так.
— Вполне вероятно, что это так и есть. Хотя никогда раньше АВАКСы не баловались широкополосным глушением связи в нашем воздушном пространстве, ограничиваясь простым прослушиванием наших радиочастот.
— Все когда-то начинается впервые, — выдал сентенцию Пятницкий. — Раньше они и не убивали, так откровенно наших правителей.
— Вы полагаете, что за этим может стоять, что-то более серьезное, чем нарушение наших коммуникаций? — спросил полковник, рассчитывая на этот раз, что ответ будет более откровенным.
— Да, — без обиняков ответил генерал. — Тем более, что 15 минут назад мы зафиксировали взлет с базы в Тромсе стратегического бомбардировщика В-52. Вы его еще не видите пока, но он держит курс в вашу сторону.
— О, Господи! — вырвалось у полковника нечаянно, но так, что на это с тревогой обратили внимание все, кто сейчас сидел с ним в «птичьем гнезде». — И что вы предприняли?
— Ничего, — спокойным, как ледяной айсберг голосом ответил Пятницкий.
— То есть вы даже не послали звено перехватчиков на его сопровождение? — не стал скрывать своего недоумения Удалов.
— А зачем? — в голосе генерала не было озабоченности, а только лишь искреннее удивление. — Самолет держит курс в сторону открытого моря и на приличном расстоянии от нашего воздушного пространства. Зачем напрасно жечь авиационный керосин, кидаясь ему вдогонку? Да и один самолет не может слишком сильно угрожать нашей северной группировке.
— Но что будет, если он продолжит двигаться по направлению к моей базе, или вдруг изменит курс и направится в сторону Новой Земли? Ведь не напрасно же АВАКС глушит связь в том направлении! — уже начинал закипать полковник от трусости начштаба.
— Если он войдет в зону вашего контроля, то вам и карты в руки. Высылайте на его сопровождение кого хотите. А если он изменит курс, то мы сами решим, что предпринять в таком случае, и без ваших советов Семен Аркадьевич. Пусть у вас голова болит за свой участок.
— Я понял вас, товарищ генерал-майор, — процедил Удалов сквозь сомкнутые от негодования челюсти.
— Вот и отлично, — в тон ему ответил Пятницкий и, не попрощавшись, отключил связь.
Полковник сорвал с себя гарнитуру и швырнул ее на пульт. Губы его при этом шевелились, извергая из себя еле слышные слова ненормативной лексики. Затем спохватился, и резко откинувшись на спинку кресла, поинтересовался у связиста:
— Запись моего разговора с начальником штаба велась?
— Так, точно! — отрапортовал связист. — В соответствие с приказом Министерства Обороны, все разговоры, ведущиеся с КП средств ПВО, автоматически фиксируются звукозаписывающей аппаратурой.
— Хорошо. Тогда будем считать, что карт-бланш нам выдан начальником штаба армии, — сразу успокоился полковник, уступая место хозяину кресла. — Я думаю, мы не нарушим субординации, если обо всем случившемся доложим прямо в Долгопрудный (центральное командование ПВО находится именно там). Леонид Ильич, — обратился он к начальнику дежурной смены, — не сочтите за труд, подготовьте срочный доклад об оперативной обстановке в нашем районе на имя генерал-лейтенанта Грекова. Они там, конечно, и сами кое-что видят, но подробности происходящего нам было бы не худо им осветить с нашей колокольни, включая и нашу малоприятную беседу с начштаба армии.
— Есть, подготовить! — ответил Фомин.
— А пока свяжите меня с летунами. Кто там у нас дежурит — Бондаренко с Дружининым?
Полноценного аэродрома на Трилистнике не было. Была лишь взлетная полоса, используемая для «подскока», да звено тяжелых перехватчиков МиГ-31БН, дежуривших на ротационной основе. Полковника быстро связали с капитанами — Бондаренко и Дружининым. Они тоже уже не спали, растревоженные поднявшейся суетой. Вместе со своими вторыми пилотами они находились в дежурной комнате, готовые в любой момент начать экипироваться в гермокостюмы.
— Ну, что сынки, — обратился к ним по-отечески Удалов, — опять супостатам не спится, все думают, как и где бы нам еще нагадить!
— На то они и супостаты, — ответил бойкий на язык капитан Дружинин.
— Во-во, и я о том же, — согласно покивал невидимому собеседнику полковник. — Вот, что, ребятки, одевайтесь-ка скоренько, да не мешкая сбегайте в квадрат 35–11. Там «гриб» хулиганить начал, понимаешь, связь нашу глушит с Новой Землей. Шуганите-ка его оттуда, чтоб, значит, знал свое место и не зарывался. Задание ясно?
— Так точно! — бодро откликнулись капитаны в один голос.
— Но это еще не все. Получено сообщение, что из Тромсе 15 минут назад стартовал «амбал» (на сленге наших военных так обозначался бомбардировщик В-52), прямо курсом на нас. Вы там за ним проследите, куда он направится, и что будет делать. Очень уж мне подозрительна вся эта возня возле наших берегов. Все понятно?
— Так, точно! — опять эхом отозвались капитаны.
— Я с руководителем полетов буду находиться все время на связи, и координировать ваши действия. Ну, с Богом, сынки! — напутствовал он экипажи и отключился.
Процесс облачения в высотные гермокостюмы не занял много времени. Навыки экстренного одевания были отработаны годами изнурительных тренировок. Всего пять минут понадобилось обоим экипажам, чтобы экипироваться и выскочить к уже ожидающим их аэросаням, которые в мгновенье ока доставили их к началу взлетной полосы. ВПП Трилистника была устроена по упрощенной схеме — без рулежных стоянок и запасных полос. Просто широкая полоса, рассчитанная на одновременный взлет сразу двух тяжелых перехватчиков, тянущаяся вдаль на полтора километра, постоянно подогреваемая изнутри от парогенератора, чтобы исключить возможность ее обледенения. Современной модификации МиГ-31БМ для взлета и посадки, вполне хватало 1200 метров. Оставшиеся 300 метров полосы являлись, как бы запасом на тот случай, если вдруг придется взлетать с перегрузом или для того, чтобы мог беспрепятственно сесть более тяжелый борт, типа Ил-76, что тоже иногда случалось. Взлетать с перегрузом, а по паспорту им считался вес более 5000 килограмм, летчики опасались, так как в условиях Арктики это грозило банальным выкатыванием за пределы полосы с печальными последствиями, как для самого самолета, так и для его экипажа. Вот и сейчас под брюхом каждого из истребителей в немного утопленном состоянии на узлах внешней подвески висели всего по две ракеты, вместо штатных четырех. Этого вполне хватало для сопровождения довольно неуклюжего в полете АВАКСа, к тому же с двумя ракетами — налегке, развить скорость более 3000 километров в час не составляло большого труда. Правда была еще у каждого из них скорострельная пушка ГШ-6-23М с боезапасом в 260 снарядов, но ей практически не пользовались, так как самолет не был изначально приспособлен для ближнего маневренного боя. Его изначальной «фишкой» была «длинная рука» в виде ракеты Р-33, дальность пуска которой составляла приблизительно 180 километров. Но в последние годы и эту, устаревшую, однако хорошо себя зарекомендовавшую ракету заменили. Ей на смену пришла еще более дальнобойная, маневренная и скоростная — Р37М, истинные