на меня. В последнее время я начала 354 полнеть, и Тадзима не мог упустить случая напомнить мне об этом хотя бы косвенно. Когда женщина начинает полнеть, для нее наступает своего рода критический возраст. Она перешагивает границу прежней своей духовной 9КИЗШ1 п вступает в царство плоти. Не только тело, но и душа постепенно заплывает жиром. Однажды утром ты вдруг обнаруживаешь, что твое тело вышло победителем в борьбе с некогда вольным и высоким духом, и тут уже ничего нельзя поделать. Никакие ухищрения не помогают. Чистые помыслы и интеллектуальные устремления безнадежно сдают позиции. Отныне плоть, тупая и жадная, будет главенствовать, будет требовать праздности и наслаждений.
Я не знаю, давно ли Тадзима знаком с Юми. Как-то раз ой рассказал нам, что среди сестер его приятелей есть одна оригинальная девчонка, а потом привел эту девчонку к нам в дом. Нет, я не испытываю неприязни к Юми. Она приходит и приносит с собой искреннее веселье и молодой задор. Юми немного похожа на госпожу Асай. Наверно, когда Юми выйдет замуж, она станет такой же милой и прекрасной женой. Госпожа Асай мне приятна. Я всегда с удовольствием с ней болтаю. С ней легко. Не то что с госпожой Накамура. С этой женщиной, еще до того, как она превратилась в бабочку, я тоже нередко беседовала, но было в ней нечто такое, отчего сразу становилось тяжело на сердце. Разговариваешь с ней, бывало, и чувствуешь, что твои слова не находят никакого отклика, словно падают в бездонный колодец, и тебе становится неловко. Госпожа Накамура, наверно, похожа на меня.
Раздался звонок, и появилась госпожа Асай. Решила заглянуть к нам мимоходом. Она всегда появляется неожиданно, но это никому не мешает.
— Можно? О, у вас гости! И дядя Саймура дома, как здорово!
Мне не очень нравится, что мужа называют так фамильярно — дядей, но злиться на Мари я не могу, она ведь это по простоте душевной. Но сейчас, взглянув на ее безмятежно-наивное лицо, на котором и тени сомнения не было, что она может сказать что-то невпопад, я вдруг почувствовала к ней неприязнь и, обеспокоившись, как бы другие не заметили этого, постаралась принять ее еще более приветливо, чем обычно.
Асай, услышав голос жены, тоже заглянул к нам.
— Мари, куда ты пропала? Я жду, жду, даже волноваться начал.
— Сюн, в каком ты виде! Кошмар!
Мари расхохоталась, Асай, кажется, смутился. Он был в фартуке, видно занимался готовкой, и не знал, куда девать сковородку, которую держал в руках.
Остановившись посреди комнаты, он пробормотал в полной растерянности:
— Пойдем, Мари! У людей гости, а мы мешаем…
Но Мари сказала, что ей надо кое о чем посоветоваться, и я познакомила супругов Асай с Тадзимой.
— Вот и прекрасно! Чем больше советчиков, тем лучше. И ты, Сюн, тоже все хорошенько обдумай… — Мари осторожно положила на стол сверток, упакованный в фирменную бумагу универсального магазина.
— Ты опять что-то купила? Я же говорил тебе, что от наградных ни гроша не осталось!
Пропустив это замечание мимо ушей, Мари начала распаковывать свою покупку.
— Друзья, я прошу совета у всех, но решающее слово будет принадлежать тебе, Сюн. Так что соберись с мыслями и отнесись к этому со всей серьезностью.
Асай напряженно смотрел на тонкую оберточную бумагу, приятно шелестевшую под пальцами Мари. Наконец последний лист упал и мы увидели… коллекцию бабочек. Под стеклом было десятка полтора засушенных, насаженных на булавки бабочек.
— Как вам они нравятся? Особенно хороша вот эта. Правда, прелесть?
Мари указала на небольшую бабочку, под которой стояла надпись: «Асагимадара». У асагимадары были изящные крылышки, украшенные черными пятнами неправильной формы. Выглядела она очень модно.
— Сюн, послушай… Если я превращусь в такую прелестную бабочку, ты будешь счастлив, верно?
— Что?! Ты хочешь превратиться в бабочку? Ты?!
— А почему бы и нет? Ведь большинство жен в нашем доме уже стали бабочками, а я что — хуже других?
— Боже мой, но я же стараюсь изо всех сил! Я готовлю, убираю квартиру, даже стиркой занимаюсь! Как ты думаешь — почему? Только ради того, чтобы ты не превратилась в бабочку!
— Сюн, миленький, ничего не поделаешь! Такое уж сейчас время.
— Мари, дорогая, хочешь купим какую-нибудь новую вещь? Ну скажи, чего ты хочешь? Трать деньги, не стесняйся! О-о, я придумал! Мы купим машину и отправимся путешествовать!
Мари капризно надула губы, предложение мужа ее явно не устраивало. Она была всецело поглощена своей идеей. Впрочем, руководствовалась она в данном случае не логикой, а инстинктом.
— Сюн, не говори глупостей! Разве можно купить машину на твое мизерное жалованье?
— Да наплевать па жалованье! Ради тебя я готов на все! Хочешь, я угоню машину? Или ограблю банк?
— Какие кошмарные вещи ты говоришь! Вот уж не думала, что в тебе заложены преступные наклонности!
— Но что же мне остается делать, если ты грозишь превратиться в бабочку?!
Слово за слово, и разразился настоящий скандал. Асай стал кричать, что все женщины эгоистки, только о себе и думают, а Мари расплакалась и сказала, что он ее совершенно не понимает. В конце концов взбешенный муж швырнул на пол стеклянную коробку и, простонав: «Делай что хочешь!», выскочил за дверь. Мари в слезах побежала за ним.
Мы за все это время не произнесли ни слова и только растерянно смотрели на них, как зрители на актеров, но, когда супруги Асай покинули сцену, Тадзима тут же заговорил:
— Оказывается, супружеская жизнь не так уж скучна, как мне казалось!
— Вот именно! Отсюда вывод — не пора ли тебе жениться? — сказал Саймура.
Тадзима весело рассмеялся:
— Вы правы, дядя! Махну-ка я, пожалуй, в Окутама и поищу там какую-нибудь красотку. Если жена все равно превратится в бабочку, так лучше уж сразу жениться на бабочке. По крайней мере хлопот меньше. Ведь еще неизвестно, в какую бабочку превратится жена. Страшновато все же…
Я молча подбирала с пола засушенных бабочек. А Тадзима болтал без умолку.
— Нет, серьезно, бабочка как раз то, что мне нужно. Я ведь не хочу, чтобы жена меня обслуживала — готовила, убирала квартиру. Да и детой иметь отнюдь не жажду. Самое лучшее для меня — прелестная и милая, как бабочка, жена.
Он всегда так — вдруг начинает болтать всякие глупости и не может остановиться. А ведь вообще Тадзима совсем не болтун. Порой он напоминает мне неумелого охотника, который из боязни, что его сочтут плохим стрелком, безостановочно палит куда попало. Может быть, Тадзима не выносит тяжести безмолвия? Но когда он