— Мне стрелять? — спросил Ательберт.
— Нет! — быстро возразил Торкел. — Я поклялся не причинять вреда ни одному живому существу.
— Значит, будем ждать, пока они…
— Мы не знаем, что это такое, — сказал Алун.
— Ты воображаешь, что они принесли подушки для наших усталых голов? — резко спросил Ательберт.
— Понятия не имею. Могу только…
Он так и не закончил эту мысль. Речь иногда может потерять свой смысл, эта желанная ясность слов. Яркий белый свет, вырвавшийся из озера, расколовший темноту, будто стекло, заставил всех троих громко вскрикнуть и прижать ладони к глазам.
Они ослепли, ничего не видели, как до этого в темноте. Слишком много света — тот же результат. Эти люди находились в таком месте, где им находиться не следовало. На поляне слышались их собственные крики, замирающие в напряженном воздухе, ржание коней, топот копыт. Ни одного звука от пса, совсем ничего от зеленых созданий, которые их окружили, от источника этого разрушительного света, который тоже теперь погас. Снова стало темно.
Застывший в испуге Алун, крепко зажмуривший глаза от боли, уловил аромат, услышал шорох. Чья-то рука взяла его за руку. Затем у его уха раздался голос, музыкальный, еле слышный:
— Брось свое железо. Пожалуйста. Пойдем. Я должна уйти от него. Спруоги ушли.
Он на ощупь снял пояс с мечом, позволил ей вести себя. Он все еще ничего не видел, глаза отказывались служить, сердце больно билось и, казалось, не помещалось в грудной клетке.
— Подожди! Я… не могу бросить остальных, — заикаясь, пробормотал он, после того как они немного отошли от поляны.
— Почему? — спросила она, но не остановилась.
Он знал, что она так скажет. Они были до невозможности разные, он и она, не в его силах было даже отчасти это понять. Ее аромат опьянял. Колени у Алуна подгибались, прикосновения призрачных рук околдовывали. Она пришла за ним.
— Я не брошу остальных, — поправил он себя. У него перед глазами мелькали вспышки и спирали из света.
Ему стало больно, когда он открыл глаза. Он по-прежнему ничего не видел.
— Что… что это было?
— Спруоги. — Алун уловил отвращение в ее голосе и представил себе, как ее волосы меняют цвет при этих словах, но все еще ничего не видел. Ему пришло в голову, что следует снова испугаться, не останется ли он слепым после той сокрушительной вспышки, но вместе с этой мыслью появились первые намеки на возвращение зрения.
— Кто они?
— Мы не знаем. Или я не знаю. Возможно, царица знает. Они в основном в этом лесу. Некоторые приходят в наш маленький лес, появляются рядом с нами, но нечасто. Они холодные и уродливые, бездушные, в них нет изящества. Иногда они пытаются заставить царицу слушать их, летят к ней с доносами, когда мы поступаем неправильно. Но в большинстве случаев они держатся подальше от тех мест, где бываем мы.
— Они опасны?
— Для тебя? Здесь все опасно. Тебе не следовало сюда приходить.
— Я это знаю. У меня не было выбора. — Алун уже почти видел ее. Ее волосы светились, как янтарь.
— Не было выбора? — Она переливчато рассмеялась.
Он сказал:
— Ты чувствовала, что у тебя есть выбор, когда спасала меня? — Получалось так, будто им приходится учить друг друга тому, как устроен мир или как они его видят.
Молчание, пока она думала.
— Ты это имеешь в виду?
Он кивнул. Она по-прежнему держала его за руку. Ее пальцы были прохладными. Он поднес их к губам. Она провела кончиками пальцев вокруг его рта. Среди всего, после всего его охватило желание. Поразительно.
— Что это было? До них. То, что…
Ладонь снова прижалась к его рту, плотно.
— Мы его не называем по имени, боимся, что он откликнется на это имя. Есть причина, почему вы, люди, никогда не приходите сюда, почему мы почти никогда не приходим. Этот… не спруог… Он старше нас.
Аб Оуин какое-то время молчал. Легкая рука снова пришла в движение, заскользила по его лицу.
— Я не знаю, почему мы остались живы, — сказал он.
— Я тоже не знаю. — Она произнесла это спокойно, как простую истину. — Один из вас все-таки принес жертву.
— Эрлинг. Торкел. Да, свой молот.
Она ничего не ответила, хотя ему показалось, что она собиралась что-то сказать. Вместо этого она шагнула к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Поцелуй принес привкус лунного света, хотя там, где они стояли, было темно, не считая ее сияния. Голубая луна висела высоко над лесом, над землей людей, над землей обитателей полумира, над морями. Алун поднял руки, прикоснулся к переливающимся волосам. Он видел ее — маленькую, сияющую невероятность. Фея у него в объятиях.
Он спросил:
— Мы здесь умрем?
— Ты думаешь, я могу знать то, что будет?
— Я знаю, что я этого не могу. Она улыбнулась.
— Я могу не пускать к тебе спруогов.
— Ты можешь нас проводить? В Бринфелл?
— Вы туда направляетесь?
— Мы думаем, что туда направляются эрлинги. Еще один набег.
Она скорчила гримасу, в которой отвращения было больше всего остального. Она была оскорблена, а не испугана или огорчена. Железо и кровь рядом с их маленьким лесом и озером. «И правда, почему гибель смертных людей должна вызвать огорчение у фей?» — подумал Алун.
Потом ему в голову пришла еще одна мысль. Прежде чем он успел ее испугаться, спросил:
— Ты сможешь отправиться вперед? Предупредить? Брин тебя видел. Он может… подняться на склон, если ты снова придешь туда.
Брин был там вместе с ним после боя. И в том озере в лесу, когда был молод. Пусть он гонит от себя видения мира духов. Но наверняка, наверняка он не отвергнет ее. Если она придет к нему.
Она сделала шаг назад. Ее волосы снова стали янтарного цвета, мягкий свет среди высоких деревьев.
— Я не могу сделать это и охранять тебя.
— Я знаю, — ответил Алун.
— Или проводить тебя.
Он кивнул.
— Я знаю. Мы надеемся, что Кафал сможет.
— Пес? Возможно. Для вас это много дней пути.
— Мы думали, пять или шесть.
— Возможно.
— А ты сможешь быть там…
— Быстрее.
— Ты это сделаешь?
Она была такая маленькая, хрупкая, как брызги водопада. Он видел, как она борется с какой-то мыслью, ее волосы менялись, стали темными, потом снова светлыми. Она улыбнулась.
— Возможно, я буду горевать о тебе. Как это делают смертные. Возможно, я начну понимать.
Он сглотнул, неожиданно — с трудом.
— Я… мы будем надеяться, что не умрем здесь. Но многие люди в опасности. Ты видела, что произошло в последний раз, когда пришли эрлинги.
Она кивнула мрачно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});