Уолсингему тщательно описать ход процесса, включив его в свою хронику), показывает, что к Олдкаслу относились с вниманием и справедливостью[958]. Как и многие до и после него, он решил воспользоваться случаем, чтобы обнародовать свои взгляды, мало понимая, что такое изложение идей способствовало созданию атмосферы, направленной против него. Арундел хотел надавить на него по жизненно важному вопросу евхаристии: верит он или не верит в учение Церкви о превращении хлеба и вина? Получив два дня на обдумывание вопроса (ему даже дали копию церковной доктрины на английском языке, чтобы поразмыслить), он не смог убедить суд в том, что его взгляды не являются еретическими. В таких обстоятельствах у Арундела не было выбора: Олдкасл был отлучен от церкви и передан светской власти для наказания.
Теперь решение находилось в руках Генриха. Ситуация не сильно отличалась от той, с которой он столкнулся, когда в 1410 году был осужден Бэдби. Король был в своем праве решить, будет ли Олдкасл жить или умрет. Тем не менее, в 1413 году были различия. Бэдби должен был умереть из-за предполагаемой угрозы для церкви, которую представляли требования о лишении ее священства. Кроме того, Олдкасл был известен как друг короля. Могли ли эти факторы спасти его? То ли из дружеских побуждений, то ли потому, что, как писал Уолсингем, он не хотел, чтобы грешник погиб без каких-либо усилий вернуть его на истинный путь с его стороны, Генрих дал Олдкаслу сорок дней на обдумывание своей позиции. Это было настолько много, насколько он мог пойти. Тем временем отлученный от церкви еретик должен был быть заключен в лондонский Тауэр[959].
Олдкасл не сдавался но он должен был понимать, что Генрих не помилует его в случае отказа, и, следовательно, его судьба предрешена. К 28 октября ему удалось бежать из тюрьмы под покровом темноты и, вероятно, с помощью сообщников, один из которых, Уильям Фишер, пергаментщик, симпатизировавший лоллардам, спрятал его в своем доме недалеко от Смитфилда, в то время как вся страна охотилась за ним[960]. В этот день Генрих издал прокламацию, призывающую задержать его и вернуть под стражу, предлагая солидное вознаграждение в 500 марок (333 фунта 13 шиллингов 4 пенса) тому, кто его задержит, а также налоговые привилегии общине, в границах которой он будет задержан[961]. Призыв не принес результатов. Все это время объект охоты скрывался, как выразился Уолсингем, замышляя свою месть королю. То, что у него должен был быть какой-то способ связаться с внешним миром, очевидно. Ведь то, что планировал Олдкасл, было последним, отчаянным броском, заговором с целью подмять под себя короля и его братьев и, в конечном итоге, привести к изменениям в общественном устройстве, подобным, возможно, тому, что происходило в Богемии[962]. Что именно он имел в виду, мы не знаем. Планировал ли он убить короля и его братьев или просто захватить их и, удерживая их, принудить к переменам? Хронисты того времени, почти единые в своей неприязни и страхе перед Олдкаслом, обвиняли его в попытке свергнуть светский порядок и уничтожить духовный.
Очевидно лишь то, что вмешательство мирян с целью добиться перемен за последние три десятилетия не принесло желаемых результатов: попытки сделать это, в основном через парламент, провалились. Церковь держалась успешнее, чем предполагали ее враги, а восшествие на престол Генриха V, человека, на которого некоторые лолларды, возможно, когда-то возлагали определенные надежды, теперь разрушило все их надежды. Был ли в восстании Олдкасла элемент личной мести королю, который не только позволил ему быть осужденным церковью, но и не преследовал великую цель реформы через лишение церкви священства? Цель добиться реформы законными средствами была отринута[963]. События начала 1414 года отражали последнюю авантюру небольшой, но решительно настроенной группы людей по осуществлению перемен, которых они так хотели; многие из них были тверды в своих религиозных убеждениях, которые, как они знали, приведут их к конфронтации с установленной властью. Было ясно, что надо действовать сейчас или никогда.
Заговорщики планировали провести свою акцию в Лондоне, но для того, чтобы она увенчалась успехом, им требовалось большое количество сторонников, готовых выступить в одном большом, скоординированном действии. Для этого требовалось личное и активное участие их лидера, Олдкасла, чтобы помочь собрать такую силу. Также требовалась секретность. По сути, заговорщики не имели ни того, ни другого преимущества. Скорее всего, Олдкасл вышел из своего укрытия только в последний момент; поэтому его личное вмешательство в сбор сил повстанцев было недоступно лидерам мятежников. Кроме того, секретность вряд ли была совместима с участием большого количества людей, которого требовало это отчаянное мероприятие. Чтобы сохранить предприятие в тайне, те, кто в нем участвовал, должны были договориться о тайной встрече, то есть в месте, местоположение которого многие приехавшие в Лондон не знали, и в то время, когда их присутствие в городе, даже в самых благоприятных и мирных условиях, вызвало бы подозрения.
Когда именно Генрих узнал о том, что что-то затевается, мы сказать не можем. Но мы точно знаем, что у него были шпионы и платные осведомители, и что они эффективно выполняли свою работу. Генрих, его братья и некоторые из их друзей провели Рождество 1413 года в Элтхэме, королевском поместье, которое сейчас находится в пригороде юго-восточного Лондона, а тогда было за городом, удобно расположенным рядом с дорогой на Кентербери и Дувр. Новый год встречали там же, там же предполагалось отпраздновать и Богоявление (Двенадцатую ночь). Однако в последний момент кто-то из участников заговора раскрыл королю задуманное. В результате оперативных действий лорд-мэра несколько человек были арестованы в Лондоне вечером на Богоявление, прежде чем они смогли отправиться в Элтхэм, где под видом актеров, играющих пьесы перед публикой, они планировали захватить короля и его окружение. Арест лже-актеров произошел в субботу вечером, но, хотя об этом, должно быть, очень скоро узнали остальные заговорщики, это не заставило их передумать. Они по-прежнему планировали, что их предприятие должно состояться в ночь со вторника на среду, 9–10 января, по той причине, что те, кто намеревался принять в нем участие, во многих случаях уже были в пути, а отменить прежние планы и намерения было практически невозможно.
В понедельник Генрих вернулся в Вестминстер; на этом этапе он больше ничего не предпринимал, так как был обеспокоен тем, чтобы заговор не раскрылся полностью. Но когда во вторник вечером люди начали прибывать в назначенное место, многие из них были