– Фов Авигдор, что ты здесь делаешь? – спросил Кейси, быстро вставая и заключая ее в объятия.
– Как же ты, черт возьми, догадался? – спросила женщина.
– По твоим рукам, – ответил Кейси. – Есть одна-единственная пара таких рук во всем мире.
Фов Авигдор, подумала Джез, но ведь она живет в Провансе. И как это я не узнала ее? Теряю реакцию.
– Фов, это моя кузина, Джез Килкуллен. Джез, это твоя кузина, Фов Авигдор.
– Моя кто? – воскликнула Джез.
Фов Авигдор улыбнулась, ничуть не удивившись.
– Где Эрик? – задал вопрос Кейси.
– У бара, ожидает столик.
– Ренэ, принеси, пожалуйста, стул для леди, – попросил Кейси официанта.
– Кейси, ты еще не совсем лишился здравого смысла? – настаивала на объяснении Джез, пока Фов усаживалась.
– Вы в Калифорнии совсем не знаете историю своих семей. Если бы ты была дочерью моего отца, то знала бы, что шестьдесят лет тому назад один из сыновей его прапрадедушки, Перри Килкуллен, имел незаконнорожденную дочь, и эта крошка стала матерью Фов. Бедный Перри умер, не успев жениться на бабушке Фов, Мэгги Лунель. Итак, мы все братья и сестры очень отдаленного родства, но кровь Килкулленов – храбрых, сильных и здоровых – течет в наших жилах.
– В Кейси, во всяком случае, – сказала, смеясь, Фов, обращаясь к Джез. – Мы должны встретиться опять и поговорить без него, чтобы обсудить Кейси подробно. А теперь мне надо пойти и поискать Эрика.
– Что вас занесло сюда? – спросил Кейси.
– Эрик проектирует новый комплекс домов в Сан-Диего. Кейси, куда тебе звонить?
Кейси нацарапал номер телефона на клочке бумаги и вручил его Фов, которая величественно пошла обратно к бару.
– Боже мой, дочь Мистраля – моя кузина, а я об этом даже не догадывалась, – поразилась Джез. – Я должна была узнать ее, но она сейчас выглядит старше, чем тогда, когда я ее видела. Конечно, ее фото не появлялось в журналах уже очень давно – с тех пор, как умер Мистраль. Это, наверное, около пятнадцати лет тому назад... Я еще училась в средней школе.
– Да, около этого. Я один из коллекционеров работ Фов. Как-нибудь покажу их тебе – они великолепны.
– Ты собираешь картины, ты вкладываешь деньги в рестораны, у тебя стоит факс в спальне на ранчо, чтобы ты мог связываться со своим брокером в Нью-Йорке перед рассветом, у тебя чемоданы от Вуиттона – какой же ты главный ковбой, Кейси Нельсон?
– Чертовски хороший, по мнению твоего отца.
– Это очередная причуда, Кейси? Работать на ранчо – совсем не легкая жизнь, а у тебя, по всей видимости, больше денег, чем тебе нужно.
– Деньги не мешают мне делать то, что нравится.
– Это не ответ.
– Джез, я скотовод. Я был таким много лет. Что я должен сделать, чтобы доказать это тебе? Ты не можешь поверить, что у меня те же самые причины любить это дело, что и у твоего отца?
– Нет. Он родился на этой земле, на земле, принадлежащей нашей семье, а это очень большая разница, – настаивала Джез.
– Я влюбился в работу на ранчо, когда был еще совсем мальчишкой, а пришлось стать владельцем буксирного флота. Что, если бы Майк родился на ранчо, возненавидел бы его и убежал на море?
– Почему-то я не верю тебе, хотя, похоже, ты говоришь чистую правду.
– Ты вообще не веришь мне? – вопрос Кейси прозвучал неожиданно мрачно.
– С чего ты взял?
– Просто пришло в голову. Ты вообще не веришь мужчинам, не так ли?
– Нет. Не верю, – медленно сказала Джез.
– Гэйб. Причина в нем.
– Кейси, перестань.
– Извини. Забудь все, что я сказал. Давай закажем что-нибудь.
Они погрузились в изучение меню. После того как у них приняли заказ, подошла Барбара Лазарефф, жена Вольфганга Пака – профессиональный дизайнер и оформитель ресторанов. Как всегда, она была экзотична и являла собой произведение искусства. Фантастические украшения с античными драгоценностями усиливали блеск ее глаз и длинных черных волос. Ее наряд был стилизован под коллаж – эдакая художественная смесь тщательно украшенных предметов одежды, которую не встретишь нигде во всем мире, такие комбинации могли быть подсказаны только живой фантазией Барбары.
– Джез, – спросила Барбара, – почему ты в этом блейзере? Это что – политическое заявление? И все зеленое... экология? Но как бы то ни было, смотрится великолепно. Это мне напомнило, что пора печь рождественские пироги или они не будут готовы ко времени. О, послушай, ты вчера обещала добыть автограф Сэма для той официантки, я надеюсь, ты не обманешь ее? Она знает, что не имеет права просить автографы, но не могла удержаться на этот раз. Я уже сама была готова попросить автограф и для себя, но потом подумала, что Вольф не одобрит этого.
– Конечно, Барбара.
– Спасибо, детка, пока. Пока, Кейси, надеюсь увидеть тебя на следующей неделе. В то же время здесь же. Получишь рождественский пирог!
– Сэм? – спросил Кейси. – Мне кажется, я сегодня весь вечер только и слышу это имя. Кто это?
– Актер. Сэм Батлер.
– Актер Сэм Батлер? Или Сэм Батлер, тот самый актер?
– Тот самый, – ответила Джез.
– Ты обедала с ним за этим столом вчера. И будешь обедать с ним за этим столом завтра?
– Похоже на то.
– Мне очень жаль, что я задал этот вопрос. В действительности я решил не задавать вопросов, но все так часто упоминают его имя, что я понял, насколько глупо пытаюсь вести себя.
– Мы просто друзья, – поспешила Джез с ответом.
– О, я знаю. Девушка, которая вообще не верит никому из мужчин, уж, конечно, не станет верить актеру.
– Боже, какой ты дурак!
Но в глубине души его слова были почему-то приятны ей.
– В тот день, когда мы встретились впервые, ты назвала меня тупицей. Это лучше, чем дурак, или хуже?
– Не задавай глупых вопросов – ты и то и другое, – сказала Джез с великодушной улыбкой.
– Ты слишком добра, – заметил Кейси, и на протяжении всего обеда они просто перекидывались отдельными фразами, слишком незначительными, чтобы это можно было назвать разговором.
Выходя из «Спаго», Джез оказалась в объятиях хорошенькой блондиночки на десятом месяце беременности или даже больше. Они поговорили несколько минут в толчее у бара, а затем разошлись.
– Это точно не твоя кузина, – сообщила она Кейси. – Поэтому я не представила тебя ей.
– Но такая потрясающая красотка. Она твоя старая приятельница?
– Да, Дейзи Шэннон. У нее будет вторая двойня.
– Господи! Принцесса Дейзи. Слава богу, что Пэт любит детей.
– Ты знаешь Шэннона?
– Время от времени мы работаем вместе.
– Мир тесен.
– Действительно тесен!
Кейси и Джез ехали в молчании – напряженном, неуютном и недружеском. Она не могла придумать, чем бы нарушить его, а немного погодя решила, что и не стоит. Она вполне справедливо была недовольна собой за то, что после таких огромных усилий, которые она предприняла, чтобы одеться, вырядилась как рождественское дерево, будто для того, чтобы отметить наступление сезона, и за то, что Кейси Нельсон решил, будто у него есть основания ревновать ее к Сэму Батлеру. Хотя все о ней говорили так, словно она собственность Сэма, это, в конце концов, на самом деле не так.