— Вторая Иллирийская! Вторая Иллирийская! — громогласно скандировали ауксилиарии, прорубаясь сквозь неприятеля в неистовом и жестоком натиске, разя мечами и наддавая щитами.
Катон наддал щитом, шагнул следом, наддал еще и рубанул клинком по упруго-мягкому. Затем отвел щит слегка в сторону и нанес очередной крушащий удар. Был момент, когда впереди мелькнуло искаженное ужасом лицо человека вдвое старше Катона; миг, и меч вонзился ему в глазницу, а при выдергивании клинка в лицо префекту брызнула теплая струя крови.
— Вторая Иллирийская, вперед! — рычал Катон. — Жмем, давим!
Схватка разгоралась все жарче, распространялась все дальше, и все больше повстанцев отступало и бежало. Катон, улучив момент, приподнялся на носках и хищно огляделся. Его люди уже сумели фактически расщепить колонну и теперь окружали разрозненные группы повстанцев, кто еще упорствовал. Справа, ближе к голове колонны, над кольцом воинов в чешуйчатых панцирях и лиловых шальварах колыхался змеистый стяг. Личные телохранители князя Артакса, не иначе. Окровавленным лезвием Катон указал в ту сторону и во все горло крикнул:
— Иллирийцы! Туда, к вражескому штандарту!
Перехватив взгляд одного из оптионов, он указал в направлении кольца телохранителей. Оптион с кивком рявкнул команду, которая быстро разлетелась по всем. В общей суматохе тотчас наметилось заметное движение в сторону стяга; ауксилиарии прорубались к Артаксу с его близкими воинами. Вот уже там, вблизи штандарта, различался некто, отчаянно понукающий из-за спин свое воинство. Подобравшись ближе, Катон стал различать знакомые глазу черты и мрачно кивнул сам себе:
— Он самый. Артакс.
Ауксилиарии постепенно смыкались вокруг князя с его телохранителями, а на той стороне схватки — благо место посередине уже почти расчистилось — было видно, как когорта Макрона, миновав уже проход в заграждении, дорубает сейчас голову колонны. Значит, повстанцам вот-вот конец. Артаксу остается или бежать, или стоять насмерть. То есть до своей неминуемой кончины. Пальмирский князь, судя по всему, смекнул сейчас то же самое, поскольку отчаянно выкрикнул своим людям приказ, и те, сомкнув внахлест щиты, уставили перед собой копья, готовые нанизать любого, кто отважится приблизиться к их длинным остриям. Обернувшись, Катон увидел, как остальная когорта добивает оставшихся повстанцев. Пустыня была усыпана трупами, лоснилась лужами крови. Но были среди повстанцев и такие, кому еще хватало безрассудства или храбрости сопротивляться римлянам, которые, остервенев, безжалостно их кололи и рубили.
На момент, когда вокруг Артакса и его телохранителей сомкнулось кольцо, рядом с Катоном стояло с сотню человек; остальные были рассеяны по полю. Ярясь друг на друга глазами, обе враждующие стороны натруженно дышали. В воздухе, если не считать отдаленных отзвуков сражения, стояла тишина, готовая, впрочем, в любую секунду расколоться.
Катон, выпрямившись в полный рост, поднял меч, тем самым привлекая внимание своих людей.
— Вторая Иллирийская! Стоять на месте!
Солдаты вблизи оглянулись, некоторые из них с удивлением, но тем не менее замерли в ожидании, что дальше прикажет командир. Катон же повернулся к повстанцам.
— Князь Артакс! Ты побежден. Парфяне разбиты. Кончилось твое восстание. — Катон сделал паузу, давая этим словам усвоиться, после чего продолжил: — Сопротивляться бессмысленно. Пощади жизни своих людей. Пожалей их. Сдайтесь с миром, сложите оружие.
Ответа не послышалось, во всяком случае поначалу. Артакс лишь затравленно, исподлобья поводил глазами. Вот один из его воинов, оглянувшись, стал нерешительно клонить копье книзу.
— Врешь, тля! — ощерясь, вдруг исступленно выкрикнул Артакс. Глаза его блеснули черной молнией. — Не видать тебе победы! Смерть псам!
Он выхватил копье у ближнего из телохранителей и швырнул его в сторону Катона. Бросил он его наобум, но с такой силой, что стоявший рядом со своим префектом ауксилиарий, не успев отскочить, оказался пронзен им насквозь. Острие вышло со стороны спины в фонтане крови и брызнувшей наружу плоти. Конвульсивно дернув руками, он со стуком выронил свой щит и меч, а упав, успел лишь раз дрыгнуть ногами. Из горла у него, пенясь, хлестнула кровь.
— Бей тварей! — срывающимся от ярости голосом провопил один из солдат. — Насмерть бей!
Прежде чем Катон успел воспрепятствовать, ауксилиарии с бешеным ревом метнулись на телохранителей. Копья с треском отлетали от массивных римских щитов. Тем не менее те, у кого удары были помощней, умудрялись пробивать их насквозь; один повстанец даже неглубоко ранил ауксилиария в плечо. Тут за дело взялись еще и их подоспевшие с другой стороны товарищи из смежной когорты. Пользуясь тем, что щиты у них крупнее, да и числом их больше, они стали теснить приросшего к месту врага. Копья телохранителей продолжали мелькать у ауксилиариев поверх щитов, вскользь бить по округлым шлемам, отскакивать от панцирей. Одновременно римляне, поднимая щиты и пригнувшись за ними, нажимали на врага со всех сторон. В ближнем бою у их коротких мечей было преимущество, и как только меж щитов неприятеля возникала щель, они тут же секли обнажавшиеся за ними конечности. Кое-кто рубил по древкам мелькающих сверху копий, а то и вышибал их у повстанцев из рук.
Надсадное ворчанье и прихрюкиванье с обеих сторон, яростные вопли и победно брошенные ругательства, стоны и крики раненых раздавались так близко и явственно, что невольно закрадывалась мысль: ты буквально вбираешь в себя последние выдохи умирающих (обдавшая суеверным холодком мысль, которую Катон поспешил с себя стряхнуть). Он упорно проталкивался сквозь людей в порыве пробиться к вражескому стягу и князю Артаксу. Видно было, как князь, крича что-то дерзкое, потрясает в воздухе мечом и все понукает, подгоняет своих людей. Но они один за другим падали, и их своими шипастыми калигами попирали ауксилиарии. Прежде чем до Артакса успел добраться Катон, один из солдат его когорты, убив стоявшего перед князем воина, изловчился проскочить в тесный круг уцелевших покуда повстанцев.
Артакс оказался прямо перед простым римским солдатом, который накинулся на особу царской крови, сразив вначале ударом знаменосца. Стяг полетел наземь, а следом за ним, запнувшись, и Артакс, которого солдат взмахом меча загнал в положение, из которого отступать уже некуда. Артакс вскинул навстречу свой клинок, чтобы заблокировать удар по голове, но ауксилиарий в последнее мгновение сменил цель и кончиком меча рассек князю руку над запястьем, раздробив кости и перерубив сухожилия. Артакс с воплем выронил меч из утративших чувствительность пальцев. Ауксилиарий шагнул к нему и замахнулся, собираясь прикончить.