Читать интересную книгу Зловещий гость (сборник) - Эрнст Гофман

– Да вы сошли с ума, – возразила Мартиньер, – если воображаете, что госпожа станет говорить с вами среди ночи. Она давно спит, а я ни за что на свете не пойду тревожить ее сладкий сон, столь необходимый ей для подкрепления сил.

– Полно, – перебил ее незнакомец, – мне хорошо известно, что ваша госпожа только что отложила в сторону свой роман «Клелию», над которым работает так усердно, и в настоящую минуту сочиняет стихи, чтобы завтра прочитать их у маркизы де Ментенон. Умоляю вас, из милости отворите мне дверь! Знайте, что речь идет о спасении несчастного, чья жизнь, честь и свобода зависят от одной минуты разговора с вашей госпожой! Подумайте, как она рассердится на вас, узнав, что вы прогнали меня и тем самым погубили несчастного, пришедшего с мольбой о помощи!

– Что за просьбы в такой поздний час! – возразила, совершенно растерявшись, Мартиньер. – Приходите завтра утром.

– Разве судьба откладывает свои быстрые, как молния, удары? Разве она рассчитывает часы и минуты? Пропустить минуту – значит сделать спасение невозможным. Отворите же мне дверь! Не бойтесь бедняка, покинутого всем светом, преследуемого ужасной судьбой и умоляющего спасти его от грозящей ему погибели!

Мартиньер расслышала, что незнакомец, произнося эти слова, горько зарыдал, и при этом его голос показался ей кротким и тихим, как голос ребенка. Невольное сожаление запало ей в душу, и она повернула ключ в замке. Едва дверь отворилась, незнакомец в плаще, ворвавшись в комнату, закричал диким голосом, обращаясь к невольно отшатнувшейся старухе:

– Веди меня к своей госпоже!

Мартиньер, осветив его поднятой вверх свечой, увидела бледное, искаженное лицо молодого человека. Но каков же был ее ужас, когда под распахнувшимся плащом незнакомца она вдруг заметила блестящий стилет, за рукоятку которого он схватился, сверкнув глазами. Бедная старуха чуть не упала от страха, а незнакомец крикнул еще пронзительнее:

– Говорю тебе, веди меня к своей госпоже!

Мысль об опасности, угрожавшей ее любимой госпоже, которую она давно чтила как родную мать, придала служанке храбрости. Быстрым движением она захлопнула оставленную отворенной дверь во внутренние комнаты и, встав перед ней, ответила решительно:

– Ты не увидишь мою госпожу. Если у тебя нет ничего дурного на уме и если ты не боишься дневного света, то приходи завтра утром – тогда и объяснишь, что тебе нужно. А теперь изволь убраться вон!

Незнакомец, выслушав это, тяжело вздохнул и вновь схватился за стилет. Мартиньер, безмолвно вверив свою душу Богу, смело смотрела ему в глаза, загородив собой дверь, через которую можно было пройти к ее госпоже.

– Еще раз повторяю тебе: веди меня! – крикнул незнакомец.

– Можешь делать что угодно, – возразила Мартиньер, – я не сойду с места! Убей меня, если хочешь, но тогда ты не избежишь смерти на Гревской площади вместе с подобными тебе злодеями!

– Ха! Ты права! – воскликнул незнакомец. – Сейчас я действительно похож на разбойника, но только товарищи мои еще не осуждены! Нет-нет, не осуждены!

С этими словами он выхватил стилет из ножен, злобно глядя на перепуганную до смерти старуху.

– Милосердный Боже! – прошептала та, готовясь к смерти, но тут за окном послышались стук лошадиных копыт и звон оружия.

– Патруль! Это патруль! – воскликнула Мартиньер. – Помогите! Помогите!

– Ты хочешь меня погубить, проклятая старуха! – прошептал незнакомец. – Так будь что будет!.. На, возьми! Отдай это своей госпоже сегодня же или, если хочешь, завтра!

С этими словами он, вырвав из рук Мартиньер свечу и быстро задув ее, сунул ей в руки маленький ящичек и затем выбежал на улицу.

Мартиньер, ощупью добравшись в темноте до своей комнаты, в бессилии опустилась в кресло. Звук поворачиваемого ключа, который она оставила во входной двери, долетел до ее слуха. Дом был, таким образом, заперт, и вслед за этим тихие шаги раздались у дверей ее комнаты. Лишенная последних сил, служанка неподвижно сидела в кресле, приготовившись ко всему, но, к счастью, новый посетитель, вошедший в дверь с ночной лампочкой в руках, был не кто иной, как честный, преданный Батист. Он был бледен как смерть и казался встревоженным.

– Ради всего святого, – заговорил он прерывистым голосом, – скажите, что у вас случилось? Не знаю почему, но какой-то страх преследовал меня на свадьбе весь вечер. Я ушел еще до окончания праздника и поспешил домой, думая, что Мартиньер спит чутко и впустит меня, услышав, как я тихо постучу в дверь. Около дома мне попался патруль, пеший и конный, вооруженный с ног до головы, и окружил меня. К счастью, патрулем командовал мой знакомый лейтенант Дегрэ. Сунув мне под нос фонарь, он меня тотчас узнал и крикнул: «Да это же Батист! Почему ты шатаешься по ночам, вместо того чтобы стеречь дом? Здесь очень неспокойно, и мы надеемся, что сегодня облава удастся». Можете себе представить, как меня напугали эти слова! Я побежал к лестнице, но вдруг мне навстречу из дверей вырвался какой-то человек со стилетом в руке и со всех ног пустился бежать по улице. Смотрю – дом отворен, ключ торчит в замке! Скажите, ради бога, что все это значит?

Мартиньер, немного оправившись от испуга, рассказала ему обо всем случившемся. Затем оба пошли в переднюю и обнаружили на полу потушенную, брошенную незнакомцем свечу.

– Нет никакого сомнения, – заговорил Батист, – что нашу госпожу хотели ограбить, а быть может, и умертвить. Негодяй знал, что вы в доме одни и что госпожа еще сидит за работой. Это, наверно, один из тех дерзких злодеев, которые, перед тем как совершить преступление, проникают в дома, чтобы все разведать. А маленький ящичек нам лучше, не отворяя, бросить в Сену. Кто знает, может, его передали со злым умыслом? Может, они хотят отправить на тот свет нашу добрую госпожу? Вспомните, как убили старого маркиза Турне. Вы знаете, что с ним случилось, когда он открыл письмо, поданное ему неизвестным?

Верные слуги долго рассуждали на эту тему и решили все же на следующее утро рассказать о случившемся своей госпоже, причем вручить ей и таинственный ящичек. Оба, припоминая все подробности появления подозрительного незнакомца, пришли к убеждению, что тут кроется какая-то тайна, о которой они не вправе молчать.

Опасения Батиста были обоснованны. Как раз в то время в Париже происходили самые что ни на есть злодейские преступления. Некто Глазер, немецкий аптекарь по профессии и вместе с тем лучший из современных химиков, проводил, как и все химики того времени, алхимические опыты, пытаясь отыскать философский камень. В опытах ему помогал один итальянец по имени Экзили. Он занимался исследованием ядов, используемых Глазером в его опытах, и, наконец, приготовил такую смесь без малейшего вкуса и запаха, с помощью которой можно было отравить человека – медленно или мгновенно, – не оставив ни малейших следов в его организме. Так что действие этого яда поставило бы в тупик искуснейших врачей, которые, не обнаружив ничего сомнительного, в результате вынесли бы заключение о естественной смерти. Но, как ни осторожно занимался Экзили этим делом, он все-таки навлек на себя подозрение в торговле ядовитыми веществами, за что и был заключен в Бастилию.

Вскоре в ту же камеру посадили капитана Годена де Сен-Круа, который долгое время находился в связи с маркизой де Бренвилье. Муж маркизы не особенно сокрушался о том, что жена опозорила его имя, но отцу ее, шевалье Дрё д’Обрэ, удалось разлучить преступных любовников, обвинив в чем-то Сен-Круа и заключив его, как было сказано выше, в Бастилию.

К несчастью, этот поступок принес еще более горькие плоды. Сам Экзили не мог бы выбрать себе лучшего сообщника, чем малодушный, бесхарактерный, не имевший никаких убеждений и привыкший с детства ко всевозможным порокам Сен-Круа, желавший, сверх того, отомстить своим врагам, для чего дьявольское изобретение Экзили подходило как нельзя лучше. Сен-Круа вскоре превзошел своего учителя и, когда его выпустили, наконец, из Бастилии, владел всеми необходимыми знаниями. Бренвилье была и без того решительной женщиной, но влияние Сен-Круа сделало ее совершенным чудовищем. По его наущению она отравила сначала родного отца, к которому нарочно переселилась, лицемерно уверив его, что хочет быть ему поддержкой в старости, затем своих двух братьев и, наконец, сестру. Отца она отравила из мести, а остальных – чтобы все наследство досталось ей.

Мнение, что преступники, совершившие несколько убийств, уже не могут свернуть с избранной дороги, в ее случае оправдалось. Без всякой цели, чисто из удовольствия, подобно производящим свои опыты химикам, отравители часто умерщвляли людей, чья смерть не могла принести им ровно никакой пользы. Внезапная смерть нескольких бедняков в богадельне возбудила впоследствии запоздалое подозрение, что хлеба, которые каждую неделю посылала туда Бренвилье в качестве благотворительности, были отравлены. По крайней мере было доказано, что однажды она отравила нескольких своих гостей паштетом за завтраком. Шевалье Дюге и многие другие пали жертвами этого адского угощения.