другой, десяток, сотня мужчин сумели бы оценить ее благие намерения по отношению к тем, кто менее удачлив, не замедлили бы похвалить ее, наговорить ей комплиментов...
Эбнер Джойс глубоко уважал женщин, но питал отвращение к ухаживанию и в своей целомудренности часто не знал меры: был резок и нередко задевал женское самолюбие. Для него не существовало тонкости взаимоотношений между полами, он видел прежде всего человеческое существо как таковое. Он держал себя с женщинами точно так же, как он держал себя с мужчинами, и к пожилым женщинам относился не хуже, чем к молодым. Он вел себя с Клайти так же, как и с Юдокси Пенс, и точно так же вел бы себя с самим Уайлендом, — только с Клайти, пожалуй, несколько строже из-за ее эксцентричного поведения и манеры держаться вызывающе. Он проучил ее, как того заслуживала девица, которая посещает сомнительные зрелища, завивает свои желтые кудряшки, строит глазки незнакомым мужчинам и разделяет пустые развлечения плутократов.
— В чем дело? — недоумевала Клайти. — Разве мы не должны понять новые социальные условия и постараться их улучшить? Пройдитесь хотя бы по двум-трем улицам в портовых кварталах, загляните в дома, там вы такое увидите, — просто ужас!
Нет, Эбнер не мог согласиться.
— Неужели вы полагаете, что эти портовые кварталы, как вы их называете, непригляднее скотных дворов в начале марта? Или думаете, что дешевые балаганы более скучны, чем Главная улица зимой?
Все мысли Эбнера были слишком долго сосредоточены на бедственном положении сельскохозяйственных районов, чтобы обратиться к страданиям и несправедливости, выпадавшим на долю обитателей города. Он рассматривал город только как угнетателя деревни, а Леверетта Уайленда, о котором напомнило ему наивное щебетание Клайти, считал неким олицетворением города.
— Знаю я вашего Уайленда, — заговорил он, — встречался с ним. Мне о нем все известно. Уайленд живет на ренту. Имущество, доставшееся ему по наследству, теперь приносит вдвое болыший доход благодаря непосильному труду других людей. Пищей, одеждой, кровом — всем благополучием обязан он повышению ценности своего имущества, не связанному с его личным трудом.
— Живет на ренту? Не понимаю, что в этом дурного? Я тоже живу на ренту, если удается ее получить. А раз уж вы заговорили о повышении ценности, то разрешите вам заметить, что существует и такая вещь, как понижение ценности.
— Чепуха! Это — лишь возникающие изредка водовороты, не могущие остановить стремительный поток.
— Ничего подобного! — запальчиво воскликнула Клайти, увлеченная спором. — Вы поняли бы это, если бы присмотрелись к большому городу и увидели его непрерывный и неровный рост. Еще не достроенные кварталы становятся предметом темных махинаций: застройщики крайне непорядочно ведут себя, и дома идут на снос, прежде чем их успевают достроить. А что касается старых домов, то на них вообще не находится квартирантов, и мой бедный папа рискует не вылезти из затруднений, если только не сдаст их всяким темным личностям.
Клайти смело высказала свою точку зрения; вопрос был сугубо экономический, социологический, и они спорили как двое деловых людей. Так уж у Эбнера почти всегда получалось при разговоре с женщинами.
Что же касается домовладельцев, то их заботы не вызывали сочувствия Эбнера. Самыми темными из всех «темных» личностей были в его глазах владельцы сейфов, набитых закладными на земельные участки, а таковыми было большинство городских дельцов.
— Уж эти города, эти города! — проворчал Эбнер; затем добавил более мягко: — Ну, ничего, скоро они исчезнут.
— Исчезнут! Вот это здорово! Да известно ли вам, что восемнадцать и три четверти процентов населения США живут в городах с количеством жителей в сто тысяч и выше и что процент этот растет, как..
— Города распадаются, — упрямо настаивал Эбнер, — разваливаются от собственной тяжести, как снежный ком. И от собственной порочности. Люди возвращаются к земле, к земле, откуда они пришли. Этому способствуют усовершенствованные виды транспорта.
Эбнера не задевали проблемы города — он попросту отмахивался от них. Но лицо его оставалось хмурым, несомненно он думал об извечных бедствиях деревни.
— Пусть вас не волнуют трудности, которые приходится переносить жителям города. Это временные трудности, они возникают из-за скученности населения. Люди сами позаботятся о себе. Но не надо превращать их страдания в забаву, в повод для эгоистических развлечений — вам и вашим знакомым следует помнить это.
У Клайти перехватило дыхание. Неужели она всего лишь пустая и ветреная девица, порхающая как мотылек? Зачем тогда она пытается протянуть Руку Помощи обездоленным, — не лучше ли довольствоваться Успехом в обществе и отбросить остальное?
— Я думала предложить вам как-нибудь со мной пообедать, в одном новом квартале, где я часто бываю, но теперь...
— Я не привык «обедать», — ответил Эбнер.
VII
— Буду рада видеть вас у себя, — сказала миссис Пенс, собираясь уходить и высматривая среди множества фонариков, занавесей и снующей публики, куда же запропастилась Клайти. — Племянница сейчас гостит у меня, и я уверена, что она будет рада снова повстречаться с вами.
Эбнер тоже смотрел вокруг, стараясь отыскать ее подопечную.
Клайти между тем сидела за чайным столиком с Медорой Джайлс, сердито грызла брошенную кем-то имбирную вафлю и отчаянно жестикулировала.
— Ни разу в жизни не встречала такого типа! Я с ним больше не разговариваю! Медведь, грубиян, — негодовала она.
Маленький О’Грейди, который подавал к столу нарезанный лимон, не на шутку перепугался. «Он всех отпугнет от нас!» — подумал бедняга.
Медора, улыбаясь, смотрела на Клайти.
— Ну-ну, не так уж Эбнер страшен, — мягко возразила она. — Стивен последнее время очень к нему расположен: серьезный человек, с такими благородными стремлениями.
— А вы сами? — перебила ее Клайти.
— Мы с ним пока не беседовали: я прохожу, как видно, испытательный срок. Он оглядел меня издали, и у него возникли сомнения. Либо они рассеются, либо нет.
— Какие сомнения?
— В его глазах я отступница, европейка, упадочная, ущербная, — словом, «табу».
— И он это сказал?
— Сказал! Неужели мне нужно все объяснять?
— Если вы и на самом деле такая, то это скоро обнаружится.
— Значит, Эбнер как бы пробный камень?
— По-видимому! Вот я оказалась ничтожеством, глупой девчонкой, которая развлекается всякими пустяками. Он не выбирает выражений.
— Не беспокойтесь за меня, — уверенно произнесла Мелора. —Я знаю, как с ним надо себя вести.
Миссис Пенс продолжала высматривать Клайти. За окном сгущались сумерки, и освещение в мастерской