(На серой стене старого университетского здания висело отстуканное на машинке объявление: «В Мансуровском переулке на Остоженке открыта СТУДЕНЧЕСКАЯ ДРАМАТИЧЕСКАЯ СТУДИЯ ПОД РУКОВОДСТВОМ АРТИСТОВ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕАТРА».)
Четыре сумрачных стеныПокрыла серая дерюга.Мы молча смотрим друг на друга,На длинных скамьях стеснены.Кто мы такие? — Молодежь,Студенты факультетов разных,Сошлись как будто бы на праздник, —За чем пойдешь — разве найдешь?
Руководитель горбонос,Наряден, смугл, артист, южанин.Мы выслушали с обожаньемЕго диагноз и прогноз.И, острым глазом поглядев,Он сразу отличил способныхИ отпустил домой беззлобных,Безликих юношей и дев.
И быстрый жест, и острый глазЗдесь не манера, не манерность,Но восприимчивая нервность:Других зажгла — сама зажглась!И тут же — трезвые слова,Что долог всякий путь к успеху,К тому же дело и не к спеху, —Не сразу, дескать, и Москва…
Когда злодействует ипритИ гусеницы первых танковМнут жнивья осени — ВахтанговО добрых чувствах говорит,О совести, о Льве Толстом,О романтическом театре.Загадывая года на три.Он перегонит всех потом!
Что мне делать с моим призваньем,Кем я стану, что я решу?Только с высшим образованьемНавсегда расстаться спешу.Не сдавая римского права,Государственного не сдам,Рассуждая зрело и здраво,Не вернусь к отцовским следам.
На пустой Остоженке гулокЗапоздалых прохожих смех.На Мансуровский переулокДо рассвета сыплется снег.Сердце сладкой грустью щемило,Когда бывший студент, актерСтих сложил для спутницы милой,Да и грима с лица не стер.
Так пройдем же в темпе аллегро,На три четверти строя шаг, —Пусть мелодия вальса беглоЕще раз прозвучит в ушах.Еще раз от плясок и песенЦелый мир полыхнет огнем,В нас самих повторится весь он,—Мы-то сами — песчинки в нем!
Из ничтожного водевиляЕле вырвались и ужеПропуска свои предъявилиХмурой страже на рубеже.«Кто такие?» — «Поэт и Муза».— «Что за чушь?» — «Говорим всерьез».— «Что в руках?» — «Никакого груза,Кроме будущих гроз и грез».
Осторожно, память, не лги мне!Может статься, в то утро мыПоменялись судьбой с другимиНа пиру во время чумы.Может статься, другие двоеВ сквер вошли у храма ХристаИ всё прочее бредовоеИм мерещилось неспроста.
Вслед за тем их легкие тениПролетели из жизни в жизнь,В розни, в близости и в смятенье,Мимо свадеб и мимо тризн.Ибо юность в начале века,Так сказать, в проекте еще,Обозначилась ее вехаПриблизительно и общо.
Так постой! Еще слишком рано.Всё неясно. Всё впереди.Вот Россия ЦАРИЦЕЙ БРАННОЙВ полный рост поднялась — гляди!А в тылах военной РоссииТе же вьюги поют в ночах,Те же дети плачут босые,Тот же вдовий остыл очаг.
И от Вислы до самой КамыКостылей ли, костей ли стук.Под свинцовыми облакамиГонит скот на восток пастух…Все дороги смертью забиты.Все базары мертвым-мертвы.Юный голос Девы ОбидыСлышен в древних ночах Москвы.
В чистом поле гнется былинка.Еле брезжит зимний рассвет.Хаки — цвет песка и суглинка —Беззащитный защитный цвет, —Да кому же, боже, кому ж онВ настоящее время нужен?..Обнаружен, обезоружен,Ряжен в кровь беззащитный цвет.
Спит история, прерываяРаньше срока свой перелет.Многотомная, мироваяСпит, захлопнута в переплет.Спит старуха, не шьет, не порет,Всех историков переспорит,С проходимцами тараторит,Что Распутин спущен под лед.
Многим сны еще краше снятся,Еще ярче у них заря.Миновало веку шестнадцатьТридцать первого декабря.Год пройдет, и минет семнадцатьПо законам календаря.Всем придется с поста сменяться,Под замок посадят царя.
Юный век давно разглядел ихИ над главными суд вершит.Лижет саван на тех пределах,Ладно скроен и крепко сшит.Ворохами снежинок белыхСыплет время, путь порошит,Убаюкало оробелых,Смельчаков разбудить спешит.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Всё сначала, с красной строки,Что бы ни было, но сначала, —Лишь бы жизнь крепчала и мчалаВсем приличиям вопреки,С крупных контуров и азов!Мир пылает в огне грозовом,На полвека мобилизован,Откликается нам на зов.
В столкновеньях разных начал,В разноречиях истин разныхЯ встречаю сегодня праздник,Как и в молодости встречал.Значит, память стучит в виски.Значит, некогда одряхлеть ей.Все тревоги полустолетьяЕй, как в молодости, близки.
Полстолетья тому назад,Не застыв бетоном иль бронзой,Начиналась эпоха грозноПересвистом пуль из засад.Начиналась — и началась!Дерзновенно, легко, широкоПередвинула раньше срокаСтрелки века на звездный час.
А звезда Венера над нейЗеленела в рассветной дымке,В легкой шапочке-невидимкеОна стала к утру бледней.Разве снилось кому-нибудь,Что в далеком будущем… Впрочем,Мы не будущее пророчим,Прямо в прошлое держим путь.
Только вышли мы из ворот —И в глаза нам свежо и яркоАвтогенной ударил сваркойСоциальный переворот —Разогнал проныр и делягИ, прикладом гремя ружейным,Всех снабжает Воображеньем:«Получай рацион, земляк!»
Ни кола у нас, ни двора,Ни чинов, ни знаков отличья.Что касается до величья,—Не пришла еще та пора.Только утренним сквозняком,Только будущим даль продутаИ продумана. И как будтоКаждый с каждым давно знаком.
Каждый каждому верный друг,Однокашник, однополчанин,Простодушен, мудрен, отчаян,То Бродяга, то Политрук,Не прочел он и сотни книг,Слишком мало прожил на свете,Но за всех и за всё в ответе,Всем учитель, всем ученик.
Может быть, это мой двойникНа рассвете проснулся первым.Только путь его жизни прерванВ тот же миг, когда он возник.С той поры у меня в мозгу,Как пчела в янтаре, сохраннаЕго молодость, его рана —С ней расстаться я не могу.
Невесомый призрак паритНад равнинами, над горами,По неправленой стенограммеЗапинаясь он говорит:«Я мечтал всем чертям назлоВ первый день всемирного братстваС буржуазною контрой драться,Да не вышло, не повезло.
Только встали мы к рубежу,Был мой кубок на землю вылит,Был я в сердце ранен навылет,На булыжном камне лежу,Не дышу, не двинусь, чуть жив,Но в последних секундах смертных,Словно в россыпи звезд несметных,В веренице жизней чужих —
Различаю свой слабый след,Перекинутый через пропасть,Через молодость… (длинный пропуск)Через сотню и больше лет.И пускай остался во ртуТолько хрип сожженной гортани,—Завещаю братьям братанье,Добрым девушкам — доброту».
Смертный час, как всегда, суров.Но, пока боец погибает,Артиллерия вышибаетИз Хамовников юнкеров.Там встают Бромлей и Гужон,Семь застав и Замоскворечье.Бурный паводок просторечья.Праздник. Встреча мужей и жен.
Там — в раскрытых настежь мирах.В грозных лозунгах и легендах,В пулеметных крест-накрест лентах —Металлург, Солдат и МорякПоднялись — а за ними все,Кто знаком с бедой и обидой,Стар и Мал, Живой и Убитый,В цвете лет, в нетленной красе.
Это есть разлом и разлад,И восторженность восхожденья,И зачатие, и рожденьеПолстолетья тому назад.Полстолетья назад МоскваВ серых сумерках пред рассветомПодхватила: «ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!» —Молодые эти слова.
Полстолетья прошло. Гляди,—У всего свое продолженье.Всё в движенье, в жженье, в броженье,Полстолетия — впереди.Так встречаются даль и близь.Древний город тих и огромен.Желтоглазья его хороминЖадно в будущее впились.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ