— Еще один стакан, пожалуйста, — говорю я баристе. — И немного вашей выпечки.
— Конечно, — отвечает девушка.
Через несколько минут, пытаясь удержать в руках два стакана и пакет со свежей выпечкой, от которой мой желудок начинает урчать, я останавливаюсь перед Гейбом.
— Здравствуйте.
Он улыбается и продолжает трясти чашкой, желая прохожим счастливого Рождества, хотя они игнорируют его.
— Как поживаете, Гейб?
— Все хорошо, мэм.
Его вежливость вызывает у меня улыбку, и я протягиваю ему кофе и пакет с выпечкой.
— Это для вас.
Гейб смотрит на меня, потом на пакет. Мне грустно видеть его нерешительность, хотя он, несомненно, голоден. Прошлым вечером он таким не был, и, возможно, кто-то в городе сказал ему что-то.
— Спасибо. Вы не обязаны были этого делать. — Он тут же открывает пакет и, как мне кажется, глубоко вдыхает.
— Я знаю, но моя дочь считает вас своим другом, и я хотела бы… Ну, не знаю, чего бы я хотела сейчас.
— Счастья, — говорит Гейб, но я не уверена, отвечает ли он мне, или находится под впечатлением от лучшего пончика с яблочным сидром в Новой Англии.
— Рада, что вам понравилось, — указываю я на наполовину съеденный пончик, не обращая внимания на крошки, прилипшие к его лицу.
— В вас есть надежда, — говорит он. — Я вижу ее в ваших глазах.
Я наклоняю голову и изучаю его.
— Надежда на что? – спрашиваю я.
Гейб задумчиво смотрит на прохожих. Интересно, пытается ли он меня игнорировать. Может быть, он просто хотел бы стоять здесь один, или может, он не в себе, либо страдает от посттравматического расстройства, и я слышу, только то, что хочу услышать. Но, кажется, это не тот случай.
— Забавно, какими несчастными иногда делает нас любовь. И все же в вас, кажется, есть искра. Я ее вижу, — говорит он спокойно.
Хотелось бы назвать его сумасшедшим и сказать, что он понятия не имеет, о чем говорит, но он прав. Проснувшись сегодня, я почувствовала себя лучше, как будто у меня стало больше энергии. Руби тоже это заметила. Она все утро весело болтала со мной о своем последнем дне в школе перед каникулами и о том, что она собирается крепко спать рождественским утром. Но я-то знаю, что это полная ерунда. Она проснется еще до рассвета и будет прыгать на моей кровати, умоляя встать, потому что к нам приходил Санта.
— Вы должны идти по пути, проложенному перед вами, а не по тому, что вы выдумали. Счастье там, оно ждет вас, и пока в вас есть надежда, вы найдете его. Спасибо за кофе и пончики, миссис Саттон. Очень признателен. Я покорен вашей добротой. Понятно в кого пошла Руби.
Он кивает, наклоняется, чтобы собрать свои вещи, и уходит. Я же остаюсь стоять, потеряв дар речи. Уже не раз этот человек говорит именно то, что мне нужно было услышать.
Не знаю, как долго я там стою. Гейб давно уже скрылся за зданием. Меня так и подмывает последовать за ним, спросить еще совета, но я продолжаю стоять на месте, все еще ошеломленная его красноречием. Хотелось бы знать, кем он был до того, как его демоны взяли над ним верх, и он оказался на улице, бездомный и нищий.
— Что ты делаешь? — Голос сестры застает меня врасплох.
— Хм… — оглядываюсь я, гадая, где именно нахожусь.
На глаза попадается витрина со сценой из фильма «Чудо на 34-й улице», где Крис Крингл держит за руку Сьюзен. Не помню, как добралась до универмага, но, тем не менее, я здесь.
— Ты в порядке? Может, ты упала и ударилась головой?
— Извини, что?
— Ты какая-то потерянная.
— Нет, я в порядке, просто…
— Просто что, Гвен?
Я качаю головой и улыбаюсь.
— Ничего. Все в порядке. Готова к великим покупкам? — пытаюсь я отвлечь ее.
Я могла бы поклясться, что Гейб стоит на другой стороне улицы, ближе к парку, а не на другом конце города.
Моя сестра вздыхает.
— Да. Мой список растянулся на целую милю. Ты придумала, что дарить маме и папе?
Я тянусь к двери.
— Понятия не имею. Им невозможно угодить.
Когда мы заходим внутрь, Санта сидит в сторонке и выкрикивает "Хо, хо, хо".
— Помнишь, как мы приходили сюда в детстве, чтобы посмотреть на него? — спрашиваю я, указывая на мужчину, одетого в красное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, и помню, как ты однажды дернула беднягу за бороду, потому что какой-то мальчишка сказал тебе, что она ненастоящая.
Я бледнею от воспоминаний.
— Санта сказал мне, что за это у меня в чулке будет уголь. Я была так напугана рождественским утром.
Элиза громко смеется при этом воспоминании. Я была в ужасе. Как и мои родители.
— Вперед, за покупками! — говорю я, таща ее по проходу.
— Эмбер к нам присоединится? — спрашивает сестра.
— Нет, она не смогла взять отгул. Что-то там с приближающимся аудитом в конце года.
Мы с Элизой начинаем вместе, но через некоторое время наши пути расходятся. Я не могу ничего найти, и меня это немного беспокоит. До Рождества осталось всего несколько дней, а мне еще столько всего нужно купить.
Я случайно натыкаюсь на отдел мужской одежды и колеблюсь, прежде чем переступить воображаемый порог. Мне здесь ничего не нужно, потому что подарки для Рори уже куплены и спрятаны глубоко в моем шкафу. Я не завернула их, в основном потому, что не знаю, кто их будет дарить, я или Руби. И все же я ловлю себя на том, что перебираю фланелевые рубашки, и беру парочку.
— Для кого они? — Элиза берет одну из рубашек и трет ткань между пальцами.
— Для Гейба. — Я резко замолкаю.
— Ты с кем-то познакомилась. — Это не вопрос, а скорее обвинение.
Мне требуется минута, чтобы прийти в себя после допущенной мной ошибки.
— Нет, и я не знаю, почему назвала его имя.
Я смотрю на груду одежды у себя в руках и понимаю, что последние несколько вещей действительно подобрала для этого человека. Я едва его знаю, но, кажется, хочу помочь. Я и раньше работала волонтером в приюте для бездомных, но никогда не покупала им одежду.
— Кто он такой?
— Помнишь человека, с которым Руби разговаривала на катке?
Элиза кивает.
— Ты покупаешь одежду для этого бомжа?
Слово бомж мне не нравится. Я морщусь, глядя на нее.
— Я вижу его по-другому. И Руби тоже.
— Ты точно не падала и не ударялась головой? Может, отвезти тебя в больницу?
— Трудно объяснить, но я разговаривала с ним несколько раз и… не знаю, что-то в нем есть. — Я делаю паузу и качаю головой. — Знаю, это трудно понять, возможно, это потому, что я переживаю из-за нас с Рори, я совершенно запуталась, но Гейб знает, что сказать, когда меня гложут сомнения.
— Теперь и я запуталась. Хочешь сказать, что доверяешь этому человеку?
— Нет, я такого не говорю. Как я уже сказала, это трудно объяснить.
— Ну, ты можешь объясниться позже, за обедом.
Я не удивлена, когда вижу Эмбер в ресторане, сидящую в одиночестве с двумя дополнительными меню. Оставив меня в мужском отделе, моя сестра уткнулась в свой телефон. Думаю, она позвонила Эмбер и сказала, что у меня кризис среднего возраста, потому что я делаю покупки для Гейба.
Элиза садится рядом с Эмбер, не оставляя мне выбора, кроме как сесть напротив них обеих. Я улыбаюсь, кладу свои вещи рядом с собой, беру меню и прячусь за ним, притворяясь, что все отлично. Ладно, может быть, не отлично, но я чувствую себя лучше с нашей последней встречи на катке.
Официантка подходит, принимает наши заказы и забирает меню, оставляя меня без прикрытия перед проницательным взглядом Эмбер.
— Ну, как дела на работе? — спрашиваю я ее.
— О, нет, нет. Мы здесь, чтобы поговорить о твоем таинственном мужчине.
Я закатываю глаза, затем бросаю острый взгляд на сестру, которая, очень кстати, высматривает что-то в окно. Меня так и подмывает выглянуть наружу, посмотреть, не найду ли я Гейба, чтобы отдать ему вещи, которые купила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Во-первых, он не таинственный. Вы видели его на катке на днях. Во-вторых, он не мой мужчина. — Я подражаю ее голосу, когда говорю «мой мужчина».