Читать интересную книгу Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах - Эд Лейси

В это время Роуз, наверное, уже начала беспокоиться, а может быть, даже отправилась искать меня — и тут уж мы точно потеряем друг друга. Но как же мне покрыть эти чертовы сто миль — или сколько там — до Эсбюри-Парка? Кто согласится взять на дороге такого оборванца, как я?

Из дверей отделения вышла колонна полицейских — они встали на тротуаре по стойке «смирно». Сержант отпустил их по постам. Им на смену пришла новая колонна. Шла смена патрульных. Постояв немного и поглазев на чинный ритуал, я поспешил прочь. Во всем городе у меня не было никого знакомого, а Мне надо было занять у кого-то денег, чтобы добраться до Роуз. Стоп — один приятель здесь у меня имелся!

Хэл Андерсон говорил, что живет в Нью-Йорке. Если он не в плаванье, я бы мог взять взаймы у него. Я вошел в аптеку и стал листать телефонную книгу. В Манхэттене я обнаружил трех Хэлов Андерсонов, двух — в Бронксе, еще четырех в Бруклине и Квинсе. Я стал рыться в памяти, но не вспомнил названия компании, где работал Хэл. Но даже если бы я и вспомнил, вряд ли они дали бы мне его домашний адрес. Когда я спросил у аптекаря листок бумаги и карандаш, он окинул меня подозрительным взглядом и буркнул, что очень занят. Ох как я его понимал! Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы ужаснуться собственной внешности.

Я отправился искать другой магазин. Войду в их телефон-автомат, думал я, и вырву из справочника нужную мне страницу. Какой-то коротко стриженный сопляк в старенькой куртяшке шел через улицу к своей запаркованной машине. Он махнул мне и зашагал в мою сторону. Я не сразу узнал в нем своего юнца-полицейского.

— Вам бы лучше держаться отсюда подальше, мистер Андерсон, — заметил он с усмешкой. — Наш лейтенант, когда в плохом настроении, — сущий цербер. Он задаст вам жару, если вы его разозлите.

— Слушайте, почему он отпустил того парня и даже не записал его имя и адрес?

— Вообще-то это странно. Он должен был дождаться моего прихода. Но я на всякий случай кое-что себе записал.

— Вам известно его имя?

— Нет. Но я записал, что подозреваемый в нападении «неизвестный» был отпущен. Возможно, лейтенант был занят, да и вы встаньте на его место — в ваши показания трудно поверить!

— Ерунда! Он же отпустил его, даже не выслушав меня!

Юнец пожал плечами.

— Строго между нами — это удостоверение, по-видимому, выдано одним очень крупным учреждением. Мне бы не надо вам это говорить, но, как передал наш радиоузел, тот частный сыщик работает на большую нефтяную компанию. Очень солидную!

— Нефть? Какое отношение нефть имеет к этому делу?

— Хотел бы я знать. Дело в том, что наш лейтенант не может диктовать большому начальству. А я не могу диктовать лейтенанту. Может, он слишком поспешил с этим частным сыщиком, но не более того. Нам же тоже приходится подчиняться закону.

— Только не надо о законе! За минувшие сутки меня избили, в меня стреляли, меня оклеветали, причем в основном все это проделали ребята с золотыми значками!

— Уж не знаю, во что вы замешаны, мистер Андерсон, но один совет я вам дам. Не околачивайтесь здесь, а не то с вами опять будут выяснять отношения ребята с золотыми значками.

— С меня хватит. Слушайте, вместе с бумажником я потерял и мелочь. У меня нет ни цента — я не могу даже на метро сесть. Вы можете дать мне доллар? Напишите мне ваш адрес и имя, и клянусь — завтра я вышлю вам пять. Или возьмите эти часы. Я разбил стекло там в кирпичах, но они ходят.

Полицейский стал шарить по карманам.

— Доллар? Вы, видно, путешествуете с шиком. Жетон на метро стоит пятнадцать центов. Вот вам тридцать — за эти деньги вы можете объехать весь город. И можете не возвращать. С вами не соскучишься. Давайте двигайте отсюда!

Я взял четвертачок и пятачок. Он пошел к своей машине, остановился и крикнул:

— Могу довезти вас до центра!

— Спасибо, но мне надо сперва позвонить. Я еще не решил, куда ехать. Узнаю, может, кто из знакомых найдется. — Я понимал, что несу полную чушь, но я уже никому не доверял.

— Ну и чудак, — ухмыльнулся он и сел за руль.

В какое-то мгновенье я чуть было не предложил ему сделку — за пятьдесят, а то и сотню зеленых довезти меня до Эсбюри. Но так рисковать я не мог.

Я прошел несколько кварталов, заскочил в кондитерскую и, зайдя в телефон-автомат, снова отыскал в книге всех Хэролдов Андерсонов. У меня было три шанса из девяти попасть в точку. Один к трем — ставка была весьма невыгодная. Кажется, Хэл что-то говорил о собственном доме, но насколько я представлял себе Манхэттен, там стояли все сплошь небоскребы. И я решил попытать счастья в Бронксе и Бруклине. Когда я попросил разменять мои двадцать пять и пять, мне показалось, что толстая тетка за прилавком готова вызвать полицию. Но нет, она молча дала мне три десятицентовика.

Я стал набирать номер первого Хэла Андерсона в Бронксе, стараясь крутить диск спокойно, чтобы не ошибиться. Мне ответил мужчина, который заявил, что не имеет отношения к чартерным рейсам, и повесил трубку. Потом я набрал номер бруклинского Хэла Андерсона. Там не отвечали. Я пережил несколько ужасных мгновений, дожидаясь, когда монетоприемник скинет мою неиспользованную монетку. Я позвонил второму бруклинскому Андерсону, и, когда задал вопрос о чартерных рейсах, женский голос с мягким иностранным акцентом ответил: «Ouі». Я догадался, что это жена-француженка Хэла, и возликовал.

— Я Мики Уэйлен. Приятель Хэла из Флориды. У нас была яхта.

Наступило молчание, и я похолодел. А вдруг Хэл никогда не говорил про меня жене?

— А, да. Он часто про вас рассказывает.

— Хэл дома?

— Нет. Он вернется только на следующей неделе. Жаль, он бы с вами с удовольствием повидался.

— Миссис Андерсон, я в некотором роде попал в беду. Я понимаю, что вам это покажется неправдоподобным, но я упал И потерял бумажник. Мне и нужно-то всего несколько долларов, а я в Нью-Йорке никого не знаю, кроме Хэла и вас. Мне больше не к кому обратиться.

— Ну… — она опять надолго замолчала. — А как называлась ваша с ним яхта?

— «Морская принцесса». Хэл рассказывал вам, что мы встретились на Гаити пару месяцев назад?

— Да. Сколько вам нужно, мистер Уэйлен?

— Несколько долларов. Утром я приехал в Нью-Йорк, а тут приключилась эта петрушка с бумажником. Я могу к вам сейчас подъехать?

— Конечно. Вы…

В наш разговор встряла телефонистка и попросила бросить еще пятачок.

— У вас машина? — спросила жена Хэла.

— Нет!

— Вы где?

— На Манхэттене.

— Тогда садитесь на метро — линия Д — и доезжайте до…

Телефонистка опять потребовала пятак.

— Я скоро буду, миссис Андерсон, мне придется до вас дойти пешком. Ждите!

Я повесил трубку и на последний десятицентовик позвонил отсутствовавшему Андерсону — на тот случай, если за мной следили, мне надо было блокировать предыдущий звонок. Я уже стал таким же нервным, как Роуз. Андерсона все еще не было дома. Итак, у меня оставалось целых десять центов, а поездка в метро стоила пятнадцать.

Выйдя из будки, я вытер пот со лба и спросил у толстой тетки за прилавком, в какой стороне Бруклин.

Она ответила:

— Пройдете два квартала и свернете направо. Там метро. Сядьте в сторону центра и потом спросите кондуктора, где…

— Я пойду пешком. Так куда? — Я понимал, что наболтал лишнего. Если за мной следят, эта толстуха расскажет им про Бруклин, впрочем, Бруклин большой.

Она покачала головой, и все ее подбородки пустились в перепляс.

— Вы комик! До Бруклина отсюда десять, а то и двадцать миль. А уж до Кони-Айленда и все пятьдесят! Поезжайте на метро!

— Я бы с радостью, но мне придется идти пешком! — Я показал ей монетку. — Я попал в аварию, потерял все деньги. Вот все, что у меня есть. Так куда мне идти?

— Через два квартала свернете направо, к станции метро, — ответила она, кладя на прилавок пятачок. — Вот возьмите. И прошу вас, никакого вина!

— Спасибо. Я не пьяница. Не смотрите на меня… Я вышлю вам письмом, как только…

Подбородки снова заплясали.

— Не беспокойтесь, я не прошу вас возвращать. Что такое сегодня пятак? На цент уже ничего не купишь. На пятачок почти ничего. У меня когда-то тут был большой выбор конфет — кулек на пятачок. А скоро и на десять центов ничего не купишь, а потом и на четвертак… Все это очень плохо. Страшно! Идите на метро — и чтоб ни капли шнапса!

У двери я повернулся к ней и произнес:

— Мадам, за сегодняшний день я неоднократно убеждался в никчемности рода человеческого. Вы — приятное исключение. Желаю вам всего наилучшего! — и с этими словами я отвесил ей поклон.

Шагая к метро, я раздумывал, не свихнулся ли — я уже начал изъясняться, как профессиональный попрошайка. Это я-то, который накануне вечером раздавал всем кому ни попадя десятки.