Норман с удовольствием отметил, что Фостер-Стерн энергично кивает.
– Но если вы правы… – пораженно сказала ДжТ, – а я признаю, что так, черт бы все побрал, возможно, и есть! – пора отказываться от самой идеи!
– Я же сказал, что вы не замечаете очевидного, ДжТ! – воскликнул Норман. – У нас есть одно, чего нет и никогда не будет у Единой Европы, чего не может быть у русских и о чем китайцы не могут даже мечтать. У нас есть ПРИМА, он запущен и расположен над залежами сырья, достаточными, чтобы стать базой для Бенинского проекта. Где Единая Европа возьмет сырье в соответствующих объемах? Это же старейшая индустриализированная область в мире; их запасы угля и железа исчерпаны. В качестве возможного конкурента меня волнует только Австралия: этот континент – единственный регион добычи, который еще не был разработан полностью. Но Австралия известна дефицитом населения. Где они найдут десять тысяч свободных техников, чтобы разом двинуть в Бенинию хотя бы на первоначальных стадиях, не говоря уже о фазе собственно развития?
– Не найдут, – авторитетно заявил доктор Корнинг. Возникла пауза. Наконец ДжТ, глядя на руки, чтобы не встречаться взглядом с Норманом, сказала:
– Приношу вам мои извинения, Норман. Я пришла к скоропалительному выводу, что мы тут имеем дело с обычным экономическим шпионажем. Мне странно такое признавать, но… Думаю, я просто не привыкла к проектам столь колоссальных масштабов. По крайней мере в оправдание могу указать на тот факт, что Рафаэль не поправил меня от имени Государства, которое, напротив, привыкло иметь дело с такими гигантскими предприятиями.
– Государство, – с мрачным юмором ответил Корнинг, – также привыкло иметь дело с высокоэффективным и систематическим шпионажем.
Гамилькар Уотерфорд все это время о чем-то молча размышлял. Теперь же он сказал:
– Если то, что говорит Норман, верно – в особенности относительно способности крупных европейских корпораций взломать компьютерную защиту и получить доступ к обрабатываемой в Фонтенбло информации, а я склонен считать, что в этом что-то есть, – то как нам тогда минимизировать их вмешательство? У меня сложилось впечатление, что сделать можно только одно: максимально ускорить работы по проекту.
Корнинг кивнул.
– Если Единую Европу, Россию и Австралию, вероятно, можно сбросить со счетов, китайцы вполне могут решить, что им выгодно поморить свое население голодом еще поколение-другое, лишь бы перекупить бенинский плацдарм. В последнее время им, как известно, прискорбно не везло на африканском континенте, но они не оставляют попыток там зацепиться.
– У меня есть предложение, – смакуя свой триумф, сказал Норман, – попросим Салманассар выбрать наиболее оптимальный из всех рассмотренных на данный момент план и немедленно отправим его в Порт-Мей. Тем временем, пока идут переговоры, мы можем попросить его оценить вероятность того, что конкурентам станут известны детали. Оборудование в Фонтенбло самое современное, но Салманассар все же мощнее любого другого компьютера в мире, а это еще один туз у нас в рукаве.
– Звучит разумно, – одобрила ДжТ. – Норман, сможете узнать у Элайху, сумеет ли он выехать в ближайшее время?
– Сразу могу сказать, сумеет, – объявил Норман. – С того самого момента, когда президент Обоми выступил с публичным заявлением об ухудшении здоровья, Элайху не терпится уехать.
ДжТ хлопнула ладонью по столу.
– Значит, договорились. Благодарю вас, джентльмены, и снова примите мои извинения, что меня так занесло.
В кабине лифта, в котором они спускались вместе, Корнинг сказал Норману:
– Кстати, ДжТ – не единственная, кто должен перед вами извиниться. Когда Элайху сказал, что вы самый подходящий человек на пост руководителя Бенинского проекта, мы проверили все, что у нас на вас есть, и наши компьютеры сказали, что Элайху, по-видимому, ошибся. По этой причине я не знал, что о вас думать. Но сегодня вы продемонстрировали, что способны всесторонне рассмотреть ситуацию, а сегодня такой талант – редкость. Просто взял и проявился, а? Даже в эпоху Салманассара ничто не заменит реального опыта.
– Разумеется, нет, – ворчливо пробормотал из другого угла кабины Фостер-Стерн. – Компьютеры вроде Салманассара реальностью не занимаются. Все, что происходит в его замороженном мозгу, на девяносто пять процентов гипотетично.
Кабина остановилась, и двери открылись на этаже Нормана. Протянув руку, Корнинг закрыл ладонью огонек датчика, чтобы помешать им автоматически закрыться.
– Кто-нибудь из вас играет в шахматы? – спросил он.
– Нет, по мне уж лучше го, – сказал Норман и подумал, сколько труда и сил потратил на то, чтобы овладеть этой игрой как хобби, какое подходит к отброшенному теперь имиджу управленца.
– Я сам предпочитаю домино, – сказал Корнинг тактическим ходом, дающим преимущество. – Но принцип у всех один. Про шахматы я заговорил только потому, что в руководстве по ним наткнулся на одну фразу. Автор написал, что лучшие комбинации в реальности так никогда и не играют, потому что оппонент, разумеется, распознает их на уровне увертюры. И потому он целую главу назвал «Неуслышанные мелодии» и привел в ней комбинации, которые были бы гениальными, если бы другой игрок повел себя так, как от него ожидают.
Он слабо улыбнулся.
– Полагаю, ДжТ расстроена отказом наших противников сотрудничать.
– Или же девяносто пять процентов своей жизни проводит в воображаемом мире, как Салманассар, – шутливо откликнулся Норман. – На мой взгляд, недурной рецепт для того, чтобы как можно больше в жизни напутать. Впрочем, ДжТ едва ли стоит в этом обвинять – si monumentum requiris[59]. – Он жестом обвел окружающее их великолепие небоскреба «ДжТ». Избитая латинская цитата также относилась к тому периоду, когда он по кирпичикам выстраивал свой тщательно продуманный имидж.
Тут Норман не без удивления заметил, что Фостер-Стерн уставился на него, пораженно открыв рот.
– Что-то не так? – спросил он.
– Что? О… нет! – Фостер-Стерн оправился и ошарашенно покачал головой. – Нет, просто вы только что подали мне мысль. И более того, наши психологи с такой ко мне ни разу не приходили, а это о чем-то да говорит. Они пачками несут ко мне в кабинет дурацкие, недодуманные идеи…
Норман недоуменно ждал. Фостер-Стерн едва ли был экспертом в компьютерной теории, иначе был бы слишком занят в собственной области, чтобы принять назначение на пост, какой имел в совете директоров «ДжТ», но поскольку подразделение проектов и планирования всецело полагалось на компьютеры, он не мог быть и полным профаном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});