так поулыбался, ладно, мол, иди спать. Утром идём завтракать, и он говорит: “Кстати, Валерий, сегодня должно быть наше выступление в горкоме партии. Я думаю, что ты сходишь и выступишь, расскажешь, что происходит по четвертой линии”. — “Гений Евгеньевич, у меня же материалов никаких нет”. — “Ну ты же писал справку об оперативной обстановке в авиации, на железной дороге, водном транспорте и связи — вот и вспомни, или позвони, чтобы тебе её прислали”. И при этом такой равнодушный, спокойный. А выступление было назначено на 16 часов. Я все это время готовился. Захожу в зал — а там сидят человек двести. Выхожу на трибуну и начинаю с того, что всего я не могу доложить, но о некоторых нюансах текущей обстановки хотелось бы поговорить. Вместо сорока минут я выступал один час десять минут. Потом начались вопросы — не меньше тридцати. Вечером к нам приезжает секретарь обкома и начинает меня хвалить: какое прекрасное выступление, все только и говорят об этом. Неужели КГБ так разбирается во всех вопросах? Агеев всё внимательно выслушал, а потом вечером мне говорит: “Это тебе урок. Будешь выпендриваться — будешь получать такие сюрпризы”. Эти люди никогда ничего не забывали и ничего не прощали.
Мы вместе с ним отдыхали на юге, каждый день играли в волейбол. До этого я всегда был разыгрывающим. А теперь Агеев постоянно выводил меня своей подачей. Удилов даже обижался на меня по этому вопросу — что, мол, ты там с Агеевым возишься? А как я мог отказать Агееву? И Удилов против него тоже ничего не мог сказать. Удилов был замначальника Главка, а Агеев — зампредом. Разница есть. Но при этом я был и с одним, и с другим в хороших отношениях. Агеев говорит: “Ну что, ты опять с Удиловым пьёшь?” Я отвечаю: “Да нет, мы только выпиваем”. Сколько раз я был в Сочи, Удилов меня всегда приглашал, в том числе на корабль. Он был необыкновенно одарённым грамотным чекистом, причём потомственным, прошёл войну, знал миллион анекдотов, подкалывал всех, хорошо играл на гитаре и отлично пел. Это был просто уникальный человек.
Каждый год 26 августа я уезжал в Сочи. Так завелось с Минска. Однажды я остался в Минске 27 августа — в свой день рождения. И вышла такая картина: Председатель едет на машине и видит, что в бюро пропусков стоит очередь. Он приезжает и спрашивает, а что там за очередь. Ему говорят, что у Красновского день рождения. Приехали все директора заводов, секретари парткомов, завмаги и т. д. А я всегда всех защищал — особенно директоров. Это были уважаемые люди Советской страны. К тому же мы были закадычными друзьями с Яськовыми, с Бартошевичем — первым секретарём горкома партии. Поэтому я всех их вытаскивал, иногда буквально из верёвки. Если что-то случалось, Бартошевич звонил мне: “Валера, зайди!” — а там было метров триста пройти от КГБ до горкома партии. — “Займись этим делом”. Я говорю: “Хорошо, нет проблем”. Когда я был председателем комиссии по жилью, у нас в управлении на очереди стояло только два человека. У евреев, которые выезжали за границу, я позабирал все квартиры. А дело было так. Однажды меня вызывает начальник минского управления и говорит: “Ты пьёшь с первыми секретарями, а квартиры кто выбивать будет?” Я отвечаю: “Вы знаете, сколько у нас в очереди стоит?” — “Но стоят!” — “Звоните хозяйственнику”. Он звонит, а тот ему говорит: “У нас всего два человека в очереди на получение жилья”. Начальник только рот открыл от удивления. А я всех секретарей райкомов партии знал и периодически навещал их. Под каждым из них сидел начальник райотдела КГБ, который знал всю их поднаготную. И мне кое-что рассказывал. Ну, например, один из секретарей в обеденный перерыв закрывался в кабинете со своей секретаршей и занимался любовью. Я ему один раз сказал, другой: “Валя, я тебя выгораживать не буду!” Но поскольку я их всё время защищал, а они понимали, что я про них много чего знаю, но ни разу не подставил никого из них, то они были мне благодарны. Собираются девять секретарей райкомов, первый вопрос — а где Красновский? Я у них всё время был десятым. Пили, конечно, безбожно. Но отношения были замечательные — поэтому я и не хотел ехать в Москву.
Это не говоря уж о директорах заводов. А заводы-то были будь здоров! Минский тракторный завод входит в восьмёрку крупнейших производителей колёсных тракторов в мире (около 10 % мирового рынка). В СССР трактор “Беларусь” был в каждой деревне, в каждом совхозе. Да и сейчас по России доля тракторов “Беларус” достигает 90 %. Я говорю Яськову: “Позвони директору завода и скажи, что я к нему приеду, чтобы он ко мне отнёсся гуманно”. Тот поднимает трубку и начинает орать на директора. Потом говорит ему: “Ну ладно, сейчас к вам Красновский приедет. Вы там поосторожнее с ним, он очень опасный человек”. А у этого директора Минского тракторного завода были проблемы. Я приехал к нему — и мы все их решили. Вот они все и пришли ко мне на день рождения. А уж если я чего-то просил — вообще вопросов не было. Сколько я людей поустраивал — родственников друзей, приятелей, знакомых. Всех не сосчитать. И все хорошо работали. Поэтому в горкоме партии я был свой человек.
Председатель Совета министров Белорусской ССР в 1985–1991 годах, затем председатель Совета министров Республики Беларусь в 1991–1994 годах Вячеслав Францевич Кебич в 1970‑е годы работал директором Минского станкостроительного завода им. С.М. Кирова, потом секретарём райкома. Затем он уехал в Москву и после возвращения в 1980–1985 годах стал вторым секретарём Минского горкома партии, потом заведующим отделом ЦК КПБ. Когда он был директором завода, он счёл за честь, когда я приезжал к нему на завод попариться в сауне — разве что не кланялся. А потом, когда стал вторым секретарём, повёл себя не очень хорошо. В 1991 году он вместе с Шушкевичем подписал Беловежские соглашения. А потом вообще взял и заложил меня Лукашенко. Этого я ему никогда не прощу. Я ему в глаза об этом сказал: “Зачем ты меня сдал?” Он конечно пытался выкручиваться, но это факт.
А дело было так. Когда решался вопрос об избрании Президента Беларуси, меня вызвал Черномырдин и попросил съездить и поговорить с Кебичем. Мол, Кебич поддаёт много, говорит много, но он является главным конкурентом Лукашенко. А Лукашенко, со своей стороны, задействовал весь