упрямую ненависть, которую его шурин питал к Харешу, Мукерджи до сих пор было неловко из-за случившегося. Не так давно он говорил, что господин Кханделвал (председатель совета директоров обувной компании «Прага» и, удивительное дело, не чех, а индиец) должен приехать в город по делам. Хареш, никого не знавший в «Праге», решил, что этот шанс ему послан не иначе как свыше: если его не возьмут на работу, то хотя бы ответят на его многочисленные письма. Он сказал Мукерджи, что будет очень ему признателен, если тот познакомит его с господином Кханделвалом.
И вот однажды вечером бывший начальник взял его с собой в гостиницу «Империал», где господин Кханделвал имел обыкновение останавливаться, когда приезжал в Дели. Он всегда селился в номере-люкс «Могол» – самых роскошных апартаментах гостиницы. То был спокойный благожелательный человек в курте и дхоти, уже начавший полнеть и седеть. По всей видимости, он любил пан даже сильнее Хареша и за один раз отправлял в рот по три штуки.
Хареш поначалу не мог поверить, что этот сидящий на диване человек в дхоти – легендарный господин Кханделвал. Но, увидев, как все перед ним трясутся (у некоторых в самом деле дрожали руки, когда они подавали ему бумаги, а тот быстро просматривал их и выносил какой-нибудь односложный вердикт), Хареш оценил по достоинству и остроту его ума, и безусловный авторитет. Рядом постоянно отирался какой-то невысокий, прыткий