Андрей Цыганов
Речь через завесу
стихи
«Этот сборник стихов есть результат моего творчества, начиная с тринадцати лет. Не так много стихотворений осталось с того раннего времени, но какие-то стихи, родившись тогда, прошли сквозь все эти годы почти неизменными, и даже часть из них вошла в эту рукопись, а хороши они или плохи – мне не так-то просто оценить. Спасибо, что Вы открыли эту книгу.
И еще: спасибо всем тем, кто помогал и помогает мне на жизненном пути, и без кого эта книга вряд ли бы с остоялась. В первую очередь моим родителям, брату и близким, а также друзьям, особенно Валере Шахбазяну, Ане Севортьян и Владимиру Трошину».
Андрей Цыганов
Пасха во Флоренции
Проста погода, без лукавства,не моросит, но и не греет.Собор и баптистерий – Пасха,католик празднует евреяв век эволюции христианства.
Река людей течет по пьяцце,мелькают лица, бедра, арки,ветшают улочек изнанки,в такт карусельному эрзацушныряют по толпе цыганки.
Давид не внемлет фотовспышке,его глаза остекленели.Венеры томны в башни вышке,старик раввин давно не дышит,висит в картинной галерее.
Века прошли – мне это снилось.Путеводитель на закладку.Тут все давно уже случилось,лишь крыши стройно держат кладкуот возрождения к упадку.
Терраса, плотный запах неба,вдали торчит какой-то купол.Безвременье. И я здесь не был.А что осталось? – только небыльи птицы – вечный Божий рупор.
Развеян дым и улетает,торговец маслом драит склянки.Пасхальный саван тихо тает,по улице бредут цыганки, бредути выручку считают.
Зарисовка: Поезд. Незнакомка
Тамбур поезда для поэзии снов.Для чтения – смерч переезда.Стихи прорастают совестью слов.Велика плата проезда.
Многих много куда-то едущих,Вереницы людей-странников.Каждый делом своим ведающий,Стережет свой мир от охальников.
Незнакомка напротив щурится,Изучая глазами сближенного.Спрятаться от глаз, зажмуриться,Душит взгляд ее черней выжженного.
У нее своя печаль дождиком,У нее своей жизни меты.Если б был я в миру художником,Рисовал бы ее портреты.
Небосвод в пыли околдован,Мысли роем летят в прострации,Каждый к месту, как гвоздь прикован,В ожиданье конечной станции.
Паутинками нитей лепитНе Праведная и не Обманная,Влево-вправо мотает, слепитЖизнь-дорога обетованная.
Часы секундной стрелкой отмеряют что-то …
Часы секундной стрелкой отмеряют что-то,похожее на время и, возможно,отмерили бы точное, но сложно.
Щелк – и через мгновение – щелк —одни настенные, другие на столе.Щелк – и в ответ, как эхо – щелк —волна разносится частицей и во мневращает электроны в ритме терций,и, напрягаясь слухом в декабре,проскальзывает тихо в ум и сердце.
А на столе стоят конфеты, пьется чай,а может быть еще пока что кофе,а на стене портреты и вуальот прошлого, и прошлого заботы.Висят портреты, взор из-под стеклатакой таинственный, и все, что невозможно,описывают блеклые слова,которые отточено-серьезноведут по переулкам декабряк ступеням лестницы в накрашенном подъезде,и вместе с ним стучатся погодя,в пространство времени, побуквенно идя.
Часы настенные и на столе одни,щелчки того, что называют время,секундных стрелок шепот – погоди —приносит в жизнь таинственное зрениеи знание, которое даноуслышать нам, и, как бы в назидание,проводники проносят в мироздание,сквозь воздух, лишь слова и отставание.
Я вглядываюсь в темноту во мне…
я вглядываюсь в темноту во мне,она трещит, расходится в каньоны.исследует души своей районымой глаз, уже насытившись извне.
щель между двух миров, как бесконечность,совсем неясно где-то проступает,и пустота объемностью зияет,определяя, что такое вечность.
здесь прорастает лес, я в нем гулял,грибы, шиповник, красным земляника,любовь там не нашел, но потерял,любовь звалась, я помню, Вероника
одно лицо сменяется другим,я, кажется, кого-то даже знаю,зло сотворенное свое припоминаюс намерением, как водится, благим.
я внешнего для сходства не прошу,колодец вечности все за меня решает,он сам мне что-то мысленно вещает,а я автоматически пишу.
вот появляется надгробная полынь,на Соловки раскалывая сердце.течет народ, свои и иноверцы,рекой составов в дальний Сахалин.
то тут, то там вздымаются огни,картина ширится, уже дымят заводы,колонны маршируют, и ониидут стирать с лица земли народы.
и проступает весь двадцатый векпервоосновой нынешней скрижали,где так звучало гордо Человек,и где его весь век с землей мешали.
я вижу, как темнеет небосвод,последний праведник, отдав свои одежды,заходит в микву, он вернет собой, как прежде,земле обратно грех людской и пот.
и он до дна доходит с головой,проточных рек вода снимает кожу,его несет течением, и все же,на берег выпадет он нагой.
и тенью независимой за нимжена его выходит из пучины,и взглядом, обнимающим своим,показывает все первопричины.
расширенный до крайности зрачок,он привлечен печалью гробовоюи человечеством, заполнившим собоюкрутящийся космический волчок.
Мой автобус следует по трассе…
I
Мой автобус следует по трассе.Фонари мелькают. Вдоль лесочек.И поток, в какой-то общей массе,из цветных, неразличимых точек.
Я купил билет свой захудалый.Черным в нем проставленная дата.Мой автобус тронулся усталый,в девять-двадцать, вечером когда-то.
Раньше был он – новенький Икарус,но пахуч, как Авгиево стойло.А теперь с ним что-то видно сталось,и почти что выглядит пристойно.
Путь проходит скомкано отсюда,от начала – к пункту назначения,как отростки кровяных сосудов,ответвления времени течения.
Вот, мне кажется, я знаю это место.Я здесь был зачем-то или буду.Образ лепится из облачного тестаи какой-то тьмы, из ниоткуда.
За стеклом проносятся пейзажи.В мире все по принципу подобия.Человек здесь человека гаже,И поля – всеобщие надгробия.
Очень трудно встретить добродетельпо стране обставленной как зона.Здесь мутации обычны тех, кто светел,от нехватки, видимо, озона.
II
Я стою у входа Пантеона.Где-то в прошлом. Едет колесница.Трупы предков – времени основа.Проступают в муках чьи-то лица.
Достигая жуткого предела,я живым иду за занавеску,заглянуть в сокрытые уделы,натянув свою судьбу, как леску.
Наше прошлое – предтеча для сегодня.Мы – не просто будущего камень.Ничего не смыслим мы в Господнем,рефлексивно повторяя: «Амен».
И, когда вдруг надоест потеха,если тут ты не успеешь спиться,умереть возможно, ради смехав плоть вписавшись воина-финикийца.
А потом ты станешь полководцем.А потом ты станешь Римским Папой.А потом родишься вдруг японцем.А закончишь – мишкой косолапым.
И пойдешь ловить форель в предгорье.И забудешь, что судьба незрима.И когда в пространство канет горе,возвратишься в пригороды Рима.
III
Мне вчера открылось это знание.И сегодня жду посадки в зале.Этот рейс уходит в мироздание,так сказали на автовокзале.
IV
В пункте А справляют панихиду.В пункте Б давно все веселятся.Мой автобус, движущий планиду,у Творца проходит между пальцев.
Пес в моей квартире вислоухий.Это в будущем. А нынче легкой птицейлист в саду свалился к небу брюхом,за предел шагнув самоубийцей.
Не четкостью слога, не жирностью точки…
Не четкостью слога, не жирностью точки,Не в стройных теплицах взрастают стихи.До боли, до крови, разодранной в клочья,Пронзают и штопают душу они.
До боли, до крови, врастающий в землю,И тянущий руки поднять в небеса,Всю правду и ложь каждодневно приемлетУчившийся верить всю жизнь в чудеса.
И пишущий болью своей на бумаге,И сам удивляясь картине своей.Так мерно ступает по лунной дороге,Пытаясь достигнуть покоя на ней.
В Риме давным – давно, пожалуй, что в прошлой жизни …
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/2/8/9/8/3/3/289833.jpg)