здесь сидел. Но слышал об этом.
– И этот рассказ не показался тебе сомнительным?
– Немного, – признался Уэрф. – Но история мне понравилась. А тот, кто ее рассказал, поклялся, что сам видел оленя.
Салли ухмыльнулся:
– Он, наверное, был пьян, как ты. Кто-нибудь переехал собаку и оставил ее валяться на дороге. На что спорим?
– Что я вам говорил! – завопил Джефф, бармен.
Судья вынес решение в пользу истца, как Джефф и предсказывал.
Бёрди вскинула руки.
– С меня хватит, – сказала она. – Я домой.
– Может, перед уходом сделаешь нам пару гамбургеров? – попросил Салли.
– Кухня закрывается в семь. – Бёрди указала на настенные часы с эмблемой пива: четверть восьмого.
– Ладно, – сказал Салли. – Я сам сделаю.
Джефф покачал гловой:
– Малыш запрещает пускать тебя на кухню. Ты никогда не моешь за собой гриль.
– С чем тебе гамбургер? – Бёрди вздохнула, слезла с табурета.
– С булками и чем-нибудь вкусным, – ответил Салли примерно так же, как днем Рубу (но тогда гамбургер не получил).
– А тебе, красавчик? – спросила Бёрди.
– Со всем, – ответил Питер.
Салли не без интереса отметил, что Питеру явно не привыкать к обращению “красавчик”. В детстве он был застенчив, теперь нет.
– Спасибо, – добавил Питер.
– Это слово ты точно узнал не от отца, – заметила Бёрди и скрылась в кухне.
В телевизоре судья объяснял принцип общей вины, который позволял подсчитать, на сколько процентов виновен каждый. Объяснение получилось не настолько убедительным, как у молоденького преподавателя философии. К тому времени, когда преподаватель заканчивал объяснять какое-либо понятие (например, свобода воли), оно исчезало без следа. Делить такую вещь, как ответственность, подобно этому судье, тоже недурной трюк, но не настолько чистая работа, как философия. Хороший философ способен сделать так, что предмет, о котором идет речь, просто исчезнет. Только что этот сукин сын был здесь – и вот его уже нет, а значит, нечего и делить.
– Он вынес решение в пользу истца? – удивленно спросил Уэрф, глядя на телевизионного судью с тем же озадаченным выражением лица, с каким всегда сидел на слушаниях по делу Салли.
– Как и на прошлой неделе, – сказал Салли. – Это повтор, идиот.
Уэрф кивнул:
– То-то мне показалось, что я это уже видел.
– И каждая наша поездка в Олбани – тоже повтор, – добавил Салли. – Поэтому нам пора завязывать с этим.
Уэрф достал из кошелька пять долларов. Собрался было протянуть их Джеффу – тот выиграл почти недельное свое жалованье, – но притормозил.
– Ты уже видел эту передачу?
У Джеффа, как обычно, забегали глазки.
– Салли врет, как всегда. Это не повтор.
– Я тоже ее вспомнил, – сказал Уэрф.
– Тогда ты должен заплатить вдвойне, – заметил Джефф, – раз не можешь угадать даже на повторе.
Уэрф, видимо, счел это замечание разумным и подтолкнул к Джеффу пятерку. Тот поставил на стойку два стакана пива, Салли взял их и направился к другому концу стойки, где они с Питером смогут поговорить.
– Что? – спросил Уэрф, заметив, что Салли с Питером перебрались на свободный конец стойки. – Ты не хочешь со мной разговаривать?
– Прямо сейчас – нет, – признался Салли.
– Я недорассказал тебе про того чувака, который застрелил оленя.
– Неужели еще что-то было?
– Этого сукина сына арестовали, – крикнул Джефф из-за стойки. Он забрался на табурет и переключал каналы, отыскивая очередной праздничный матч. Кто-то спросил, за что арестовали, и Джефф пояснил: – В городе стрелять нельзя. Запрещено законом.
Уэрф вздохнул:
– Все заделались юристами.
– Кроме тебя, – поддел Салли.
Уэрф пропустил его слова мимо ушей и вновь уставился в экран.
– Это прямая трансляция? – с подозрением спросил он Джеффа. Человек, который подбивает друзей делать ставки на повтор “Народного суда”, не побрезгует ставить и на записи матчей, исход которых уже известен.
– И что ты намерен делать? – спросил Салли у Питера.
Тот уставился на свое пиво, пузырьки поднимались из ниоткуда, со дна стакана к пене.
– Видимо, завтра поеду домой, – сказал он. – Может, подбросишь до Олбани? А там я возьму напрокат машину.
– Конечно, – сказал Салли. – Я даже сегодня мог бы тебя отвезти. Жаль, что ты не заехал ко мне. Сэкономил бы мне деньги.
– Жаль, что я не уехал раньше, – признался Питер.
Салли кивнул – ему казалось, он понимает сына.
– Мать?
– Она стала хуже, – заявил Питер, к удивлению Салли, он не помнил, чтобы хоть раз поделился с сыном твердым убеждением, что Вера не в своем уме.
– Мне показалось, она все такая же, – ответил Салли, хотя вид бывшей жены его изумил. Она сильно постарела с тех пор, как он видел ее в последний раз. И казалась меньше, чем ему помнилось. Или раздраженнее. Или что-то еще.
– По-моему, она на грани нервного срыва и Ральфа тоже вот-вот доведет.
– Ральф неважно выглядит, – согласился Салли. – Из-за чего он попал в больницу?
– Из-за простаты, – сказал Питер. – И кишечника.
Салли кивнул.
– И что говорят?
– Говорят, что поправится, – ответил Питер. – Но он, похоже, не верит. Ему хотят делать лучевую терапию. Он не понимает зачем, ведь врачи утверждают, что рака у него уже нет.
– Все равно надо делать, как они говорят, – заключил Салли, хотя сам в такой ситуации оставил за собой право прийти к противоположному выводу. – Она поэтому сама не своя?
– Если бы, – ответил Питер. – Это хоть было бы понятно.
Салли поймал себя на том, что ему не очень-то нравится тон Питера. Даже если сам Салли действительно считает, что Вера не в своем уме, сыну негоже так пренебрежительно отзываться о матери.
– Не суди ее строго, – сказал он. – Почти все, что она делает, она делает для тебя.
Питер лишь улыбнулся:
– Ты так полагаешь?
– А ты нет?
Питер задумался.
– Я думаю, все, что она делает, она делает для себя, – сказал он. – Особенно страдает.
– Ты считаешь, ей нравится страдать?
– Именно так я и считаю.
– А я думаю, ты ошибаешься, – заметил Салли, хотя не думал так – или, по крайней мере, в точности так.
– Видел бы ты, какое у нее сегодня было лицо, когда я сказал, что поеду тебя повидать. Точно я убил ее. По-моему, это был счастливейший миг ее жизни.
Салли рассматривал сына, сознавая, что минутная гордость его достижениями испарилась из-за серьезных опасений по поводу характера Питера. А тому словно нравилось вспоминать о страданиях матери.
Принесли гамбургеры, и у Салли тотчас пропал аппетит – как всегда при виде пищи; он разрезал свой гамбургер надвое, отложил на салфетку большую часть гамбургера и немного картошки фри и попросил Джеффа:
– Отдай это Долговязому Джону Сильверу.
Сидевший на противоположном конце стойки Уэрф сперва учуял, потом увидел еду и теперь с надеждой смотрел на Питера.
Питер поедал свой гамбургер