Читать интересную книгу Ты самая любимая (сборник) - Эдуард Тополь

А дверной звонок не умолкал.

Надя глянула в кухонное окно — внизу стояла пустая милицейская машина, а наверху, на балконе два пацана продолжали выдувать мыльные пузыри.

— Ребята! Мальчики! — позвала Надя. — Веревку!..

Подставив стул к окну, она влезла с Ваней на подоконник.

Взломанная, распахнулась входная дверь, в квартиру ворвались майор Никуленко, инспектор «Русланова» и ее практикантка.

Майор, забежав на кухню, увидел на подоконнике Надю, опасно высунувшуюся с ребенком в окно к висящей сверху веревке. Выхватил из кобуры пистолет и закричал:

— Стоять! На месте! — И, направив на Надю пистолет, стал медленно приближаться к ней, приказывая негромко: — Отдай ребенка!.. Отдай по-хорошему!.. Убью на х…! Отдай!.. Медленно!.. Медленно отдавай!..

Под дулом пистолета Надя заторможенно протянула ему Ваню.

Не опуская пистолет, майор второй рукой выхватил ребенка и передал инспекторше, стоявшей у него за спиной. Опустил пистолет, утер пот со лба и с пренебрежительным жестом руки сказал Наде:

— Теперь прыгай! Хочешь прыгать? Прыгай! — И вдруг заорал в истерике, выталкивая Надю в окно: — Ну, прыгай! Прыгай, дура ёманая!..

Инспектор, передав Ваню практикантке, оттащила майора от Нади. Но его продолжало трясти, он рвался к Наде.

— Блин! Достала она меня, сука такая! У меня и так гипертония… Я ее щас вообще арестую!..

— Ну, все, все, успокойтесь… — говорила ему инспектор. — Слезай, альпинистка…

Надя покорно слезла с подоконника на пол.

Майор шумно пил воду из кухонного крана, смачивал шею.

Ваня стал хныкать на руках у практикантки.

Инспектор «Русланова» ходила по квартире, собирала в наволочку Ванины вещи — одежду, игрушки. Надя брела за ней и просила слезливо:

— Не забирайте его!.. Ну пожалуйста!..

В гостиной, продолжая собирать Ванины распашонки, инспектор ворчливо и как бы втихую от майора сказала:

— Дурында, у тебя восемь дней было! За восемь дней могла выйти замуж и — все, оформить опеку. И квартира бы ребенку осталась. А теперь…

Тут в гостиную вошел умытый, но еще злой майор.

— Все, вали отсюда! — приказал он Наде. — Я опечатываю квартиру! Где твои вещи? — И стал швырять к двери не то Надины, не то покойной Зои юбки и блузки. — Чтоб я тут твоего духу не видел!..

Через десять минут инспектор с наволочкой-баулом и практикантка с Ваней на руках сели в милицейскую машину.

Надя, глядя на них, стояла у подъезда со своим рюкзачком-сумочкой за плечами, глотала слезы.

Во дворе, возле детской песочницы, гуляла кошка с котятами и сидели соседские старушки, издали смотрели на Надю и милицейскую машину.

А наверху майор Никуленко крест-накрест заклеивал дверь Ваниной квартиры желтыми милицейскими лентами с жирной надписью «ОПЕЧАТАНО МВД». Дышал на резиновую печать и шлепал ею, как молотком, по всем лентам. Затем с чувством выполненного служебного долга вышел из подъезда, сел, не глядя на Надю, в свою милицейскую машину, но тут же и высунулся из нее, погрозил Наде пальцем:

— И не вздумай печати трогать! Срок получишь!

Хлопнула дверь, заворчал мотор, машина тронулась и, увозя Ванечку, выехала со двора на улицу.

Надя смотрела ей вслед.

Возле нее опускались и лопались радужные мыльные пузыри, оставляя на асфальте мокрые пятна.

Проливной июльский дождь накрыл город. На Горбатом мосту мокли шахтеры, и с ними, молясь, мок юный священник с Библией в руках. Возле Думы мокли пикетчики с красными знаменами и лозунгами: «ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!», «ЕЛЬЦИНА И КИРИЕНКО — ПОД СУД!» В Шереметьево-2 Чубайс и Кириенко, стоя под зонтиками у трапа прибывшего «боинга», встречали первого заместителя директора МВФ Стенли Фишера, прибывшего для переговоров о выделении России 10 миллиардов долларов стабилизационного кредита. И мокла под дождем Надя, стоя на улице у входа во ВГИК.

Мимо нее, показывая вахтеру экзаменационные книжки, гордо проходили в институт абитуриенты, допущенные к экзаменам. Вот и Зина прошла, делая вид, что не видит Надю. А Надя все мокла под дождем. Изредка у вгиковского входа останавливались машины, из них выходили и спешили во ВГИК киношные знаменитости: профессор Сергей Соловьев, профессор Вадим Абдрашитов. А Надя все мокла под дождем.

Наконец из подъехавшей машины вышел профессор Джигарханян. Под зонтиком направился в институт, увидел на своем пути Надю и остановился.

— А ты тут что стоишь?

— Я… Я в-вас ж-жду…

— Зачем?

— Я… Я хоч-чу экзамены сдавать.

— Ну и сдавай. Мы тебя допустили ко второму туру.

— Ой! Правда? — изумилась Надя. — Так я могу зайти?

— Конечно. Идем…

Они прошли мимо вахтера в вестибюль.

— Вот спасибо! — говорила на ходу Надя. — А я…

— Это не мне спасибо. Ларисе Ивановне. А где твой ребенок?

— Нету. Отняли…

Профессор даже остановился:

— Как отняли? Кто?

— Это не мой ребенок, — объяснила Надя. — Это… В общем, у него родители погибли, мои знакомые. Они в аварии погибли, а Ванечка на мне остался. А теперь его забрали…

— Кто забрал? Куда? — Профессор сдавал в гардероб свой плащ и зонтик.

— Служба опеки. А куда — не сказали. В детдом… — Надя заплакала.

— Убрать слезы! — приказал, нахмурясь, профессор. — Не пережимай! Ты что, навещать его хочешь?

Надя разом перестала плакать.

— Конечно. Если б они сказали, в какой детдом, я б ему передачи… А они…

— Ясно. Пошли… — И профессор пошел по коридору в сторону ректората. — Когда это случилось? Как ребенка фамилия?

Надя, идя за ним, говорила на ходу:

— Вчера… Ваня Игнатьев…

Профессор открыл дверь приемной ректора.

— Идем, я Ельцину позвоню.

Надя остолбенела:

— Ко… кому?!

Две секретарши — одна ректора, вторая проректора — вскочили с мест при появлении Джигарханяна.

— Заходи, заходи! — сказал он Наде. И секретаршам: — Здрасте, девочки. Я позвоню…

И, сев за стол одной из секретарш, придвинул к себе телефон. А секретарша поспешно вставила ключ в дверь кабинета ректора:

— Армен Борисович, мы вам кабинет откроем!..

— Не нужно, я по-быстрому. — Профессор набрал номер. — Алло, приемная? Здравствуйте, это Джигарханян… Да, тот самый… А Бориса Николаевича можно услышать? На Валдае? Ч-черт, тут вся страна загибается, а он на Валдае!..

Надя в ужасе смотрела на профессора.

— А с Фаиной Ильиничной можете соединить? — спросил он в телефон. — Спасибо. Я жду… — И Наде: —Ничего, мы сейчас Фаину попросим, это даже лучше… — И в телефон: — Алло! Фаина Ильинична, это Джигарханян… Да нет, вашими молитвами жив-здоров, всё в порядке… Слушай, золото, у меня к тебе просьба. Вчера органы опеки взяли в Москве одного ребенка-сироту и отправили в детдом… — Профессор вопросительно глянул на Надю.

— Игнатьев Ваня… — подсказала она. — Иван Николаевич, тринадцать месяцев…

— Игнатьев Ваня Николаевич, тринадцать месяцев, — сообщил профессор в трубку. — Можно узнать, в какой его детдом определили?.. Хорошо, буду ждать, спасибо. — И профессор положил трубку, повернулся к Наде: — Она мне сегодня позвонит. Завтра приходи на второй тур, я тебе все скажу…

— Ой, спасибо!!!

Но профессор нахмурился:

— У тебя опять вид как с вокзала! Ты вообще где живешь?

— Ну, раньше я у Ванечки. А вчера они квартиру опечатали, так я это…

— Что «это»?

— Н-ну, это… Я… Ну… На Ярославском вокзале, действительно…

— Вот я и вижу! Просто какая-то вокзальная… — проворчал Джигарханян. И секретарше ректора: — Так! Звони коменданту общежития. От моего имени. Чтоб ее поселили в приличную комнату! Срочно! — И Наде: — Иди отоспись! И чтоб завтра была как штык надраенный!

На пятом этаже вгиковского общежития, на кухне, на конфорке стояла на малом огне жестяная банка с «ваксом». Помешав палочкой эту смолу, высокая и длинноногая Лара несла эту палочку к своей упертой в подоконник и оголенной до причинного места ноге, намазывала смолой ляжку у самого верха, прикладывала к смазанному месту кусок бязевой тряпки, прижимала и затем резко, рывком отрывала. Бязь отходила от кожи вместе со смолой и волосками, ляжка становилась идеально чистой.

Здесь же несколько абитуриенток, одетых по-домашнему в халатики, спортивные шорты и еще во что-то затрапезное — кто в бигуди, у кого мокрая голова завернута полотенцем, — варили кашу «Быстров», курили и обсуждали Надину ситуацию.

— Из детдома в любой момент ребенка могут продать за границу, — авторитетно говорила Лара.

— Как продать?! — ужаснулась Надя, сидя на подоконнике.

— Элементарно. За границей сплошные импотенты. Сами делать детей не умеют, приезжают сюда и…

— Если его сама Ельцина устроила в дом малютки, его никуда не продадут, — сказала молдаванка, чистя картошку.