насильно склонять к долгосрочным отношениям.
– Ага, понятно. Вы предпочитаете быстротечные отношения. Надо запомнить.
– Один вечер в гостях – вполне достаточный срок.
Только теперь Люси стала получать удовольствие от этого вечера в гостях. Она не собиралась злобствовать, но Майкл постоянно создавал такие ситуации, которые неизбежно провоцировали резкий отпор.
– А я читала ваши книги.
Она себя выругала. Теперь неловкость исходила от нее. Прежде ей не доводилось сидеть за столом с писателем, а тем более приглашенным для уравнения шансов.
– Все?
– Не могу сказать. А сколько их всего?
– Семь, не считая поэтических сборников.
– О, с вашими стихами я как раз не знакома. Стоит почитать?
– Если нет желания, то не стоит.
– Ну как же: вы ведь включены в школьную программу.
– Да, слышал.
– И как ощущения?
– Это очень лестно.
– Значит, вам не хочется сунуть голову в петлю?
– Отнюдь! А по-вашему, напрасно?
– Ну, когда столько детей вас ненавидят…
– Меня как-то раз приглашали на встречу со школьниками – и вроде бы они вполне порадовались.
– И где это было?
– В Хайгейте.
– Ну, понятно. – Естественно, в Хайгейте, где же еще? – Неужели вам комфортно выступать в частных школах?
– В государственные пока не приглашают. Могу к вам в школу прийти, если позовете.
– Ну и что нам с вами делать?
У директора случился бы припадок, узнай он, что его подчиненная игриво отвергает подобные предложения Майкла Марвуда, хотя директор вряд ли слышал про такого писателя. Но прикрепить лишнее перо к своей шляпе никогда не вредно, а с какой птицы упало перо – это роли не играет.
– Вот, значит, как.
– Извините. У нас же школа не с литературным уклоном. Если дети хоть что-нибудь прочтут, это уже праздник.
– Я даже на «что-нибудь» не тяну?
– А что вы расскажете ученикам?
– Расскажу, как им повезло с учительницей литературы.
– Вы даже не знаете, какой из меня педагог.
– Я не имею в виду вашу организацию учебного процесса.
И посмотрел на нее в упор. У Люси закралось подозрение, что рядом с ней, как выражаются девчонки в школе, «факлан» – она запрещала им произносить это слово из-за первых трех букв, но в принципе такой неологизм можно было только приветствовать. Язык всегда изобиловал «шлюхами», «прошмондовками» и «профурсетками», а теперь вот появились «факланы», и то презрение, с каким школьницы выплевывали это слово, грело ей душу. Навскидку она бы сказала, что брак Майкла Марвуда распался лишь по той причине, что глава семьи показал себя факланом, или факменом, и даже если жена его действительно была страшна как смертный грех, это ни на что не повлияло. Супружеские пары имеют тенденцию распадаться, и распадаются они оттого, что разочарованная или неудовлетворенная сторона нашла себе кого-то другого – раз, другой, третий, а стало быть, возникает законный вопрос: быть может, разочарование и неудовлетворенность у некоторых в крови?
Впрочем, если заранее обдумать условия игры, ничто не помешает завести роман с факменом. У Люси не было секса уже год, а секса ни с кем, кроме Пола, – все двенадцать лет, и даже мимолетный прошлогодний эпизод оказался оазисом в пустыне, да и то это слишком сильная метафора, чтобы описать миг слабости и подавленности среди бескрайнего смятения. Она делила свою душевную энергию между детьми и работой, но малую толику все же оставляла для себя, предаваясь фантазиям или простым размышлениям: где, когда, с кем. Так почему бы не с Майклом Марвудом?
Извинившись, она вышла из-за стола: во-первых, нужно было сбегать в туалет, а во-вторых, проверить телефон. Оказалось, что у нее пять пропущенных сообщений от Джозефа.
Джозеф описал все точно. У порога караулил Пол, который теперь сидел на тротуаре, привалившись к стене. Джозеф стоял в дверях, блокируя вход. Пока Люси расплачивалась с таксистом, в голове у нее металась только одна мысль: стена-то наверняка холодная.
Она склонилась над бывшим мужем:
– Что ты тут делаешь?
– Этот сопляк бросился на меня с кулаками.
– До этого у нас состоялся разговор, – уточнил Джозеф. – Вам же ясно было сказано: в дом не пущу, а если потребуется, применю физическую силу. Я его не бил, – повернулся он к Люси. – Просто оттолкнул, он упал в кусты, а потом выполз.
– Спасибо, Джозеф. Закройте дверь и побудьте с мальчиками, хорошо?
– Если что – наберите мне.
– Спасибо.
Падавший из дверей свет померк, и Люси ненадолго застыла на тротуаре, не зная, что сказать и как быть. Ей хотелось присесть рядом с Полом, проявить к нему немного теплоты и участия, но шел всего лишь десятый час, и у нее не было ни малейшего желания объясняться с соседкой, которая пойдет выносить мусор или будет возвращаться из кино… Да и какие могли быть объяснения, кроме чистой правды: ее выдернули из-за стола, потому что бывший муж, он же – бывший алкоголик, повторно запил, хотя повторно не стал ей мужем. Она бы не возражала сохранить брак, потому что оставаться замужней женщиной – само по себе достижение, но бывает, что обстоятельства выходят из-под контроля, и таких обстоятельств накопилось не одно и не два. (Неужели они действительно вышли из-под ее контроля? Или она сама виновата? Женщина-психоаналитик не приветствовала такой ход мыслей, но время от времени перед Люси ребром вставал вопрос: а что, если алкогольная зависимость Пола развилась именно на почве их отношений, а не по воле Божьей и не в силу наследственности, хотя две последние причины – в сущности, одно и то же. Вероятно, не требуй она от мужа побольше того и поменьше этого, все осталось бы на своих местах. Что бы там ни твердила ей психоаналитичка, разве у кого-нибудь есть монополия на истину?)
– Встать сможешь?
– Зачем?
– Чтобы мне не пришлось вызывать полицию.
Он посмотрел на нее с глубокой обидой:
– А с какой стати?
– Ох, Пол.
– «Ох, Пол» – это не ответ. Довольно кормить меня своими «Ох, Пол». Я уже сыт по горло этими «Ох, Пол». Но почему-то ни разу не слышал…
На фоне избытка «Ох, Пол» ему определенно не удавалось придумать, чего же он ни разу не слышал, но и уходить от нащупанной темы не хотелось.
– Ни разу не слышал нормального «Пол».
– «Ох, Пол» выражает сочувствие и отчаяние. Меня переполняет и одно, и другое, но если второе мне неподвластно, то первое вполне можно урезать, если тебе от этого полегчает.
– Вот и нечего пороть всякую чушь про полицию.
Ей показалось, что вся злоба из него вышла и полицию вызывать не потребуется. А вдруг это повторится – что тогда? Она знала его как облупленного: двое детей, девять или десять родительских вечеров, одиннадцать или двенадцать рождественских праздников, восемь-девять отпусков во Франции, пять сезонов «Прослушки», сотни половых актов и заказов еды навынос. (Или тысячи? Если сложить половые акты и заказы еды навынос, то как раз и получится четырехзначная цифра, только кто будет заниматься такими вычислениями?) А полиция тут с какого боку?