– Где там этот Обелон? – спросил я, делая вид, что не замечаю виконта, чем ужасно его злил.
– Я здесь, прямо перед вами, граф, – отозвался рыцарь.
– Надо же? Действительно. Как это я не заметил. Хочу почтить вас честью, виконт, хотя вы этого и не заслуживаете.
Обелон, насупившись, молчал, и я продолжил:
– Предлагаю по давнему капатонскому обычаю провести поединок в священной осиновой роще.
– Как «в роще»?
– Только не говорите, что и это вам не по плечу. После того как вы отказались от поединка с завязанными глазами, отказ от рощи будет выглядеть совсем неприлично.
– При чем здесь роща? Вокруг полно чистого места.
– Таков обычай, – я вздохнул и пожал плечами, дескать, сам не хочу в рощу, но ничего не поделаешь. – К тому же это не простая роща, а священная.
– Почему священная?
– Мы будем биться или обсуждать особенности рощ?
– Будем биться, – поспешил согласиться Обелон.
– Зря вы не хотите послушать про рощу.
– Нет-нет, в следующий раз, – поспешил заверить рыцарь. – Надеюсь, больше нет препятствий?
– Совершенно. Капатонский поединок очень прост: разрешены любые приемы, проигрывает тот, кто признает себя побежденным. Думаю, стоит кратко рассказать об истории капатонских поединков?
– Не стоит! – рявкнул Обелон, посмотрел на суровые лица нахмурившихся наемников и добавил гораздо спокойнее: – Не хочу отнимать ваше время, граф.
– Тогда прошу, – я сделал приглашающий жест рукой. – Ваша позиция здесь, виконт, моя – за рощей. Сходиться начинаем по знаку барона Тромига.
Виконт кипел, как перегретый чайник, стоило Тромигу подать сигнал, как он ринулся вперед сквозь редкие заросли осинника. Я неторопливо двинулся навстречу, пусть противник изматывает себя бегом. В его звенящих доспехах много не побегаешь. Вот только Обелон, похоже, об этом совершенно не знал – пер, как танк. Так же быстро и решительно. Ну да мне и посторониться несложно.
Выпад виконта пришелся в пустоту. Он хотел было продолжить его, переведя в горизонтальный удар… Удар получился на славу: дерево загудело, почти перерубленное двуручным мечом.
Я атаковал сбоку, рыцарю пришлось отпрянуть в сторону, его меч в тесном осиннике был скорее помехой, чем защитой. Получив чувствительный укол, Обелон все же разорвал дистанцию и принял оборонительную стойку.
– Не желаете признать поражение, виконт?
– Нет, – выкрикнул упрямец и ринулся в атаку.
Когда его меч впился в очередное дерево, я от души стукнул противника плашмя по шлему. Шлем загудел, упрямец затряс головой, но и не подумал сдаваться. Разъярившись, он начал крушить невысокие деревья направо и налево, выкашивая настоящую просеку. Вы когда-нибудь видели дровосека с мечом? Причем дровосека, который решил выполнить за десять минут дневную норму.
От этой молотилки во все стороны летела щепа. Я едва успевал уклоняться.
– Сражайся, трус! – выкрикнул виконт.
А я, по его мнению, что делаю? Или сражаться в его понятии – это подставиться под эти могучие удары? В таком случае мы расходимся в понятии «сражение». Ладно, хочет сражения, будет ему сражение: я подхватил трехметровый кусок бревна, которое он же перерубил, и метнул в Обелона.
Рыцарь попытался отбить его мечом (глупее не придумаешь), в результате он оказался на земле, придавленный не одним бревном, а двумя его половинами.
– Сражайся мечом! – крикнул виконт, сидя на земле.
– Как скажешь, – я пожал плечами.
Косым ударом я перерубил ближайшую осину (умеют тарси делать мечи, отличная сталь, Обелону о такой приходится только мечтать), дерево упало, чуть было не придавив рыцаря. Я не стал останавливаться на достигнутом и срубил еще несколько деревьев. Хорошо, что они были не слишком толстые, рыцарь отделался лишь синяками, а вот подняться самостоятельно он не мог.
– Признаешь себя побежденным?
– Нет.
Рыцарь пытался ползти, выбираясь из-под завала. Ну что за упрямец.
– А так? – Еще одно дерево упало сверху, преграждая виконту выход.
– И так не признаю!
– Ну и отдыхай, пока не поумнеешь, – я развернулся и пошел к обозу.
Оруженосец Обелона бросился к своему господину, но я, кивнув в его сторону, бросил коротко:
– Взять.
Умело брошенная булава сбила оруженосца с ног, тотчас же его подхватили под руки наемники нашего отряда.
– Что с ним делать, господин граф?
– Ничего, пусть пока посидит в нашем обозе.
– Это бесчестно, виконту Обелону требуется помощь.
– Виконт Обелон не признал свое поражение, а следовательно, поединок не закончен.
Рыцари одобрительно зашумели, впечатленные то ли моей победой, то ли упрямством виконта.
– Поздравляю вас, граф, с удачно проведенным поединком! – сказал барон Тромиг.
– Да здравствует граф Ролио! – гаркнули наемники.
– Полно, это сущие пустяки.
– Какие будут распоряжения, граф?
– Разбиваем лагерь. Не можем же мы уехать и оставить беднягу Обелона в таком бедственном положении.
– Как это благородно, милость к противнику лучшая из добродетелей, – сказал один из рыцарей. Остальные с ним согласились.
Никто не подумал, что можно вытащить беднягу из-под завала прямо сейчас. Виконт сам виноват, не признает свое поражение – таков был общий вердикт.
Походный лагерь был разбит за полчаса. За это время виконт Обелон истратил весь свой словарный запас, но так и не смог выбраться из-под гостеприимных осин.
– Какой благородный поступок, граф, – Салина кивнула в сторону виконта, – хорошо, что вы его не убили. Но вы ведь его выпустите? Правда, выпустите?
Как недавняя пленница она сочувствовала узнику завала. Не она ли недавно рвалась в бой, грозясь порубить рыцаря на мелкие части?
– Разумеется, выпущу. Ты даже можешь сходить и узнать, не намерен ли он сдаться.
Салина убежала, но вернулась опечаленной:
– Этот упрямец не желает признать поражение.
– Подождем.
Я перехватил ее восхищенный взгляд и смутился. Вовсе не упрямство Обелона удерживало меня около рощи, как думали многие, для остановки имелась куда более серьезная причина. Что до виконта, то мне было безразлично, признает он свое поражение или нет. Посидит под завалом, немного поумнеет, тогда его и выпустим.
Виконт сдался к вечеру. Усилиями нескольких человек из нашего обоза завал был разобран, после чего оруженосцу виконта разрешили помочь Обелону подняться и снять с него доспехи.
– Не присоединитесь ли к нашему ужину? – предложил я.
Обелон сверкнул глазами, но отказываться не стал.
– У меня недостаточно денег для выкупа, я должен отдать вам доспехи и коня, граф.
– Обычай есть обычай, – я развел руками, кому-кому, а задаваке Обелону я не собирался делать скидку.
– Я признаю вашу победу, но не вашу правоту, граф, – пробурчал упрямец.
– Да на здоровье, – беспечно заявил я.
– Как вам не стыдно, виконт! – воскликнула Салина. – Между прочим, граф отложил наш поход только из-за того, что не хотел оставлять вас под завалом!
Какой-то я совсем положительный получаюсь. Ладно, хорошая репутация руководителю не повредит. Виконт насупился, не желая признать, что я перещеголял его в благородстве. Пусть себе дует сколько угодно, лишь бы не мешал моим планам.
– Я хотел спросить: не возьмете ли вы, граф, вместо моего меча коня моего оруженосца?
– Нет.
– Но почему? Он стоит не менее десяти золотых.
– Эта некормленая кляча? Никогда не поверю.
– Вы в своем праве, – вздохнул Обелон и бросил прощальный взгляд на собственное оружие.
Вполне его понимаю: рыцарю без меча и доспехов неуютно, не каждый сразу поймет, что перед ним рыцарь.
– Я могу сдать вам меч и доспехи в аренду.
Скажите, вот зачем мне это надо? Погубит когда-нибудь меня моя доброта.
– Как это? – оживился рыцарь.
– Записывайтесь в наш отряд и пользуйтесь оружием и доспехами, которые раньше принадлежали вам. Пока в долг, скопите денег на выкуп, вернете себе право на владение своим оружием.