Ирина Волчок
Из жизни непродажных
Глава 1
– Да что ж это такое?! Что ты выдумываешь?! – Лана в негодовании развернулась от плиты. С ложки на пол плюхнулась клякса жидкой каши.
– Ни-че-го, – раздельно произнес Олег. Впечатал в стол стакан с остатками сока и, так же впечатывая подошвы в пол, ушел из кухни. Хлопнула входная дверь.
Расстроенная и растерянная, Лана присела на краешек кухонного дивана, так и держа в руке ложку, и всерьез задумалась: с чего бы это Олег нынче так суров? Все это продолжение с утра пораньше вчерашней сцены ревности выглядело по крайней мере нелепо. Олег никогда ее не ревновал. Некоторым женщинам нравится, когда их ревнуют. Ревнует – значит, любит. Лана точно знала, что муж ее любит, и без таких экзотических доказательств, как ревность, вполне обошлась бы. Главное – с какой стати?! Ну, вьется вокруг нее этот мальчишка, ну, смотрит преданными собачьими глазами… На взгляд Ланы, поведение мальчишки ничем особо не отличалось от поведения всех стажеров, которые приходили в газету. С новыми сотрудниками работала именно Лана, можно сказать – курировала молодежь, так что в элементах их бескорыстного подхалимажа не было ничего удивительного. Сто раз так было. И еще сто раз так будет. И ни разу Олег даже внимания не обращал на то, кто там вокруг нее вьется и как там на нее смотрят. А в этот раз не просто обратил внимание, так еще и выразил свое недовольство. В ответ на его недовольство она выразила свое. Наверное, это было неправильно. Вчера он замолчал и промолчал весь вечер. Лана значения этому не придала. Думала, сном глупости уйдут, утро вечера мудренее. А он с утра пораньше – по второму кругу: зачем смотрела, да почему поощряла, да почему не поставила на место… Главное – абсолютно на пустом месте! Обидно. Совершенно непонятно, почему некоторым женщинам нравится, когда их ревнуют…
А забытая на огне каша тем временем попыхтела-попыхтела да и подгорела. Лана наконец учуяла запах гари, кинулась к плите, выключила огонь, помешала… глянула на часы – и сердито проворчала, доставая кукурузные хлопья и молоко:
– Олег, это все из-за тебя. Мальчишки должны сказать тебе спасибо…
Каша по утрам, особенно овсяная, была пунктиком Ланы. Она считала, что ничего полезнее овсяной каши не может быть. Сыновья, честно говоря, с этим не были согласны. Особенно младший, пятилетний Тимка.
Лана отправилась будить детей, на ходу по привычке бормоча себе под нос:
– Ну как можно так расстраивать человека перед работой!..
Перед комнатой мальчиков она остановилась, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и, вроде бы обретя душевное равновесие, осторожно открыла дверь.
Не раздвигая плотных клетчатых штор, которые так надежно охраняли уют от ноябрьского хмурого утра, Лана включила настольную лампу. С верхнего яруса кровати послышались возня и басовитое ворчание, из подушки нижнего вынырнула белобрысая взлохмаченная голова, огляделась бессмысленными синими глазами и опять нырнула в подушку.
– Вставайте-вставайте, сони! – бодрым голосом сказала Лана.
Голова Тимки снова вынырнула из подушки.
– Мам! Я в сад не пойду! – тревожным шепотом сказал он.
– Это почему же? – Лана села на край кровати, выгребла Тимку из-под одеяла, прижала к себе, теплого, душистого и уютного.
– А чего эта Беляева на меня смотрит! – проворчал Тимка, удобнее устраиваясь на коленях у матери. – Она так смoтрит, что я чаем поперхиваюсь…
– Это кто там с утра канючит? – раздался сверху презрительный ломкий басок, и еще одна белая голова, только побольше, нависла над ними. – Кто хвалился, что супермен? Супермены на девчачьи взгляды плевать хотели… – Четырнадцатилетний Платон спрыгнул с верхнего яруса и дернул младшего за хохолок на макушке. – Let’s take the cold shower!
Тимка беспомощно покосился на Лану:
– Чего он, мам?
– Водичкой холодной обольемся, говорю! Давай заползай! – Платон присел на край кровати и подставил брату спину.
– Ма! Не хочу-у, – заныл Тимка, но Платон (в обиходе Тошка, Платоша и так далее, в соответствии с моментом) уже подхватил его под попку и взгромоздил к себе на закорки. – O! Sorry! Hi, ma!
– Доброе утро, – ответила Лана и потрепала его жесткие волосы. – Сходил бы ты с братом постричься.
– Угу, – кивнул Платоша и через плечо глянул на братишку, с самого утра недовольного жизнью. – Все, начинай дрожать. Поехали!
Через минуту донесся шум льющейся воды, Тимкин визг и Тошкино уханье: братья принимали холодный душ.
В детском саду, как всегда по утрам, слышны были рев и крики: «Мамочка, не уходи!» – это из младших групп. В Тимкиной средней группе переодевались сопя и хмурясь, но уже не ревели. Пока Тимка облачался в шорты и сандалии, хорошенькая как кукла Аллочка Беляева выскочила из игровой и молча уставилась на него черными глазищами. Тимка торопливо натягивал шорты и гневно сопел, косясь на девчонку. Надо вмешаться…
– Аллочка, что же ты со мной не здороваешься? Доброе утро, – сказала Лана.
– Доброе утро, – пробормотала та и быстро ретировалась обратно в игровую.
– Все равно смотреть будет, – обреченно буркнул Тимка и горестно вздохнул.
– Тим, – Лана невольно тоже вздохнула и села на длинную скамейку рядом с сынишкой. – Она просто хочет с тобой подружиться, а как – не знает. Ты сам к ней подойди, какую-нибудь игру ей предложи. Вот увидишь, все сразу наладится! Мальчишки всегда должны первыми к девочкам подходить.
Тимка помолчал, повозил ногами по полу, хмуро спросил:
– А если я с ней дружить не хочу?
– Точно – не хочешь? Гм… Тогда терпи ее взгляды без нытья, что поделать. Но ты все же подумай: может, не так уж ты с ней не хочешь дружить? Подумай-подумай. – Лана поцеловала сына в макушку и поднялась со скамейки. – Мне пора. Иди к ребятам. Тошка тебя заберет в пять.
Тимка молча кивнул и неохотно побрел в комнату.
У сына проблема! А что делать в таких случаях, она не знала. Стыд и позор. По дороге в редакцию она еще немного поломала голову над тем, как быть с Тимкой, а потом незаметно стала думать о своей утренней стычке с мужем. Конечно, это была не первая ссора, за пятнадцать-то лет жизни! Но чтобы из ревности, да еще к кому… Разумеется, она внимательно отнеслась к этому Сереже. Она всегда очень внимательно относилась к практикантам. А этот – совсем мальчишка, чуть старше Платона. Вырос в интернате. Кто же не знает, какие перспективы обычно у детей, выросших в интернате? А он сам в университет поступил. Значит, и характер, и способности есть. И попал с корабля на бал: утром вышел на работу – а вечером банкет.
Она вообще не замечала, что этот мальчик оказывает ей особое внимание. Вчера не замечала. А сегодня вдруг подумала, что весь вечер он ел ее глазами, как… Беляева – Тимку! Смешно. Но она-то в чем виновата? В том, что пару раз потанцевала с ним? Она со всеми танцевала – и с Костиком, и с Сашкой, и с дядей Борей… А потом все вдруг заметили, что Олег молчит, над шутками не смеется и вообще… закаменел. Таким от него холодом повеяло, что все сразу протрезвели – и по домам, по домам…
От этих мыслей Лана так расстроилась, что чуть не проехала остановку возле старого, солидного дома, где они арендовали половину третьего этажа под редакцию. Как всегда торопливо взбегая по ступенькам, она вдруг резко притормозила у большого зеркала между этажами: из его глубины на нее смотрело такое юное, длинноногое, белобрысо-стриженое, глазастое… Практикант ее просто за свою ровесницу принял, – вдруг догадалась Лана. И насмешливо подмигнула своему отражению: вот бедняга, как потом, наверное, переживал! Когда узнал, сколько ей лет и сколько у нее детей. И сколько лет старшему… В том, что Олег сердится, нет ничего хорошего, конечно… Но в том, что его жена так выглядит, нет ничего плохого.
Олег оценивающим взглядом обвел своих коллег, полукругом сидящих у его стола. Не выспались, конечно, после вчерашнего. Ну, ничего, взбодрятся. Повод для праздника был, на его взгляд, серьезный: четыре года «Объектив» продержался, не сдав позиций газеты непредвзятой и непродажной. Это в наши-то дни!
– Ну что ж, начнем. Как идет новый номер, Борис Викторович? – обратился он к своему пожилому заместителю.
– Вроде в графике идем, – осторожно ответил тот. – Тринадцать полос сверстаны, третья и пятая ждут досылов, на первую делаем коллаж к Таниной статье о сносе исторического памятника.
– Только у меня проблема! – подскочила с дивана кругленькая и упругая, как мяч, Татьяна Мальцева. – Мэр комментарий давать ни в какую не хочет! Ускользает и ускользает… А весь город гудит, что у него в этом сносе на Котельной большие личные интересы.
– Твоей статье его отказ не повредит. Назови ее «Молчание»…
– «Молчание – золото!» – уловила мысль Олега Таня.
– «И»! – подал голос Саша, отрываясь от перешептываний с симпатичной соседкой.
– Что «и»?
– «И золото»…
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/1/1/4/5/9/0/114590.jpg)