передо мной?! Выблядок проклятый… грязный полукровка!
– Что с вами? – Дрожащими губами выдавил Иво. – Зачем вы так… я ведь любил вас!..
– Заткнись! – Взвизгнула Габи. – Вон, ничтожество! Вон!! Да как ты смеешь?! Кто ты и кто я, идиот?!
Иво молча бросился прочь. За домом, в кустах бузины, он сполз на землю, прислонившись к стволу дерева, и заплакал, в ужасе от страшной пустоты в голове и сердце.
Но весь ужас случившегося он осознал только какое-то время спустя, придя в себя и подумав. Иво понял, во-первых, что его сердце только что безжалостно растоптали и смешали с грязью и любовь его, и гордость. И, во-вторых, что его богиня, его возлюбленная, оказалась грязной тварью, извращенкой, ничуть не лучше Хэ и его гостей. Самое страшное, что он, оказывается, готов был к этому; он давно это чувствовал, но боялся увидеть и поверить. Тешил себя мечтой, будто она любит его, но с высоты своего положения не может снизойти, и вот так утоляет свою страсть… Подыгрывал ей, якобы не узнавая… А она просто его использовала, презирая. Как вещь. Сделала его инструментом своей похоти.
Это было больно. Это было так больно, что Иво попытался как-то отстраниться от своей боли, глядя на себя как бы со стороны. Ему нужна была какая-то помощь, и он пошёл к Алисе – своему единственному другу в отсутствие Гэбриэла.
Алиса создала вокруг себя особое пространство, соткала его из тончайшей магии, свойственной только лавви, и это у неё выходило так же просто и незаметно, как дышать. Люди, приходившие к ней, оказывались в атмосфере праздника, но не буйного и разудалого, а лёгкого, радостного и нежного, как майское утро. В отличие от Габи, Алиса всегда была весела и мила, и каждый её гость чувствовал себя на месте, приятным хозяйке и остальным гостям. Естественно, её любили. Моисей просиживал в её саду с книгами и своими рукописями целыми днями, окружённый вниманием хозяйки и её служанок, Тильда, помогавшая шить Алисе приданое, практически жила там же, частым гостем был Ван Хармен, который в этом узком кругу отбрасывал свою чопорность и оказывался очень приятным собеседником, обладавшим своеобразным, даже изысканным юмором и тонким знанием людей. Человек замкнутый и, как ни странно, ранимый, у Алисы он чувствовал себя свободно и раскованно. Разговоры в её саду были гораздо содержательнее и интереснее, чем в Девичьей Башне, и люди тянулись сюда, где чувствовали себя гораздо свободнее, и где было куда как комфортнее. И даже эльфийской королеве здесь было хорошо и уютно.
Счастье, всеобщее обожание, в котором бесконечно нуждалось тщеславное и капризное, но нежное и любящее сердце лавви, правильная еда, покой, общение с землёй и растениями, – обостряли чувствительность Алисы. Она делалась всё более чуткой и тонкой, и этой ночью проснулась за несколько минут до прихода Иво, – его горе пришло к ней раньше него самого. Она бесшумно выскользнула из своей спальни, прошла через комнату, в которой спала Роза, не разбудив её, и вышла в сад. Здесь было свежо, и Алиса закуталась в кружевной платок. Уверенная, что в калитку вот-вот кто-то постучит, Алиса подошла к ней и открыла, едва Иво поднял руку для стука. Увидела его, бледного, с чёрными от душевной муки глазами, приложила палец к губам и отвела к лавочке под вишней. Иво с глухим стоном опустился к ногам Алисы и спрятал лицо у неё на коленях.
– Это ОНА? – Спросила Алиса.
– Умоляю… – Простонал Иво, – не спрашивай! Я не могу… – И Алиса вздохнула, гладя его волосы. Так они просидели до самого рассвета, среди блуждающих светлячков, под пение сверчков, цикад и лягушек, журчание воды в фонтане и далёкие крики сов. Когда стало чуть полегче, Иво вновь заплакал, и Алиса молча гладила его волосы и вздрагивающие плечи. Она подозревала, что возлюбленной Иво была именно Габи; откуда лавви это поняла, трудно сказать, но мысль эта в ней появилась почти мгновенно после того, как он рассказал о своей интрижке, и теперь только окрепла. Габи вполне могла так ранить; Алиса думала, что, скорее всего, та просто дала Иво понять, как на самом деле к нему относится и кем считает… Истинной величины катастрофы она и представить себе не могла – была слишком для этого чиста.
Габи тоже плакала. Слова Иво о любви всё-таки проникли в её сердце, всё-таки не окончательно дурное, а такое же, как у всех избалованных девушек её возраста. Всё, что было в ней доброго и здорового, стремилось что-то исправить, как-то протестовать; но остатки совести рисовали ей саму себя в таком дурном свете, что Габи отгородилась от этого стеной презрения и злости. Иво не был ей безразличен; для этого он был слишком красив и сексуален, и она, проплакавшись, решила быть с ним помягче и понежнее, когда он придёт. Девушка уверена была, что он придёт, нет, даже приползёт – сам же сказал, что любит! – когда ехала в следующую среду в Гранствилл. Но он не пришёл, чем страшно её удивил и разозлил. Вернувшись в Хефлинуэлл, она не выдержала и послала к нему Беатрис с требованием прийти к ней. Он не пришёл. Габи вновь послала за ним; и снова. Он игнорировал её. И Габи взбесилась. Как?! Да кто он такой, этот Иво?! Что он о себе возомнил?! Она в открытую, от своего собственного имени приказала ему прийти, а он не пришёл! Это, во-первых, была страшная наглость, а во-вторых, означало, что он знает, кто она. И вот это Габи взбесило больше всего. Значит, он знал, что встречается с принцессой, и, тварь неблагодарная, смел теперь её ослушаться! Небось, думал, что его прикроет этот нежданный братец, Гэбриэл, которого Габи задним числом тоже начинала ненавидеть. Он явился, и вся жизнь их семьи полетела, по мнению Габи, под откос. Гэбриэл посватался к ненавистной Алисе, и это разрушило отношения Габи и её дяди – а Габи совершенно искренне любила его, уважала и очень страдала из-за его охлаждения. Другое дело, что она сама была в этом виновата, её глупость и вздорность, но кто же способен сам понять такие вещи?.. И Габи винила в этом Алису и Гэбриэла. А теперь и отношения с Иво рухнули… И Габи осенило: это Алиса! Это она настроила Иво против неё. Узнала об их отношениях, и постаралась, наговорила, нашептала ему на ушко! Тварь… Но зачем?.. Логика Габи была проста, как яйцо: Алиса спит с Иво! С Гэбриэлом она закрутила из