Педро Сарралуки
Для любовников и воров
Четверг
Жизнь любит самые причудливые переплетения событий. Вся эта история не произошла бы, если бы не упаковка свечей и не буря, которая собиралась несколько часов и предупреждала о своем приближении таким оглушительным гулом, будто она с грохотом катится по небу. У меня был старый громоздкий велосипед «Орбеа», покрашенный в черный цвет: по-видимому, он еще блестел в те времена, когда служил своему первому хозяину, однако со временем краска облупилась, став похожей на тусклый и рыхлый уголь. Велосипед был очень тяжелый, и от него исходил довольно странный запах, так как я привык смазывать цепь свиным жиром, который воровал с кухни, где работал вместе с отцом. Вынужденный неутомимо крутить педали, я был постоянным объектом насмешек друзей. Почти все они уже ездили на мопедах. Обгоняя меня на шоссе, иногда – с напуганной, но счастливой девушкой на заднем сиденье – они делали вид, будто крутят педали, и смеялись. Их движение по шоссе, сопровождаемое оглушительным треском двигателя, напоминало замедленные гонки.
Я завидовал своим друзьям. Но не из-за мопедов, а из-за девушек. Я не мог понять, как им удавалось обращаться с девушками с такой непринужденностью, с видом посвященных в их интимные секреты. Со злостью и отчаянием я думал, что они таким образом хвастались теми легкими отношениями, которые в моем воображении вырастали до размеров огромной страсти. А я был не в состоянии даже представить такие отношения с женщинами. Я не мог отделаться от мысли, что, даже если бы мне нечего было скрывать, им хватило бы одного взгляда на мое лицо, чтобы все узнать обо мне. По сути дела, девушкам моих друзей, вероятно, я и в самом деле казался человеком, которому нечего было скрывать, не имевшим ни секретов, ни даже желаний, выходящих за рамки самых тривиальных. Той весной мне оставался год до получения водительских прав, которые обеспечили бы мне доступ к отцовскому грузовичку. К этому сводились все мои суетные устремления, так как вопреки своему желанию я приобрел заслуженную славу нелюдима и не знал, как от нее избавиться.
Вместо испуганной, но счастливой девушки я поместил на заднем сиденье большой деревянный ящик, потому что мой велосипед служил прежде всего для работы. На нем я развозил продукты из принадлежавшего моей матери магазинчика рядом с площадью. Кроме того, я работал помощником повара, так как мой отец, видя, что я, обуреваемый сомнениями, был не в состоянии самостоятельно выбрать профессию, решил посвятить меня в тайны кулинарного искусства. Я делал успехи на этом поприще, да и отец был хорошим учителем, но все же гораздо больше мне нравилось доставлять заказы. На улице я чувствовал себя свободным. К тому же мне было интересно заглядывать в дома своих клиентов и наблюдать украдкой за их жизнью.
Больше всего меня интересовал дом Франсиско Масдеу. Это был довольно пожилой человек, сделавший некоторое состояние на издании книг. Его дом находился за чертой города, в горах. Туда вела длинная неасфальтированная дорога, которую дожди делали труднопроходимой. Однако издателю нравилось жить именно там. Дом представлял собой большой отреставрированный особняк, находившийся на территории, где заканчивалась линия электропередачи. Из-за своей ветхости и криво вбитых столбов, державших его, провод больше походил на длинную и тонкую веревку для сушки белья. Франсиско Масдеу, которого все мы по его просьбе называли просто Пако, жил один: работу по дому выполняла приходившая из города служанка, а за садом и питомником с экзотическими птицами ухаживал работник-марокканец. Бывший издатель иногда спускался в город – как правило, просто прогуляться, а не по хозяйственным делам, – так как обычно он все необходимое заказывал по телефону. Пако шел неторопливо, опираясь на палку, в надетом на голову пыльном берете. Он покупал сыр и шампанское, а также брал напрокат несколько видеокассет. После этого издатель заходил в казино, чтобы выпить кофе и немного поболтать.
– Я – выдумка Жозепа Пла, – говорил он тем, кто соглашался его послушать. – Фантазия великого выдумщика, которая тоже чего-нибудь да стоит.
Я очень нравился Пако. Он говорил, что самое лучшее в моем характере – постоянные сомнения. Когда я проезжал мимо него на велосипеде, он останавливал меня, чтобы поговорить, и советовал читать свободных от догматизма авторов, таких как Чехов или Мопассан, и избегать Флобера (которого он называл великим ниспровергателем) – до тех пор, пока я не осознаю, что подлинная мудрость – в сомнении. «Никогда не доходи до того, чтобы назвать свою героиню шлюхой, потому что она тебя переживет». Потом я вновь ставил ногу на педаль, собираясь продолжать работу, и Пако спрашивал меня:
– Куда ты едешь?
– Честно говоря, не знаю, – врал я, а он надрывался от смеха.
Той весной в четверг я вернулся вечером в магазин, выполнив все заказы. Мать ждала меня с нетерпением. Она в отчаянии заламывала руки, но, увидев меня, вздохнула с облегчением и указала на приготовленный сверток, лежавший на прилавке.
– Возьми эти свечи. Звонил Масдеу – он сказал, что забыл заказать их и просил тебя их привезти. Он был очень нервный, ты же его знаешь. Господи, у меня голова идет кругом от всего этого. Сегодня вечером у него гости, а тут – буря собирается. Естественно, что с первой молнией у него отключится свет. Нет, все-таки лучше не езди! Да-да, так будет лучше. Я никогда бы себе этого не простила – мало ли что может случиться из-за этой ужасной бури. Решено: ты никуда не поедешь.
Я знал, как следует истолковывать слова матери. Она имела в виду, что выбор зависит от меня: если я захочу выполнить заказ – это мое дело, и вся ответственность ложится на меня, а сама она пыталась меня отговорить.
Далекий гром, протяжный, как рев зверя, встретил меня, когда я вышел на улицу. На небе, известном своим непостоянством, отдельные участки попеременно то прояснялись, то заволакивались налетавшими облаками. Однако на севере виднелась темная грозовая туча, которая неумолимо надвигалась и выглядела действительно устрашающе. Я положил упаковку свечей в ящик на велосипеде и выехал на шоссе, на длинную тополиную аллею, тянувшуюся вдоль реки. Ветви деревьев качались от порывов ветра, а листья едва отражали свет, как зеркала в полумраке. Я энергично нажал на педали. Вскоре я проехал захудалый поселок, который некоторое время назад заселили рабочие с электростанции. Там, в этом призрачном и крошечном пригороде, затерявшемся среди полей, жили самые бедные семьи округи и эмигранты из Марокко. Отсюда дорога углублялась в горы через каштановые и дубовые рощи. Через несколько километров извилистого и узкого пути началась неасфальтированная дорога. Там я должен был ехать, внимательно глядя вниз, чтобы не наткнуться на камни. Запах сырости и растений был очень сильный, слегка пьянящий. Корни деревьев появлялись на поверхности посреди дороги и вновь исчезали под землей, как извивающиеся змеи. Для того чтобы не наткнуться на них, мне иногда приходилось ехать по самому краю дороги, по мягкому ковру мха.
Дорога, длинная и извилистая, как казалось, петляла в горах. Когда я одолел значительную часть пути, крупная капля дождя упала мне на голову. Я посмотрел вверх. Там еще были видны клочки голубого неба, но грозовая туча нависла уже прямо надо мной. Я подумал, что свечи промокнут от дождя.
Однако я ошибся. Продолжали падать редкие крупные капли, и внезапно все погрузилось во мрак, но туча так и не могла разразиться ливнем. За последним поворотом показалась усадьба издателя. Калитка была открыта. Я прокатил за нее велосипед и пересек сад. Прошел мимо питомника с экзотическими птицами, в котором царила настораживающая тишина, и подумал, что птицы, напуганные приближающейся грозой, сбились в кучу в глубине своего домика. Я миновал бывший зерновой склад, превращенный в гостевой домик, и направился к дому. Невысокий холм, на котором он стоял, порос травой. На этом пригорке одиноко возвышалась большая плакучая ива, ветви которой под порывами ветра казались огромными морскими водорослями.
Как делали все и даже сам Пако, я не вошел в главную дверь, а обогнул фасад для того, чтобы пройти через дверь, ведущую на кухню. Когда я завернул за угол, порыв мокрого ветра, как будто влажной простыней, хлестнул меня по лицу. Собака издателя скулила, прижавшись к земле, но не попыталась войти со мной в дом.
Я был немного удивлен, увидев кухню пустой.
На большом столе в середине кухни стояла глиняная миска с фруктами и коробка с луком пореем. Я положил свечи рядом. Так как не раздавалось ни звука, я громко позвал Лурдес, служанку издателя, но навстречу мне вышел он сам. Пако был не в своей обычной одежде, а в костюме, который ему велик. Воротник рубашки был расстегнут. Издатель патетически воздевал руки вверх, что делало его похожим на ожившую статую оратора:
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/1/3/5/6/8/8/135688.jpg)