Читать интересную книгу Из жизни непродажных - Ирина Волчок

– Я слыхала, ты из самой Москвы? Корреспондент, говорят… К Семену, чо ль?

Олег только кивал, бросая в рот пельмень за пельменем, политые необыкновенными самодельными соусами, которые оказались в тех самых баночках.

– Ну, а теперь и кофейку можно. Тебе сколь ложек класть?

– Две, Марина Карповна. И без сахара.

– Я тоже такой пью. – Она залила гранулы кипятком и с наслаждением вдохнула пар. – Вот дух-то райский!.. А тебе, надо думать, курить пора? Да ладно, тут дыми, не махру, чай, смолишь…

– Спасибо, Марина Карповна. – Олег с удовольствием закурил. – А вы только растворимый кофе любите или и натуральный пьете?

– Да любой, лишь бы свежий! Только у нас залеживатся кофеек в лавке, мало любителей-то…

– Я вам обязательно пришлю настоящей арабики, как только в Москву вернусь.

– Ну вот еще! И не думай, – смутилась Марина Карповна. – Расход какой… За что ж мне подарки такие-то? Или тебе надо чего? Зачем-то ведь приехал?

– Ладно-ладно, успокойтесь, – засмеялся Олег. – А что касается цели моего приезда, вы правильно догадались, я из-за Прокудина здесь. Он нам жалобу прислал, будто бы у него ферму силой отобрали.

– Чо? Во врет – и не краснеет! Да он ту ферму пропил за полгода! Тот парень незнамо за чо и деньги-то заплатил… Ты его, Сеньку, не больно слушай, халявщик он, так и знай. Видала я, к нему тут на иностранных машинах-то ездили… А после денежки объявились, он ко мне зашастал за первачком… Я ведь не дрянь всяку гоню, а настойки делаю на травах, можно сказать, целебные. Мне секреты от бабки моей перешли. Да толь у нас в деревне мужиков питущих шибко много развелось, чо я на них добро переводить буду? Я им самогонку продаю. Осуждашь? – вдруг остро глянула она на Олега.

Олег смутился. Наверное, должен осуждать – но почему-то не только не осуждает, а… нравится ему у Марины Карповны, симпатичный она человек.

– Ну, понятно, – улыбнулась она, хотя Олег ни слова не сказал. – Я сейчас, погоди маленько…

Куда-то вышла, через пару минут вернулась с бутылками в руках: в одной – пластиковая, из-под какой-то газировки, в другой – красивая, темного стекла.

– Вот эту Сеньке снесешь, – протянула она пластиковую бутылку с мутноватой бесцветной жидкостью. – А это тебе, в Москву свези да друзей хороших от меня попотчуй. Да не доставай ты деньги! Это угощение.

Олег оставил Марине Карповне свой адрес и телефон, пригласил приезжать в гости, с сожалением распрощался и наконец пошел к дому Семена. Тот ждал его у калитки, уцепившись за перекошенные досочки не слишком чистыми руками, нервно облизываясь и помаргивая слезящимися глазками.

Олег вручил ему бутылку и спросил, как добраться до фермы.

– Дык а… говорить будем? – Прокудин показал глазами на бутылку, которую бережно и нежно прижимал к груди.

– Да что говорить… Вы обо всем написали. Теперь послушаю другую сторону.

– А-а!.. Дык поздно уже ехать. Ты переночуй у меня, а утром туда за молоком машина поедет.

Олег представил себе, как будет спать в вонючей избенке, и пожалел, что не напросился на ночлег к Марине Карповне.

– Где у вас местная администрация… то есть контора или правление?

– Дык прямо иди, в конце улицы контора будет. Только там один сторож щас… Может, проводить? Я могу, что ж…

– Нет уж, я лучше сам, – не очень вежливо отказался Олег, торопливо попрощался, повернулся и зашагал прочь.

Кое-как продремав на лавке в предбаннике конторы, куда пустил его сторож, Олег ранним утром на молоковозе подъехал к ферме.

Раньше ему не приходилось писать о сельском хозяйстве. И на фермах бывать тоже не приходилось. Горожанину в нескольких поколениях вид раскисших весенних дорог, коров, месящих грязь в стойлах, запахи навоза и силоса показались малопривлекательными. На территории фермы, состоящей из нескольких убогих, на взгляд Олега, строений, возились одетые в резиновые сапоги и телогрейки мужики. Он спросил одного из них, как ему найти Павла Стечкина, и тот зычно крикнул: «Паша! По твою душу!» Из ближайшего строения появился огромный парень в поношенном камуфляжном костюме, с вилами в руках.

– Ну? Чо надо? – недовольным тоном человека, которого отвлекают от важного дела, пробасил он.

Олег шагнул к нему, представился, протягивая руку:

– Корреспондент «Новостей России» Олег Камнев. По вашу душу, как вас уже информировали.

Парень тщательно обтер свою лапищу о штаны, сжал ладонь Олега и энергично тряхнул. Олег едва сдержался, чтобы не охнуть, – силища у парня была необыкновенная.

– Из самой Москвы, чо ли? – широко, белозубо улыбнулся «эксприятор», как называл его Прокудин.

– Жалуются на вас, приехал за правдой, – невольно улыбнулся в ответ Олег.

– Еще и в столицу затеялся жаловаться, тля зеленая! – беззлобно ругнулся Павел. – Слышь, москвич, ты походи тут, погляди, как мы живем, а мне телятам насыпать надо. Управлюсь – найду тебя, обустрою с дороги.

Олег выбрался со двора фермы, и его повела утоптанная тропинка. Земля одевалась первой весенней зеленью, и он с наслаждением вдыхал ее запах. Тропинка взобралась на пригорок – и внизу Олегу открылось большое круглое озеро. Полуденное солнце искрилось на воде, вытапливало последние островки льда. Олег присел на большой, выглаженный, наверное, многолетними посиделками валун…

Здесь и отыскал его через некоторое время Павел.

– Чо, москвич, нравится у нас? – Павел хозяйским жестом с гордостью раскинул руки. – Красота! Воздух пить можно… Я, когда это озеро увидел, сразу сказал: здесь жить будем! Ну чо, пидэмо куштуваты?

Олег с интересом поглядел на него:

– Ты кто? То «чокаешь», как сибиряк, то «хекаешь», как украинец, да еще и словечки украинские…

Павел хохотнул и произнес какую-то гортанную фразу.

– А это на каком? – спросил Олег.

– Это на афгани. Вернее, не на афгани, а так… – Павел смущенно хмыкнул и объяснил: – У меня врожденная способность к подражанию. Как у скворца или… попугая. Где живу, там и нахватываюсь – и словечек, и акцентов. Это абсолютным музыкальным слухом называется. А вообще я русский, просто вырос на Украине, в Николаеве, – знаешь такой город? Мой батька долго там служил. Он военный летчик у меня.

– Мой тоже летчиком был. Испытателем.

Они посмотрели друг на друга с откровенной симпатией.

На видавшем виды «козлике», близнеце того, на котором Олега подвез к Прокудину словоохотливый шофер, приехали в село, прошли в бревенчатый дом, добротный, но далеко не новый.

– Хозяйка моя на ферме, так что кормить я тебя сам буду, – сказал Павел, выставляя из холодильника тарелки с нарезанным розовым салом и деревенской колбасой. Задумчиво постоял и решительно захлопнул дверцу старенького «Минска».

– Ты извини, москвич, выпивать вечером будем, лады? У меня еще дела на ферме. А пока давай, чем богаты…

Павел, достав из печи чугунок, стал разливать по глубоким тарелкам щи. У Олега, ранним утром выпившего одинокую чашку холодной водицы – кофе-то он Марине Карповне подарил! – аж голова закружилась.

– Ух как пахнет! А я только вчера впервые увидел русскую печь. И еду из нее впервые попробовал.

Павел взглянул на него с добродушной иронией:

– Темнота столичная! Да уж, в ваших ресторанах такого никогда не приготовят. А тут Аленка еще и картошечки натомила – с сальцем, с лучком… Ты погоди, она вечером еще шанежек напечет – тогда скажешь. Что медлишь? Давай, садись.

– Павел, а где твое «чо»?

– Так я с москвичом г’ва-арю, – подчеркивая твердое «г» и растягивая «а», объяснил Павел. – Абсолютный слух, что поделаешь…

Во время обеда они почти не говорили, потом так же молча одновременно закурили, и Павел, пристально глянув на Олега, сказал:

– Спрашивай.

Олег нашел в сумке прокудинское письмо и молча протянул его Павлу. Тот прочитал, с досадой помотал русоволосой головой.

– Зачекай хвылечку… – вернул письмо Олегу и скрылся за плотными пестрыми шторами, отделяющими кухню от «залы». Через минуту вернулся, сел, развязал тесемки потрепанной папки с надписью «Дело №».

– Тут, москвич, не все так просто. Вот смотри, ферму эту я выкупил, правда, не за большие деньги, но по всем законам. И то, что я купил, слова доброго не стоило. При Советах нормальное хозяйство было, небольшое, но отлаженное. Но потом быстро пришло в упадок, запустело: народ кто в челноки подался, кого за счастьем в город потянуло, кто спился совсем. Тогда-то Прокудин ферму и приватизировал. Как уж это ему удалось – не знаю, не вникал. Только повел он дело, на мой взгляд, странно: коров перерезал и мясо продал, а тех, кто под нож не сгодился, – голодом уморил. Такой вот фермер… В общем, к тому времени, как мы с женой приехали, Прокудин был гол как сокол. А нам место сильно приглянулось, я говорил уже. Я, как отвоевал в Афгане, к родителям вернулся, они тогда уже в Подмосковье жили. Тут меня с Аленушкой судьба свела. И вот женился я, а работы путной не найду никак. Пробовал и охранником, и телохранителем – не могу, в лом… А больше – ну ничего, хоть наизнанку ввывернись! Аленка и говорит: поехали на мою родину. Я потосковал-потосковал да и согласился. Так что ферму эту я законно приобрел, и врет Прокудин про угрозы, он мне ее с радостью отдал, еще и «спасибо» говорил.