Читать интересную книгу Сладость мести - Шугар Раутборд

Джойс сразу не нашлась, что сказать. Потом решила перевести разговор на другую тему:

— Кстати, пойдем посмотрим, Хук сейчас распаковывает посылку из Франции.

Флинг и Пит Буль поплелись в кабинет Кинга. Им обоим его недоставало. Глаза Флинг казались чуть опухшими.

— Гейл хотела бы свидеться с тобой — надо обсудить новый аромат, когда у тебя будет время, золотко. — Джойс прошла за ней в кабинет.

Она казалась озабоченной.

— Привет, Хук! — Флинг улыбнулась как можно беззаботнее. — Что там в ящиках?

— Пока что ворох поролону и рваная бумага.

Хук и один из рассыльных, тужась, вытаскивали из ящика гигантский холст с абстрактным, на первый взгляд, узором из лиловых пятен, тонких серых мазков, акцентированных гроздьями радужных ирисов и сверкающих жирных зелено-красных мазков. "Сцена в саду", семифутовая в длину картина де Реснэ, с величайшим трудом и предельной тщательностью была наконец распакована. Флинг с ужасом следила, как полотно размещают на том месте, где еще вчера висела ее фотография работы Валески.

Флинг отшатнулась в ужасе и, поскользнувшись, ухватилась за скульптуру работы Бранкузи. К горлу подступила тошнота, бронзовый Бранкузи ввинчивался в пространство, опрокидываясь, лилово-розовые пятна лилий и радужные гроздья ирисов плыли перед глазами.

— Как он мог! Как он мог этого де Реснэ… и сделать все это!

"Так вот он что задумал — снять все мои фотографии и завесить этим де Реснэ все стены", — истерически подумала она и, разразившись рыданиями, выбежала из комнаты.

* * *

Арни Зельтцер сделал себе пометку: спросить Кингмена, кто такой Отто Убельхор, когда Кингмен в час, как и договорено, позвонит ему из Лондона. Между Нью-Йорком и Лондоном разница в четыре часа. Только что прибыл подписанный лично Кингменом чек на счет компании "Кингаэр", чек, с которым надо было все выяснить. Кто, черт побери, этот Отто Убельхор?

* * *

Звонок от Кингмена, если верить безупречным зельтцеровским наручным часам в стальном корпусе, раздался в час тридцать. Он звонил на вершину мира, сам расположившись в роскошной спальне фешенебельного клэриджеского отеля в Лондоне, где они с Сириэлл де Реснэ только что сняли номер, так что прислуга еще вовсю суетилась, распаковывая багаж, наполняя ванные и гладя шелковые тряпки Сириэлл.

— Кинг, я вышлю тебе факсом окончательный проект соглашения с профсоюзом пилотов. Я все еще не могу поверить, что ты сумел все это провернуть.

— Да, я большой мастер по части сюрпризов и……

Сириэлл тем временем стащила с себя вельветовые бриджи и напялила красное кимоно, подарок Мишимы, по тону идеально подходящее к губам и ногтям рук и ног, выкрашенным в цвета "Красного коварства". Пристроив трубку на плече, раскуривая сигару, Кингмен внимательно наблюдал за каждым ее движением. Эта девица со своей вызывающей надменностью искренне уверовала, что взяла его в невольники и манипулирует им по своему усмотрению. Ха! Это им-то! Виртуозом по части манипулирования!

Энн придала ему класса и помогла внедриться в мир большого бизнеса и светских знаменитостей. Флинг добавила ему блеска, открыла для него финансирование и сделала его имя известным во всем остальном мире, при ней "Кармен" из паршивого бездомного пса превратилась в процветающий мировой косметический конгломерат. А теперь вот Сириэлл, эта поджарая гончая сука международного класса, кинула ему спасательный круг, позволив, сама того не зная, использовать коллекцию ее деда де Реснэ как залог под выплату долга. Мишима обожал картинки де Реснэ даже больше, чем своего старого……….. императора. И вот результат — Кинговская авиакомпания и Всемирная служба новостей — намази. Европейские банки приоткрывают ему двери своих подвалов, как фам фаталь[33], соблазняя клиентов, многозначительно раздвигает бедра и приподнимает платье. На бесконечных континентальных завтраках, обедах и ужинах Кингмен ковал железо. Блеск и аристократизм Сириэлл, как заклинание "Сезам, откройся!", распахивали до сих пор запертые для него двери. Сириэлл — его великосветская отмычка. Итак: первая жена — для класса, вторая — для блеска, а потенциальная третья — для царствования. Он не может позволить себе быть сентиментальным.

— Европа — это восьмидесятые в девяностых, — сказал Кингмен Арни. — Старые времена на новом месте, — с восторгом продолжал он.

— Но, Кинг, восьмидесятые прошли, они мертвы, их больше нет. Финансовый бум позади, время умопомрачительных сделок минуло, Милкен за решеткой. На дворе девяностые. Нам придется бороться за сохранность каждого дерева, потому что наша компания по производству деревянной тары уже объявлена врагом общества. Мы по уши погрязли в тяжбах по поводу ущерба, наносимого нашими лесозаводами окружающей среде. "Кармен" больше не сможет производить опыты на животных. — Арни безжалостно продолжил свой перечень: — Флинг хочет уйти с подиума и родить ребенка! И это когда "Кармен" как никогда нуждается в ней. Нам следует проявлять предельную осторожность, чтобы выпутаться из всех этих неурядиц. Тем более, — добавил Арни откуда-то из-за Атлантического океана, — что денег у нас в обрез.

— Все это дерьмо! — взревел Кингмен. — Восьмидесятые живы и отлично чувствуют себя здесь, в Европе. Как там Пит Буль, скучает по мне?

Кингмен не мог говорить при Сириэлл об Отто Убельхоре. Поэтому на вопрос Анри, кто это, он тихо, прикрыв трубку рукой, прошептал:

— Не упоминай это имя. Я не знаком с этим парнем, имей в виду, — и громко добавил: — Сириэлл и я сейчас идем в Марков-клуб, чтобы пообедать с ее дядюшкой. Он — лорд-казначей, между прочим. Затем мне надо в Токио, чтобы повидаться с Мишимой с глазу на глаз. Позвоню из отеля "Империал".

* * *

— Он позвонит тебе, как только уладит все свои дела и придет в чувство.

Другая, тонкая и гибкая, как тростинка, стоя на балконе беддловской квартиры на Парк-авеню, обнимала своими прозрачными худыми руками гигантскую Афродиту — Флинг. Квартира, где они находились, была столь же обширной, сколь и эклектичной. Не существовало такого стиля, который мог бы связать воедино пещерообразные комнаты, особенно если разношерстные группы дизайнеров по очереди, сменяя друг друга, каждая на свой вкус и манер создавали свое видение ВЫСОКОСТИЛЬНОГО интерьера в этой бесконечной квартире-лабиринте, в свое время принадлежавшей знаменитому магнату Джи Пи Гетти. Монгардино воспроизвел библиотеку из дворца Борджи. Флинг ни разу не зашла в эту комнату, завешенную малиновыми бархатными портьерами с золотыми атласными кистями, с креслами в парчовых чехлах, каждое из которых могло вместить сразу двоих. Дизайнер с присущим ему вкусом лично отобрал тома для книжных полок, но подавляющее большинство этих книг так ни разу никто даже не открыл. Брюс Грегга спроектировал сверкающую гостиную, отделанную четырьмя оттенками бежевого мрамора с выцветшими фламандскими гобеленами на стенах. Марио Буатта заканчивал их спальню, выполнив ее в духе загородного английского домика — с набивными ситцевыми обоями в цветочек, мягкими диванчиками и пуфиками, стоявшими у задернутых занавесками окон. Четыре последние комнаты Флинг оформляла сама, в результате получились беленые стены, завешенные плакатами с изображением животных, такие же беленые полы, заставленные горшками с домашними растениями, и подобранная наугад плетеная мебель.