Когда наконец собрали все разбросанные вещи, отмылись от крови в обнаруженном неподалёку ручейке и как следует поели, Локи прошёлся меж волчьих трупов и осмотрел пустые одежды ведьм (их тела рассыпались прахом после восхода). Собрав шесть золочёных амулетов с тёмным камнем, Лофт раздал каждому по штуке.
— Зачем? У меня уже есть, — сообщил Видгнир, вытаскивая из-за пазухи маленького золотого дракончика, найденного на месте гибели ведьмы, убитой в первую ночь Гунтером. — Для чего это нам?
— Скоро мы покинем Сокрытые Горы, — сказал Локи. — Защиты их богов нам уже ждать не придётся. Понадеемся, что символ Нидхёгга откроет дорогу. Этот знак, — он подбросил на ладони амулет, — Чёрный Дракон даёт только самым верным слугам. Я рассчитываю, что он поможет нам обмануть не очень бдительных охотников.
Отцу Целестину стало тоскливо. Господи, и когда это всё кончится? Ещё несколько дней пути под сенью Сокрытых Гор пройдут безопасно, а потом? Монах погладил висящий на шее рядом с крестом знак Ока Амона-Ра. Может, не врал Локи и Око поможет разогнать нечисть?
По словам Лофта, подаренное отцу Целестину сокровище обладало многими свойствами. Оно могло служить защитой от волшбы и оружия, но как использовать Око — Локи в точности сказать не мог. Опробовав несколько заклинаний, он добился только того, что из диска вылетела маленькая тонкая стрела-молния, случайно ударившая в Торина. Конунг взвыл, потом разразился отчаянной бранью, но, кроме болезненных ощущений, ничего, к счастью, огненная стрела не причинила. Монах отобрал магическую игрушку обратно и надел золотую цепь на шею со словами:
— Мне подарили, а не тебе, дураку! Найдём посёлок с людьми, я лучше это на бочку пива сменяю, чем доверять опасную вещь помешанному на волшбе божку! И не смотри на меня волком, Локи!
Отряд снялся с места, когда солнце вошло в зенит.
Глава 14
ПРОБУЖДЕНИЕ НИДАВЕЛЛИРА
Дракон сидел на каменистой сопке, с вершины которой открывался вид на Огненные Болота, и рыдал. Со всхлипываниями, урчанием, орошая потоками жгуче-горючих слез нагромождённые неровными кучами булыжники и редкую травку. Он сознавал, что слезами делу не поможешь, однако полный вечер пытался выплакаться, надеясь, что станет легче.
Звали дракона Гюллир. По меркам своего племени он был молод — всего-то третья сотня лет пошла. Ростом и статью боги Гюллира не обделили, пусть среди своих он и числился в заморышах. От кончика носа до кончика хвоста дракона человеку пришлось бы пройти тридцать шагов. А глядя на толстые шипастые лапы с когтями толщиной в руку, огромные и острые крылья, узкую морду с чудовищными клыками, любой двуногий сбежал бы не оглядываясь и потом долго возносил хвалу своим богам за чудесное спасение от неминучей погибели. Не раз, когда Гюллир появлялся возле людских посёлков к западу от Химинбьёрга, их жители разбегались и прятались, думая, что медно-ржавое чудовище собирается учинить погром.
И зря, кстати. Совершенно зря боялись.
Гюллир был очень несчастен и одинок. Он считался среди своих неполноценным только из-за медного цвета шкуры. Зелёные драконы, населявшие Город вокруг Имирбьёрга, весьма трепетно относились к чистоте своей крови, и появление на свет красного выродка не доставило радости родителям Гюллира. Они бросили его во младенчестве, оставив маленького драконыша в скалах. Ему повезло. Гюллира нашли умирающим от голода ведьмы из Железного Леса, отогрели, подкормили, а затем… Затем продали в рабство богатой драконьей семье Брейдаблик, многочисленной и уважаемой.
Двести лет он прожил в их пещерах, презираемый и подвергаемый насмешкам. Всё это время Гюллир выполнял самые неприятные работы — ему приходилось забавлять маленьких драконят, а когда он подрос и у него окрепли крылья, Гюллира посылали на охоту в горы — добывать молодых баранов, чьим мясом кормили старых, потерявших зубы драконов. А ныне матроны Брейдабликов нашли ему новое применение — высиживать яйца. Занятие исключительно скучное и бездарное. Недавно (четыре месяца назад) жена главы рода отложила два яйца и, естественно, пренебрегла своими материнскими обязанностями, оставив их на попечение Гюллиру. Драконы — существа теплокровные, и в этом-то и состоит всё неудобство. Обычная ящерица закопала бы яйца в песок и забыла о них. Гюллиру же приходилось целыми днями возлежать на каменном полу пещеры, обвившись вокруг двух малахитовых булыжников, за стенками коих вызревали ещё два члена славного драконьего рода. Отдавая им тепло своего тела, он пытался позабыть, что впереди шесть долгих лет, во время которых яйцам необходимо высиживание. И все шесть лет прерываться можно только на еду. Ну или на действие, ей противоположное…
А сегодня утром Гюллир разбил одно из яиц. Как это случилось, ему до сих пор было неясно. Он проснулся, попробовал было устроиться поудобнее — лапы затекли, — потянулся и неожиданно задел яйцо когтем. Скорлупа треснула. Не дожидаясь расправы, Гюллир выбрался из пещер незамеченным, спрыгнул со скального карниза и полетел куда глаза глядят.
Убийство сородича (пускай даже невольное) среди драконов считалось за самое страшное преступление, караемое либо смертью, либо вечным изгнанием. Мир Меж Мирами не смог бы прокормить большое количество крылатых ящеров, и посему давным-давно драконы приняли закон, запрещавший одной супружеской паре иметь более двух детей. У главы рода Брейдабликов это были первенцы, и по тому же закону Гюллира могли убить немедленно — раб, пусть и случайно, погубил ребёнка. Поэтому Гюллир, забыв, что сам когда-то по воле родителей оказался на грани жизни и смерти, опустился на холм вблизи последнего отрога Сокрытых Гор и неутешно плакал, буквально упиваясь своим горем.
Сейчас он лишился всего. Дома, пусть и постылого, общества себе подобных и, что самое главное, душевного покоя. Знать, что на твоей совести загубленная жизнь, было для него слишком тяжело. Бесспорно, на охоте он убивал, но то были бессловесные и неразумные твари. На существ, обладавших разумом и речью, он никогда бы не поднял и когтя. Даже на хримтурса или речного тролля.
Гюллир поднял голову и сквозь пелену слез осмотрел небо. Нет, погони нигде не видно. А впрочем, какая разница? Всё равно одинокого дракона, да ещё и урода, может убить всякий. В Городе иногда рассказывали страшные истории об изгнанниках, погибших от голода или лап страшных и неназываемых тварей, в обилии водившихся в горах.
— Что я теперь буду делать один?! — простонал Гюллир и тяжело всхлипнул. Ему очень хотелось есть, ибо в животе было пусто со вчерашнего вечера. Ему хотелось поспать, но он боялся. Молодой медный дракон чувствовал себя самым несчастным существом в мире. И вдруг пришло решение: умереть!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});