Когда Марта и Уилрайт Стэк давали обед и приглашали знакомых, Марта вставляла новые свечи в подсвечники на обеденном столе и сохраняла огарки, даже самые короткие, для обедов без гостей. Только перспектива испортить подсвечник могла заставить ее выковырять остаток свечи – почти сантиметр несгоревшего воска.
Гостями Марты Стэк были всегда друзья семьи или ее старые друзья; Стэки никогда не приглашали к столу каких-нибудь новых знакомых, ибо у них не было возможностей обрести таковых.
В приятном прибрежном городишке Камдене, в штате Мэн, они владели летним домиком; они нанимали женщину для исполнения обязанностей экономки и повара; они были очень нежны по отношению к двум своим детям и семерым внукам; они были столпами культурной жизни в Филадельфии, очень известной парой, считавшей себя неприлично богатой, хотя жили они на доход, который не превышал того, который имел один Билли.
Может быть, то, что в жизни Стэков полностью отсутствовали неожиданности, и делало ее такой привлекательной? – спросила себя Валери. Может быть, полное отсутствие тщеславия, спокойствие, обыденность, исполнение скромных желаний, сознание того, что им не нужно ничего, чего у них нет? Было ли это проявлением незначительности или... того, как должно быть?
Она вздохнула, допивая мартини. Что бы это ни было в Стэках, она чувствовала, что это ей крайне необходимо и дорого. Но что бы это ни было в Стэках, этого нельзя было найти в Нью-Йорке ни за какие деньги.
Валери поднялась, чтобы присоединиться к Билли. В конце концов, она не хотела, чтобы ему пришлось есть цыпленка в полном одиночестве. Проходя мимо туалетного столика, она остановилась на мгновение, чтобы взглянуть на круглую низкую вазу. В ней стояла последняя желтая хризантема из букета, который ей прислал кто-то уже более двух недель назад. Валери всегда разъединяла цветочные букеты, как только они попадали к ней, разбирала цветы, подрезала им стебельки и расставляла в вазы по всей квартире. У этой хризантемы еще было в запасе три или четыре дня, подумала она и вернулась на кухню, чтобы покормить своего беспомощного мужа, чувствуя, что настроение улучшилось.
Пит ди Констанза ни разу не улыбнулся, заметила Джез, за все совещание, которое Фиби проводила у себя в офисе один раз в месяц, и даже ни разу не упомянул господа бога всуе, и даже не пожаловался на несвежие пончики и тепловатый кофе, которыми их угощала Фиби. Это было так непохоже на ее старого друга, что в понедельник, закончив съемки, она решила зайти к нему и выяснить, что же это с ним такое. Двойные двери его гаража не были заперты, и когда Джез заглянула внутрь, то увидела, что, хотя верхние софиты были выключены, Пит был еще там, совершенно один, и лежал, развалившись во весь рост на полу, облокотившись на локоть и уставившись в пространство. Это была его обычная созерцательная поза, в которой он мог пребывать часами, раздумывая об освещении автомобиля не менее сосредоточенно, чем это обычно проделывал Мэл. Но в его огромной студии сейчас не было ни единого автомобиля, не было никого из его мускулистых помощников, и даже его управляющий на этот день отпросился домой.
– Дело не ладится? – спросила Джез, входя и направляясь к нему, зная наперед, что Пит был расписан на целый год вперед, а иногда бывало и на два года для клиентов, которые не соглашались ни на какого другого фотографа.
Пит поднял на нее печальные глаза и попытался улыбнуться. На нем была любимая патагонская куртка с капюшоном, предназначенная для серьезных горных восхождений, хотя декабрьский день принес с собой обычную для этих мест волну предрождественского тепла и горячих ветров, дующих со стороны горы Санта-Анна. Пит похлопал ладонью по полу возле себя, приглашая Джез сесть рядом.
– Послушай, Джез, что ты думаешь о «ветах»?
– «Веты»? Это что? Ты имеешь в виду ветеранов, как у военных?
– Нет, милая, я имею в виду «ветов», как у кошек и собак, – ветеринаров.
– Я не понимаю твоего вопроса, – сказала Джез, вглядываясь в его опущенное лицо. Он лежал, завернувшись в куртку, будто это было что-то вроде одеяла с воротником, натянутым на подбородок. – Тебе хочется знать, нравятся ли мне они больше, чем дантисты, или меньше, чем терапевты?
– Тебе не кажется, что они невероятно сексуальны?
– Ага, эта кампания «БМВ», кажется, опять тебя достала, – сказала Джез.
Последние два года фирма «БМВ» фотографировала автомобили в постановках на открытом воздухе: возле клубов по поло, возле яхт-клубов. На снимках было полно элегантно одетых людей, сфотографированных в приглушенной, смазанной манере, и только машина действительно «играла», будучи стержнем, который украшал жизнь окружавшей ее толпы. Пит, как и другие три или четыре прославленных в этой области фотографа, ненавидел этот подход, потому что он отвлекал от чистой красоты автомобилей, этих великолепных машин, пробуждающих эстетические эмоции.
– Они что, хотят получить фото «БМВ», напичканного рыдающей семьей с больной кошкой, которую они мчат к «вету»? – спросила Джез, выражая таким образом сочувствие Питу, ибо знала, насколько серьезно он относился к своей работе.
– Нет. Дело в Марсии. Она только что променяла меня на «вета». А восемнадцать месяцев назад то же случилось с Самантой. Джез, я просто не понимаю! Я сходил с ума, будь я проклят, по этим пупсикам, я уже был готов поразмыслить всерьез о том, чтобы предложить руку и сердце одной из них, и вдруг слышу:
«Пит, я всегда буду любить тебя, но я собираюсь выйти замуж за этого замечательного человека, и я никогда не мечтала, что такое вдруг произойдет со мной, и я знаю, что ты желаешь мне добра, мне очень жаль, Пит, но не будешь ли ты так добр и не поможешь ли мне отнести чемоданы в машину?» И они упархивают, будто меня никогда и не существовало. И в обоих случаях – «веты». Это зловещий признак.
– Ах, Пит, я очень тебе сочувствую. Мне очень нравилась Марсия. – Что можно сделать еще, кроме как выразить сочувствие? – раздумывала Джез. Если бы она была мужчиной, то предложила бы пойти напиться с Питом... Разве не так поступают мужчины в подобных ситуациях?
– И мне тоже, малышка, она очень нравилась. Что мне требуется, так это хороший совет женщины. Я не хочу, чтобы такое случилось со мной снова. Ты не можешь мне что-нибудь посоветовать?
– «Веты», – в раздумье сказала Джез. – Марсия и Саманта имели любимцев... каких-нибудь домашних животных?
– Думаю, что... да, но я никогда не обращал на это много внимания. Ты знаешь, я – человек, занимающийся моторами. У Марсии была одна из этих дерьмовых маленьких собачек, знаешь, из тех, которых можно запихнуть в дамскую сумочку и взять с собой в самолет... Она выводила меня из себя, когда вытягивала ее из сумки... А Саманта держала лошадь в Центре верховой езды в Бербанке... Она ездила на тренировки три раза в неделю и брала уроки выездки... Уроки выездки! Большое дело заставить лошадь пятиться назад на задних ногах! – презрительно фыркнул Пит. – Не-е, у меня было не то детство. И конечно, черт возьми, у нас в Нью-Джерси не было лошадей.