Читать интересную книгу Сказки Амаду Кумба - Бираго Диоп

Своевольный Бур-царь, прихотям которого потакали с самого детства, приказал заточить в эту хижину без окон и дверей за семью оградами свою младшую дочь Анту, чтобы узнать, как он говорил, может ли родиться ребенок у женщины, не познавшей мужчины.

А Тиуай-попугай, подслушав царский приказ, сообщил о нем Лёку-зайцу без всякой задней мысли — он просто любил поболтать, и Лёк был первым, кого он повстречал, слетев с дерева, под которым шла беседа царя и его советников. И Лёк, не почитавший никого, даже родного отца, решил перехитрить Бура-царя. А для начала обманул длинномордое племя, чтобы при его помощи проделать задуманное.

И вот Крыса, Пальмовая куница, Виверра, Хорек и другие рыли землю всю ночь. А когда они подземным ходом добрались до хижины без окон и дверей, то увидели, что все обещанные Лёком сокровища стережет молодая девушка, и пустились наутек. К ним сразу вернулась память о злоключениях их предков. Они вовремя вспомнили, что в деревне Н’Диум даже девчонки проворны, как мальчишки, и так же хорошо орудуют палками и рогатинами. Зверюшки вернулись в бруссу, поклявшись отомстить Лёку. А Лёк, спрятавшись поблизости, следил, как они улепетывают. Как только все скрылись, он прошел по подземному ходу и появился перед Антой. Он сказал девушке:

— Твой отец Бур думает, что он хитрее всех на земле, но я могу поучить его многому такому, о чем он и не слыхивал. Он думал, что сможет помешать тебе найти мужа. Хочешь быть моей женой?

— А кто ты? Как тебя зовут? — спросила Анта.

— Меня зовут Мана (Это я). Хочешь меня в мужья?

— Да! — сказала девушка.

С тех пор Лёк каждый день приходил той же дорогой к царской дочери. Вскоре она забеременела и через девять лун родила мальчика.

Прошло три года. Лёк по-прежнему — правда, уже не так усердно — навещал свое семейство и играл с ребенком.

В одно прекрасное утро Нарр, мавр царя Бура, прогуливался неподалеку от хижины за семью оградами, читая строфы корана. Вдруг ему послышался плач ребенка. Теряя свои бабуши[24], он помчался к царю.

— Бур, Билаи! Валаи! (Вот не вру! Ей-богу!) Я слышал плач в хижине без окон и дверей.

Послали раба, который перелез через семь оград и прислушался, а потом вернулся и сказал:

— Там кричит ребенок.

— Казнить эту собаку! — в гневе распорядился Бур. — Казнить и бросить его труп стервятникам.

И раба казнили.

Отправили на разведку другого. Тот прислушался и объявил, что в хижине действительно плачет ребенок.

— Убить этого наглеца! — приказал Бур.

И второй раб был убит. Так же поступил царь и с тремя следующими посланцами, которые утверждали, что слышали в хижине детский голос.

— Не может быть! — сказал царь. — Кто сумел бы проникнуть в эту темницу?

В семи оградах проделали проход, и царь послал к хижине древнего старца. Вернувшись, старец сказал:

— Да, там и впрямь слышны крики, но я что-то не разобрал, кто кричит — Анта или ребенок.

— Разрушить хижину, — распорядился Бур, — тогда увидим.

Сказано — сделано. И вот все увидели Анту и ее сына.

— Кто отец? — спросил царь.

— Мана (Это я), — отвечала Анта.

— Как ты? Эй, малыш, кто твой отец?

— Мана, — сказал малыш.

Царь остолбенел: его дочь, не познав мужчины, родила ребенка! А ребенок заявляет, что он и есть собственный отец!

— Созвать все, что живет и движется в нашем краю! — приказал Бур по совету самых старых и почтенных своих советников.

В пятницу, когда все звери и люди собрались, Бур дал сыну Анты три ореха колы и сказал:

— Пойди отдай эти орехи своему отцу.

Мальчик стал обходить ряды, присматриваясь к людям и животным, иногда в нерешительности останавливался, потом шел дальше. Когда он почти дошел до Лёка-зайца, тот начал яростно чесаться, подскакивать, жаловаться: «Ой-ой-ой, сколько тут муравьев!» — и переменил место. Ребенок продолжал искать.

— О-о, сколько термитов! — опять сказал Лёк, видя, что мальчик приближается. Одним прыжком он убрался еще дальше и спрятался за спиной какого-то зверя покрупнее его.

Но один из окружавших царя старцев заметил его маневр.

— Чего это там заяц все жалуется на муравьев и термитов и мечется во все стороны? — прошамкал он, указав на Лёка.

— Заставьте его стоять на месте! — приказал царь.

Положили одну на другую три циновки, семь повязок и покрыли все сверху бараньей шкурой.

— Садись сюда, братец Лёк, — сказал один из гриотов, — тут муравьи тебя не достанут.

Пришлось длинноухому остаться на этом мягком ложе — теперь уж нельзя было убежать и скрыться от ребенка, который все приближался и протянул ему наконец три ореха колы.

— Ах, так это ты! — воскликнул разгневанный Бур. — Это ты назвался Мана (Это я)? Как ты смог добраться до моей дочери?

— Виноваты Хорек, Куница, Виверра, Крыса и их родня, они прорыли мне подземный ход.

— Все равно я тебя убью! А вы все ступайте прочь, — обратился Бур к людям и зверям, которые тряслись от страха. — Да, Лёк, тебя ждет смерть.

— О Бур, — взмолился Лёк, — неужели ты казнишь отца своего внука!

— А какой выкуп ты мне дашь за свою голову?

— Любой, Бур, какой пожелаешь.

— Ладно! Прежде чем минет шесть лун, ты принесешь мне шкуру пантеры, два слоновых бивня, шкуру льва и волосы бородатого Кусса-лешего…

«Да как же ему сделать это?» — думали старцы из царской свиты.

Лёк ускакал, хлопая длинными ушами, как женщина фульбе — своими сандалиями.

Он отыскал на берегу реки Сег-пантеру и сказал:

— Ах, тетушка, почему ты носишь такую грязную шкуру, всю в пятнах? Почему бы тебе не помыть ее в реке?

— Видишь ли, я не знаю, умею ли плавать…

— Ну, тетушка, так ты ее скинь, а я ее почищу. Посиди пока вон в той норе, а то простудишься.

Пантера послушалась, и, пока она голая пряталась в норе, Лёк смочил ее шкуру и натер изнутри перцем.

— Тетушка, тетушка, скорей одевайся, сейчас будет дождь!

Погода и впрямь портилась. Сег-пантера взялась за шкуру, сунула было в нее левую заднюю лапу, но живо выдернула ее обратно. Лапу ожгло как огнем.

— Ой-ой-ой! Лёк! Жжется! Моя шкура жжется!

— Наверное, это от речной воды, — сказал Лёк. — Выше по течению, вблизи деревень, весь берег засажен табаком. Ну, ничего. Оставим твою шкуру под открытым небом, пусть дождик ее прополощет.

Пантера вернулась в нору, а Лёк проворно запрятал шкуру в густой кустарник и поспешил назад.

— Тетушка Сег, ты что, уже забрала шкуру?

— Нет, как видишь, — ответила пантера.

— Значит, она пропала. Должно быть, ливень смыл ее в реку, — закричал заяц и пустился наутек.

Ранним утром Лёк расположился у водопоя на заболоченной речке, куда медленно, тяжело ступая, подходило стадо заспанных слонов.

— Увы! — печально сказал им Лёк. — Милосердный наш бог запретил пить сегодня из этого ручья.

— Что же делать? — спросил старый слон с длинным хоботом и маленькими глазками. — Посоветуй, Лёк, ты здесь самый старший.

— Надо подняться к нему на небо и попросить хорошенько, — может, он и смилостивится.

— Но как до него добраться?

Лёк позвал М’Ботт-жабу, которая скакала неподалеку, и мамашу М’Бонатт-черепаху, высунувшую на шум копчик своего носа. Он опрокинул М’Бонатт на скользкую жабью спину и велел самому младшему из слонов стать мамаше-черепахе на брюхо. На спину самого молодого он поставил слона постарше, а на того, — еще старше, и так всех остальных. Когда старый вожак слонов оказался на самом верху, почти дотянувшись до неба, Лёк легонько толкнул черепаху и — бац! — слоны повалились, запутавшись друг за друга бивнями, лапами и хоботами. Они начали было собирать поломанные бивни, но тут вмешался Лёк.

— Не теряйте времени. — сказал он им, — вы подберете все это потом. Наш добрый бог разрешает вам напиться, поторопитесь!

Слоны долго пили и поливали один другого, а вернувшись, недосчитались двух самых красивых бивней.

— Не ищи, — посоветовал Лёк их хозяину, — господь бог забрал твои бивни в награду за оказанную вам милость.

К середине для Лёк разыскал бородатого лешего Кусса, отдыхавшего в тени тамаринда подле своей дубинки, которая в два раза выше его самого. Тут же стоял Кёль, волшебный калебас изобилия, который наполняется всем, чего у него ни попросишь.

— Ох, дядюшка Кусс, — сказал Лёк, — ну зачем ты отрастил такие длинные волосы и бороду? Как это к тебе не идет!

— Но я не умею сам стричься и у меня нет ножа, — оправдывался бородатый Кусс-леший.

— О, у меня есть прекрасный нож. Если хочешь, дядюшка, я тебя остригу.

Окончив свое дело, Лёк сказал:

— Я брошу все это по дороге, а ты отдыхай, на солнце такая жара.

И Лёк ускакал, запрятав волосы и бороду Кусса-лешего в свой мешок.

Гаинде-лев прохаживался вдоль реки. Он не спускал гневного, жадного взгляда с резвившихся на другом берегу ланей и антилоп. Они будто нарочно дразнили Гаинде, прыгая, катаясь по земле, пощипывая траву. Тут, откуда ни возьмись, появился Лёк и спросил: