(Oreb) [80], в коих заключены все прочие [принципы], согласно тому, что говорит Святое Писание,
ss., что он любил Бога превыше всех вещей, а ближнего своего как самого себя? Он любил Бога в той мере, в какой жаждал и желал послужить Ему в том деле, что пристало его положению, подставляя грудь свою для получения ран и увечий, не страшась ни труда телесного, ни пролития крови ради Его любви; и, что было наиболее ценно, не жалея жизни своей (nao perdoar a sua vida) ради превознесения (exalcamento) Его Святой Католической Веры.
И пусть некоторые глупцы и трусы говорят, что война с маврами не есть величайшая служба, коя может быть сослужена Богу верными его христианами, — тяжко ошибаются они; ибо, будь так (ca, se assim fora), весьма благородные короли Испании [81], вытеснившие из нее мавров после смерти Короля Дона Родриго [82], не творили бы (nao fizeram) сегодня столь великих чудес, какие Бог ради них творит каждый день на гробницах, где они покоятся, и не свершалось бы столько служб в соборах, и монастырях, и церквях, кои они столь великим образом возвели и одарили, оставив им (leixando-lhes) весьма большие доходы, коими они поддерживали себя и поддерживают многих верующих людей, что каждый день прославляют и почитают имя Господне. И блаженные мученики, что ради превознесения (exalcamento) Его Святой Веры отправились к маврам, дабы принять венец мученичества, не имели бы таких мест (sedas), что [они] имеют и [коими] обладают вечно пред троном Императора Небесного.
И [Король Дон Жуан] любил ближнего [своего] (e amava-a o proximo) в то время, как скорбел о любом ущербе, что тот нес. Ибо, хоть и одерживал он над ними [кастильцами] те победы, но всегда просил и предупреждал их о том, чтобы они все-таки заключили мир (amoestava que todavia houvessem paz). И то было сильным жестом (cousa forte), ибо он — тот, кого [самого] следовало просить о мире (que ele que havia de ser requerido por ela) вследствие победы, им одерживаемой, — сам посылал испросить его. Однако он делал то с двойною целью (a dois fins): во-первых, его тяготил [причиняемый] им ущерб, поскольку были они [кастильцы] христианами, во-вторых же, воюя с ними, не имел он возможности послужить Богу так, как [того] желал.
В сем отношении (passo) некоторые — немногим менее, чем еретики, — стоят на том, что всех разумных существ (criaturas razoaveis), какого бы закона они ни были, должны мы считать за ближних; а коли так, то причинять им вред наверняка (de certa ciencia) было бы ошибкою. На сие, однако, я мог бы дать ответ из тех, что уже давал выше, вместе со многими другими авторитетами Священного Писания, и [сей ответ] я мог бы хорошо обосновать, пусть даже ученость моя и слаба. Каковые [контраргументы] записаны не будут, ибо в подобных местах они суть не для оглашения во всей полноте (de todo).
Однако же, завершая (concludindo) сию главу, [скажем, что] добродетельный Король Дон Жуан, во исполнение великого своего желания, следуя заповедям нашего Господа настолько, насколько мог, искал и испросил мира; к каковому Бог его направил, зная его желание, тем образом (pela guisa), о коем в дальнейшем услышите.
ГЛАВА V.
Как послы отправились в Кастилию и что за ответ они получили
По смерти Короля Дона Энрики [Энрике] [83], каковой был сыном того Короля Дона Жуана [Хуана], что явился на битву [при Алжубарроте] [84], от него остались двое детей, ss. [scilicet, «а именно»] один сын, коего звали Дон Жуан [Хуан] [85], как его деда, и одна дочь, что носила имя Доны Катарины, как ее мать [86]. И поскольку тот сын Короля Дона Энрики, что наследовал королевство после своего отца (seu padre), был весьма малого возраста, то, когда он начал царствовать впервые, его опекунами остались Королева Дона Катарина, его мать (sua madre) [87], что была сестрою Королевы Доны Филипы [88], и Инфант Дон Фернанду [Фернандо], его дядя, что после был Королем Арагонским [89]. И затем, спустя [некоторое] время, Король [Дон Жуан Португальский] направил своих послов к тем опекунам Короля [Кастильского], с их верительными грамотами (cartas de crenca), дабы заключить с теми мирный договор между двумя королевствами, [в] такой [форме] и тем образом (assim e por aquela guisa), как то, по мнению [сторон], надлежало сделать по праву. Каковыми послами были Жуан Гомиш да Силва [90], алфериш (alferes) Короля [91], и богатый человек (rico homem) [92], и [член] его совета, и Мартин Досен (Martim Dosem), управляющий домом Инфанта Дуарти [93], и доктор Белиагу (Beliago), декан (adaiao) кафедрального собора Коимбры [94], — все трое и каждый в своем положении люди выдающиеся и большого авторитета.
И как только они прибыли ко двору Короля [Кастильского] и вручили ему свои верительные грамоты, то с успехом начали улаживать порученные им дела (comecaram de acertar seus feitos) с теми опекунами Короля, каковые в тот же час выказали немалое удовлетворение тем, чтобы мир был заключен, — если только, по возможности, будет найден путь к [наиболее] доброму и верному его заключению. И надлежит вам знать, что добрая воля сих [опекунов] подвигнута была сими причинами (por esta guisa).
Во-первых, [добрая воля] Королевы имела место по причине родства, каковое было у нее весьма близким (por causa do divado que havia tamanho) с Королевой Доной Филипой, чьи сыновья были двоюродными братьями ее собственному [сыну], и посему она [Королева Дона Катарина] желала, дабы утвердилась меж ними подобная дружба, дабы в дальнейшем они не вели между собой никакой войны. Инфант же Дон Фернанду [Фернандо] [в то время] вел свои [собственные] переговоры (trazia seus tratos) в королевстве Арагонском, добиваясь того, чтобы стать королем, каковым в дальнейшем и стал. И сие было оттого, что по смерти Короля Дона Мартинью (Martinho) [Мартина], что был Королем того королевства, не осталось ни одного его сына, ни внука, что наследовал бы королевство [95]. И посему (porem) в борьбе за наследование того королевства пребывали Король Рейнел (Reinel), что был Королем Неаполитанским [96], и Инфант Дон Фернанду [Фернандо], и граф Урхельский (conde de Urgel) [97], отец (padre), коим он был,