Читать интересную книгу Прихожанка нарасхват - Эллина Наумова

Так, я, кажется, отвлеклась. Но нельзя же постоянно думать о грядущих неприятностях. Именно в тревожные минуты я ударно вспоминаю нормальных людей. Они бывают глупцами и умниками, скрягами и мотами, злюками и добряками, но не убийцами. Они могут враждовать между собой и с самими собой, клеветать и пакостить, но не уничтожают других физически, не отнимают шансы побеждать или проигрывать, будто подтверждая, что все мы зачем-нибудь друг другу нужны. Мне, например, был нужен Вик. Я стояла возле холодильника, смотрела на пустые ячейки в формочке для льда, понимала, что строптивый полковник плюнул на запрет и стащил пятнадцать ледышек, следовательно, квасил втихаря от меня, и блаженно улыбалась. «Иди, Полина, и пожарь мясо этому пьянице», – велела я себе. Дома готовить удобнее, но мне хотелось, чтобы у Измайлова вкусно пахло. Он так потешно принюхивается с порога. Поэтому-то я еще вчера отнесла вниз полуфабрикат – мясо в маринаде.

Я рисковала опоздать, обеденное время неумолимо приближалось. Захватила чеснок и спустилась в квартиру Вика. Там меня ждал сюрприз – пустая дорожная сумка полковника. Потрясающий человек. На моей памяти ни разу не привез из командировки грязное белье. Только чистое, да еще и отутюженное. Умеет использовать обслуживающий персонал гостиниц по назначению. На темном пластике кухонного стола белела записка: «Детка, здравствуй, вернулся рано, будить не стал»… В иных обстоятельствах я забеспокоилась бы. Почему не стал? Охладел? Переутомился с другой? Заболел? Но на сей раз вспомнила, что представляли из себя утром я и моя нора – сдвинутая тумбочка, валяющиеся посреди комнаты грязные ботики вперемешку с верхней одеждой. Пришлось бы объясняться. Пронесло. И я не без удовольствия дочитала его лаконичные признания в любви и обещание не задерживаться на службе вечером, чтобы наверстать упущенное за время отсутствия. Далее красовалась корректная подпись «твой Измайлов» и постскриптум: «Поленька, мясо будет сказочным, если к ужину ты его немного притомишь». Немного что? Притомишь? Он его пробовал? Я неуверенно приблизилась к кастрюле и сняла с нее крышку. В маринаде мокли живописно декорированные кольцами лука и горошинами перца куски сырой говядины. Надежды на то, что изголодавшийся Вик слил маринад, добавил масла, прямо в кастрюле поставил на большой огонь и не дотерпел – съел мясо жестким, не оправдались. «Нажраться в хлам в поезде не мог, он свою норму знает, – подумала я. – Значит, был чем-то так поглощен, что не сообразил – на данной стадии приготовления блюдо несъедобно. И я еще боюсь, что меня пристрелят бандиты. С каннибалом живя»!

Но Вик уже был в городе, можно сказать под боком. Теперь мне ничего не страшно. Я испытала приятное облегчение и неожиданно для себя сказала: «Не досталось майонеза, застрелился из обреза». Поперхнулась, откашлялась и прошептала: «Гадость, какая». Качество и впрямь было удручающим, но после стольких переживаний претендовать на иное я бы не стала. Меня поразило другое. Я попадала в передряги и выбиралась из них, нещадно жучила себя, чтобы не впасть в лютейшую тоску. И все это время во мне существовал параллельный мир, где не просто сохранялось желание работать и зарабатывать, а и осуществлялось подспудно. Возгордиться от собственной многоплановости я не успела, зазвонил телефон. О моем пребывании в покоях полковника могли догадываться только он сам, мама и Настасья. Поэтому я вразвалочку подошла к аппарату, загадывая, подавлю игривое желание промурлыкать в трубку какую-нибудь глупость или нет. Раздавшийся мужской голос снял проблему, как стакан с опасно накренившегося подноса:

– Добрый день, Поля. Звонок мой секретный, так что я коротко. Постарайся изо всех сил в четыре часа прогуляться к поездам своего метро. Мне надо переговорить с тобой насчет Бориса. Надеюсь, встретимся. Пока.

Я рта раскрыть не успела. Старший лейтенант полиции Сергей Балков. Остался на несколько минут в кабинете в управлении один и успел назначить мне рандеву. Наверное, к вечеру отправится беседовать с каким-нибудь потерпевшим или свидетелем и по пути ознакомит меня с заботами своего друга и сослуживца Бориса Юрьева. Из звонка Сергея следовало, что полковник Измайлов раньше шести домой не засобирается, и, что с Юрьевым стряслось нечто небывалое. Такое, с чем он сам справиться не в состоянии. Я забеспокоилась. Парни близки Измайлову, значит, и мне не чужие. Но у нас с Борисом сложные отношения. Сергей, разумеется, в курсе. Поэтому лишь запредельная нужда могла заставить его обратиться ко мне. Объясню по порядку.

Измайлов и Юрьев с Балковым – это Учитель и Ученики. Подчеркиваю, Ученики тоже с большой буквы. Не в нашем хамоватом понимании: лекцию прочитал, на практике показал и отвали. А, скорее, в восточном, когда потребность в отношениях взаимна и бесконечна. Мне не удалось выпытать у Вика, почему именно с Сергеем и Борисом у него так сложилось. Отшучивался по своему обыкновению: «Не понимаю смысла поговорки: „Не ученик ищет учителя, а учитель ученика“, но чувствую – правда».

При виде не достигших еще тридцатилетия Балкова и Юрьева многим приходит на ум сравнение боксера с фигуристом. И темпераменты у них разные. Сергей хозяйственный, основательный и добродушный. Борис презирает бытовщину, не вникает в мелочи, скор на интуитивные прозрения, зол и ироничен. Казалось бы, классический тандем. Однако в реальности это не сдвоенный велосипед, но два разных велосипеда, движущихся в одном направлении, со всеми вытекающими отсюда житейскими коллизиями.

Я веду речь не о монахах в монастыре, а о не дававших Богу лишних обетов мужчинах в убойном отделе. Поэтому обсуждать степень их приближенности к человеческому идеалу бессмысленно. Измайлов, по-моему, слишком явно отдает предпочтение Борису. С Балковым ему скучно, с Юрьевым интересно. Но это полбеды. Хуже, что он молча принимает истеричность любимца и распекает уравновешенного его друга за общие промахи. Я пыталась доказать, что Сергей не тупее, а скромнее Бориса. Он терпим к людям и строг к себе, стыдится допущенных из-за небрежности или спешки ошибок. Борис же склонен придираться к каждому и прощать себя. Они оба никогда не ищут оправданий. Сергей, потому что «виноват, так виноват». Борис, потому что считает себя ни в чем не виноватым по определению.

Отношение ребят ко мне есть отражение их отношения к Измайлову. Балков уважает выбор полковника и терпеливо приспосабливается к его женщине, хотя именно Сергея должна бесить моя импульсивность. Юрьев полагает, будто Измайлов связался с такой несолидной оторвой, как я, в момент острого помешательства и теперь из гордости не желает признать промашки. И Борис всячески способствует разочарованию Виктора Николаевича во мне. Он вытворяет примерно то же, что и Настасья, постоянно критикующая полковника, только у Бориса на меня компромата больше. Еще бы. Вик не набивается к моей подруге в ассистенты на операции. А я постоянно лезу в расследования убийств. И никак не могу доказать Боре Юрьеву, что к этому занятию меня принуждает не желание, а исключительно стечение обстоятельств. Натура такая. Я не различаю содействия и противодействия, главное, чтобы вокруг были люди. А там разберемся, кто друг, кто враг, и почему. Однажды в ЦПКО на аттракционах из маминого кармана вытрясло все деньги. Пока она переживала в сторонке и готовилась просить сжалиться дежурную в метро, я смоталась в гущу толпы, разъяснила народу ситуацию и не только принесла два пятака, но и привела толстого весельчака, который захотел взглянуть на мать столь непосредственной девочки. Дяденька немедленно влюбился, и бедная мама отбивалась от поклонника всю дорогу, а после еще пару недель. До сих пор, вспоминая ту или похожие истории, она сокрушается:

– У тебя, дочка, есть один существенный недостаток. Ты могла насобирать денег на месячный проезд всей нашей семье. А ограничилась двумя необходимыми монетками.

Поведай я об этом эпизоде старшим лейтенантам, Сергея Балкова озаботило бы то, что я могла потеряться или нарваться на взрослое хамство. А Борис Юрьев часа два распространялся бы об обязанности ребенка смирно стоять рядом с матерью, жалеть ее взглядом и преданным поскуливанием и ждать, когда взрослый человек выберет способ и начнет действовать.

Я потрясла головой, изгоняя из нее капитанов, и принялась готовить не обед, а ужин. Встреча с Сергеем сулила какую-то новизну. И этого было достаточно, чтобы полностью восстановить мою жизнеспособность. А то за последние двое суток у меня возникло стойкое впечатление, будто я что-то жую, жую, и не могу ни выплюнуть, ни проглотить.

Глава пятая

Сергей степенно вышел из вагона и направился ко мне. Широкое лицо выражало мягкую приветливость и, вынуждена признать, едва уловимую настороженность.