Читать интересную книгу Прихожанка нарасхват - Эллина Наумова

За сараем меня никто не съел. Я храбро вышла с другой стороны и помахала стоящему столбом Антону. Он приблизился и протянул руку:

– Держись. Поскачем резво, а кругом колдобины. До мотоцикла недалеко, запыхаться не успеем.

Близость транспортного средства меня окрылила. Я собиралась сказать Антону, что никогда не каталась на мотоцикле. Но вредный внутренний голос шепнул: «Ты и клей никогда не нюхала. А разговор о нем со сволочами в машине был бессмысленным». Пока я разбиралась, не стала ли после всех передряг излишне недоверчивой, Антон тащил меня за руку по обочине. Я не могла заставить себя смотреть под ноги – озиралась. Поэтому часто спотыкалась. И бедный парень бормотал сквозь зубы: «Нет, ее легче на руках нести». Обещанного «поговорить дорогой» не получалось. Во мне роились вопросы, но я не смела открыть рот. Видел бы мою покорность Вик, изревновался бы. «Слава Богу, Вик приедет завтра. То есть сегодня днем. Успею ли я компрессами привести лицо в порядок? А, если не успею, или не получится, что врать? В сауне мочалкой терла? Аллергия на косметику? Нейродермит какой-нибудь на почве тоски по нему, ненаглядному»? – волновалась я. Снова внутренний голос поиздевался: «Скажи ему, что у тебя лишай. Будь проще, и к тебе никто никогда не подтянется»…

– Полина, останавливаемся, – предупредил Антон, улавливавший автоматизм моих движений.

Поздно. Я врезалась в него и едва не свалила.

– Ты сильно перенервничала сегодня? Ничего не видишь, ничего не слышишь, ничего никому не скажешь?

– Эту песню моя мама любит, – невпопад ответила я.

– Моя тоже любила. Надевай шлем.

– Погоди, Антон, – взмолилась я, опасливо взвешивая в руках нечто среднее между кастрюлей и аквариумом. Терпимо, легкий. – Погоди, нам необходимо обменяться информацией.

– Тут недалеко есть лесок. Свернем, остановимся, спокойно обменяемся.

– И покурим, – мечтательно добавила я.

На секунду меня посетил здравый смысл. Второй день отправляюсь за гаражи, на стройку… Может, в лесок не стоит? «А, как мне еще расспросить избавителя»? – шуганула я его. Он испарился, оставив хрупкий осадок надежды на то, что Антон не намерен меня насиловать или убивать.

Быстрая езда на мотоцикле мне не понравилась. В машине гораздо комфортнее. Я вцепилась в Антона так, что у него нижние ребра хрустнули. Потом представила себе, как парень от боли теряет управление, и ослабила хватку. Но напряжение не отпускало. Наверное, пребывание связанной в неудобной позе давало себя знать: Антон вез каменную истуканшу. Я вздохнула с облегчением лишь, когда он заглушил мотор своего самодовольно фырчащего агрегата. Поскольку юноша стресса в седле не испытывал, диалог начал он:

– Объясни сразу, почему ты им про меня не рассказала? Поводов была сотня. Я сразу сообразил: ты подумала, что этот Женя оказался в моей шкуре, и бросилась выручать. Впечатлительная ты, Полина. Зря я тебе про территориальные разборки наболтал.

«Проницательный мальчик, – отметила я про себя, наконец, угощаясь сигаретой. – Самый легкий „Кент“. Нетипичный выбор. В его возрасте еще не принято заботиться о здоровье. Впрочем, у него все нетипичное. Например, речь. Как Настасью поправил, когда она пообещала взять его за шкирняк! Автоматом».

– Полина, ау, мы не можем стоять здесь вечно. Не хватало еще встретить твою братву на единственной дороге. Объездов я не знаю.

Если честно, я бы с удовольствием солгала ему, чтобы усладить слух. Мол, не стала тебя ввязывать, подвергать опасности, потому что в отличие от них ты человек хороший и симпатичный. Да только жизнь не раз давала мне понять – у самой легкой лжи бывают самые тяжелые последствия, особенно, если лжешь малознакомым людям. Комплименты дешевы, но не надо экономить на дорогой благодарности, коей является правда. И я через силу призналась, что просто не видела смысла в упоминании о нем. Помялась и решила расставить точки над i:

– Антон, давай начистоту. Настасья беззаветно тебя спасала. А я изводилась, правильно ли поступаю, не сдавая больного омоновцам. Прости, мне хотелось поскорее от тебя избавиться. Я ненавидела себя за то, что не могу без задней мысли помогать попавшему в беду человеку. Раньше я такой не была. Понимаешь, я ведь подошла к Жене, чтобы доказать себе – не безнадежна. А сейчас ты меня спас, ты рисковал и рискуешь, и мне снова стыдно за неверие в людскую порядочность.

– Ты не очень утомляешься, когда так в себе копаешься? – разочарованно спросил Антон.

«Можно ли назвать тебя человеком разумным? – тоскливо обратилась я к себе. – Обидится парень и бросит тебя тут. Нужна ему твоя искренность? Она, гнилая, тебе самой не нужна». Но он не обиделся. Минуту подумал и сказал заметно веселее:

– Все-таки я был прав. Ты не от мира сего. Мало кто отказался бы от роли героини.

– Антон, сколько тебе лет? – не вынесла его рассудительности я.

– Двадцать два. А тебе?

– Недавно стукнуло двадцать шесть. Вчера я дала тебе восемнадцать.

– Да, я был бледен и жалок.

– Жалок не был.

– Не льсти, поздно, ты упустила шанс ласково потрепать мое самолюбие.

Нас куда-то не туда в беседе заносило. Он неожиданно перестал меня подгонять и вспомнил о смерти матери. Обедали всей семьей, она встала со стула нарезать хлеб, схватилась за левый бок и минут через семь задохнулась. Скорую вызвать не успели, только бестолково пытались усадить и махали газетами перед лицом. Отец спился. Пятый год парень заботится о нем, безутешном, и о младших брате и сестре.

– Антон, – промямлила я, – со мной что-то страшное творится. Слушала тебя и диву давалась. А ведь не должна. То, что ты делаешь для своих, совсем недавно было нормой, всегда было нормой. Сейчас же тянет неуемно тобой восхищаться и признавать твою исключительность. Но это неправильно.

– Понял, восхищение в тебе надо будить другими способами.

– Не совсем понял. Но я сама себя редко понимаю. Я говорила не о том, что твое поведение обычно. Оно достойно уважения, я не знаю, чего еще, но не буйства восторга, который я почувствовала. Кстати, а будить мое восхищение обязательно?

– Хотелось бы. Не слишком приятно, что я тебе с первого взгляда не понравился. Идеально было бы, если бы ты меня вчера выручала не из жалости или порядочности, а потому что я такой молодой, красивый и умный.

Мы посмеялись, и это получилось у обоих гораздо естественнее, чем полчаса назад.

– Помнится, ты сказал на прощание, что мы с Настасьей девушки не совсем стандартные, что никто не открыл бы тебе дверь. Вынуждена признать, что в наше время мало кто позвонил бы в чужую дверь в надежде на помощь. Словом, стало нас трое, две идиотки и один идиот.

Он вскинул широкие брови, усмехнулся и серьезно поинтересовался:

– Полина, у тебя друзья есть? Тебя знакомые выдерживают чуть больше или гораздо меньше месяца? Ну, кто вытерпит, когда его в знак благодарности объявляют идиотом?

– Не беспокойся обо мне, Антон. Я не всех благодарю… Есть в тебе что-то… Умение смотреть в душу, слушать, не дыша… Вот я вдруг и разоткровенничалась.

Он молча протянул мне пачку. Мы взяли по последней сигарете. Вообще-то Измайлов отучает меня от никотина, но тут я никак не могла накуриться. Было темно, сыро и ветрено. Оголившийся лесок продувался насквозь. До меня постепенно доходило, что я не жду в сарае возвращения извергов, а болтаю с молодым человеком, который меня от них избавил. И сейчас, скорее всего, уже не нагородила бы гадостей, прежде всего о самой себе. Просто поблагодарила бы от души.

Благостного состояния покоя было жаль, но любопытство возобладало. Значит, шок проходил.

– Антон, Антон, – затеребила его, притихшего, завороженного чем-то в природе, я, – как ты очутился за городом?

– Тебя это еще занимает? Я уж решил, что твоей оригинальности хватит на закрытие темы без единого вопроса. Отдохни, Полина. Тут весьма неуютно. У меня на душе так же. Гармония, получается.

– Ты подозрительно умен.

– А ты считаешь самой умной себя. И, если обстоятельства вынуждают признать кого-то ровней, начинаешь выискивать в нем пороки.

И почему я не пошла провожать Антона? Дернул же черт с Женей связаться.

– Антон, я все равно разрушила твою гармонию, ответь, пожалуйста.

– Не разрушила, не ешь себя поедом.

– Антон, – занервничала я, – ты бесспорно талантливый пародист. Недолго общались, а у тебя в лексиконе уже и «ровня», и «не ешь поедом». Мои словечки. Ты подлаживаешься или издеваешься?

– Подлаживаюсь. Если не настроиться на твою волну, с тобой рядом находиться просто опасно.

Ого, он претендовал на разборчивость в людях. Почему мужчины стремятся записать меня в ученицы и обязательно сделать отличницей? Этакое: «Полина, с тебя особый спрос. Ты способная, но легкомысленная и ленивая». Первый муж учил умерять доверчивость и крутиться. Простительно, он преуспел в бизнесе, сидя за компьютером, никого не убив, не ограбив. Зато его неустанно пытались заказывать и обворовывать. Он всякого натерпелся, насмотрелся и боялся, что, не завой я по-волчьи, живя с волками, они разорвут. Измайлов учит всему подряд, но он мудр и старается избавить меня от лишних разочарований по принципу – предупреждена, значит, наполовину спасена. И вот, пожалуйста, не успели познакомиться, Антон норовит устроить психологический тренинг. Чудак! Не ешь я себя поедом сама, меня давно сожрали бы с потрохами другие. А так я не даюсь: пошли вон, дама на самообслуживании.