Установленный на усовершенствованном Яке «сто седьмой» мотор был настолько хорош, что даже Яковлев засомневался в правильности своего прежнего решения о форсировании М-105П. Двигатель ВК-107А позволил наконец советским истребителям по всем характеристикам превзойти немецкую технику. Но время было упущено, и новый мотор уже не выпускался столь массовой серией, как его предшественник.
Вскоре на самолете Як-9У с мотором ВК-107А была достигнута рекордная для серийного самолета с поршневым двигателем максимальная скорость – 720 км/ч.
На завод поступило радостное известие: постановлением СНК СССР за № 342 от 22 марта 1943 года главному конструктору Уфимского моторостроительного завода № 26 Климову Владимиру Яковлевичу присуждена Сталинская премия II степени.
Все вокруг поздравляли Владимира Яковлевича. И было удивительно, что при всеобщем ликовании, а успех коллектива здесь очевиден, только Климов ходил какой-то отрешенный. Глаза его становились все более грустными, порой он надолго погружался в какие-то собственные тяжелые мысли, не слыша даже своего собеседника.
Со своей второй премией Климов поступил так же, как и несколькими месяцами ранее с первой. Тогда в заводской газете «Сталинец» были напечатаны две знаменательные телеграммы:
«Москва, Кремль.
Товарищу СТАЛИНУ.
Желая нашей героической Красной Армии быстрее разгромить немецко-фашистских захватчиков, я отдал свои сбережения в сумме семьдесят три тысячи рублей в фонд строительства эскадрильи самолетов.
Герой Социалистического Труда В. Я. Климов.
Герою Социалистического Труда
Товарищу Климову
Примите мой привет и благодарность Красной Армии, товарищ Климов, за
Вашу заботу о воздушных силах Красной Армии. И. Сталин»
Только в этот раз Владимир Яковлевич, отправив соответствующую телеграмму в Москву, категорически отказался от внимания корреспондентов к этому решению. А на уфимском заводе работала выездная бригада «Комсомольской правды». И как ни старались опытные мастера слова, Климов отказывался от интервью для центральной и заводской прессы. Ответ был неизменным:
– Прошу меня извинить. Нет ни времени, ни настроения. Если только спустя месяц-два.
Журналисты опускали руки, ни обком, ни директор завода не могли повлиять на главного конструктора. Лауреат Сталинской премии становился все более замкнутым… Никто не знал, какое тяжелое бремя все эти месяцы лежало на сердце Владимира Яковлевича. Шаг за шагом к их дому подступало непоправимое.
И случилась беда
Алеша писал все реже. В январе 43-го пришла почтовая открытка в несколько строк да одно письмо:
«…Сегодня получил вашу вторую посылку. Большое спасибо. Но, откровенно говоря, вам эти вещи нужнее, чем мне, ведь я питаюсь вполне прилично; только что сладкого недостает, но ведь и у вас оно не часто на столе…
Как бабушка живет? После смерти тети Мани она мне не пишет. Каковы ее дальнейшие планы?
Привет Ирочке, моей дорогой сестричке. Желаю ей успехов в учебе и на работе. Она, наверное, еще выросла и выше своего брата на голову стала.
Как папа поживает, как его рука? Еще не скоро я увижусь с вами, но все мы видим, что дела наши идут неплохо, и победа придет. Ваш Алеша».
По его намекам родные могли предположить, что он оказался в самом пекле сражений, в районе Курска. И действительно, февральская почта подарила две небольшие, но радостные весточки от сына:
«…Писать совсем некогда – наступаем. Уже полмесяца я в непрерывном движении… Питаюсь очень хорошо – в основном немецкими консервами, сыром, конфетами, пью кофе и немецкий шнапс… Любые личные неприятности ничего не значат. Важно то, что противник терпит решительное поражение…»
«… Дорогие мои, привет! Мы все время двигаемся вперед. Я все время в разъездах и лишь изредка бываю в части. Настроение прекрасное… Получил письма от друзей – Миши Цветаева и Олега. Недавно в Москву приезжал Миша Стрельников, руководитель джаза где-то под Горьким. Так на фронте и не был.
Я горд тем, что среди моих друзей я один все время на фронте, из них почти год был на передовой. Кубань, Ростов, Харьков, Курск освобождены – родине дышать становится легче…»
Мартовская открытка принесла известие, что Алеша стал капитаном и простужен из-за наступившей оттепели. Потом – непонятное письмо на розовом листке из школьной тетради, где крупно карандашом выведено несколько слов: «Дорогие мои папа, мама и Ирочка, привет. Алеша». И после этого – тишина, на долгий нескончаемый месяц. Вера Александровна не находила себе места. Да и отец, зная обязательный и заботливый характер сына, тревожился его молчанием. Звонили в Москву – может быть, до Уфы почта долго идет или какие-то иные причины задержали Алешины письма?
Но и на Таганке – полное молчание.
Лишь в начале апреля до Москвы дошла весточка, не принесшая успокоения:
«… Пишу вам из госпиталя. Я переболел тяжелой болезнью – менингитом, и сейчас еще очень слаб. Но уже дело идет на лад. Во всяком случае еще предстоит длительное путешествие по госпиталям. Видимо, заразился в одной из деревень… Я болею уже больше полмесяца и давно не имею известий ни от вас, ни из дому. Что слышно из Уфы? Пишите мне пока по старому адресу…»
Сообщили в Уфу, что Алеша жив, но болеет, лежит в госпитале. Нового адреса не указал. Климовы встревожились не на шутку. Узнав о тяжелой болезни сына, Владимир Яковлевич начинает бить во все колокола, направляет запросы в самые высокие инстанции, договариваясь об отправке Алексея на лечение в Москву. Но его сына нигде не могут найти. Шестого мая на завод приходит телеграмма: «Уфа 27 почтовый ящик 20 Герою Социалистического Труда Климову= Для розыска вашего сына уточните каком фронте он находился если известно укажите номер госпиталя= Ходорковский».
Еще через неделю Вера Александровна дождалась-таки письма. Оно было от Алеши, но написано чужой рукой, под диктовку сына. Лишь подпись и дата выведены его нетвердой рукой:
«… Дорогие мои родные, мама, папа и Ирочка. Я еще не могу сам писать после болезни, поэтому пишу вам письмо под диктовку. Я перенес менингит и пролежал в госпитале полтора месяца. Теперь, т. е. сегодня или завтра, меня отсюда эвакуируют в тыл, но куда – я еще точно не знаю. Как перееду в другое место, тогда вам напишу. Эвакуировать будут на самолете. Письма ваши получил, за которые большое спасибо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});