Старый сплавщик Мартын Спаре со знанием дела распоряжался у талей, следя за тем, чтобы тяжелые станки аккуратно устанавливали на платформу.
— Тише, осторожней, не кантовать! — учил он молодых рабочих. — Станок надо доставить целехоньким, в полной исправности.
Напрасно Юрис убеждал тестя немного передохнуть. Мартын Спаре сердито махнул рукой на зятя, и тот сразу замолк.
— Ах, вам разрешается, а мне нет? Погодим немножко. Мы, старики, тоже можем сказать свое слово.
Успешной эвакуации желали не все. На фабриках были и саботажники, старавшиеся затормозить, замедлить ход работы. Поэтому там, где случалась заминка, где кто-нибудь пытался припрятать важное оборудование или товары, — там сразу появлялся председатель райисполкома Юрис Рубенис и сразу же вмешивался.
В три часа ночи ушел один эшелон. С ним уехало несколько рабочих с семьями. Пока подавали новый состав, Юрис позвонил в райком к Айе:
— Дружочек, только что ушли сорок вагонов. Сейчас начнем грузить новый состав. Почему ты еще не спишь, Айюк? Что это за мода?
— Я очень рассердилась, потому что муле меня совсем забыл, — ответила Айя в том же шутливом тоне. — Поэтому решила назло не спать, а работать всю ночь напролет. Ну, как твои дела? Ты не проголодался, милый?
Карл Жубур когда-то прослужил полтора года в армии, окончил курсы младших офицеров и демобилизовался в звании сержанта. Два раза он проходил переподготовку. В первый же день войны он поговорил с Силениеком, и было решено, что райотделом народного образования сейчас может руководить кто-нибудь другой, а место Жубура в рядах рабочей гвардии.
Его хотели назначить начальником штаба батальона, но Жубур решительно отказался.
— Давайте мне роту или взвод, или даже отделение, только не ставьте на штабную работу, — сказал он. — Мне больше подойдет строевая служба.
Он стал командиром роты рижской рабочей гвардии. Надел темносинюю форму, привесил на пояс револьвер и круглые сутки проводил со своими гвардейцами. На первых порах они несли сторожевую службу, но иногда участвовали и в уничтожении диверсантских групп в окрестностях Риги.
Как-то Жубур вместе с представителями Красной Армии осматривал по заданию штаба рижские мосты. Последние события на фронте заставляли ждать появления немецких танков на берегах Даугавы. Пришло время подумать об обороне мостов. Рижане начали готовить заграждения, складывать возле мостов мешки с песком для баррикад, оборудовать позиции для возможных боев.
Закончив осмотр, Жубур направился в райком, чтобы поделиться с Силениеком своими наблюдениями. У киоска с колоннами кучка людей окружила лежащего на земле красноармейца. Раздавались тревожные возгласы:
— Я сам слышал выстрел.
— И не один. Кажется, вон из того дома.
— Совсем и не оттуда, а из парка.
В это время прогремел новый выстрел, просвистела пуля, и какой-то лейтенант схватился за плечо.
— Разойдись! — крикнул Жубур. — Вы сами создаете цель негодяю, который стреляет из укрытия.
Толпа загудела, и все бросились врассыпную. Жубур перешел через трамвайные рельсы, встал за газетным киоском и стал осматриваться. Последний выстрел, ранивший лейтенанта, он ясно слышал сам. Стрелок находился, наверное, где-то в кустах, вблизи Бастионной горки.
Раздался новый выстрел, и у памятника Свободы упал подросток, который шел рядом с военным. Теперь Жубур больше не мешкал. Он побежал по бульвару Аспазии к Бастионной горке. У мостика через городской канал, напротив Пороховой башни, остановился, вынул из кобуры револьвер.
Ну, конечно, вон он где спрятался. Маленький, толстенький. Лежит на животе в кустах, прижав к плечу винтовку, и наблюдает. Когда у памятника Свободы появилась группа милиционеров, он стал прицеливаться.
Никогда Жубуру не приходилось стрелять в живое существо — ни в птицу, ни в лесного зверя, а уж в человека и подавно. Но в этот момент рука его не дрогнула, он прицелился в затылок неизвестного и выстрелил раньше, чем тот успел нажать собачку. Тот перевернулся на бок и замер. Жубура даже в жар бросило. Он видел где-то это круглое румяное лицо. Жубур задумался, напрягая память, и вспомнил июльское воскресенье на дюнах в Дзинтари, Айю и двух хулиганов. Теперь ясно, почему этот тип стрелял в прохожих. Слишком рано выскочил из своей норы Абол. Нарвался. Получил свое верный помощник Кристапа Понте.
Жубур был доволен своим поступком, и в то же время он испытывал незнакомое раньше волнение.
Значит, и он способен на это? Интеллигент, который раньше не мог видеть, как отец колет свинью…
Да, это правильно. Так нужно.
3
Теперь Эрнест Чунда выглядел совсем по-боевому — сапоги, защитного цвета галифе и гимнастерка, армейская фуражка, громадный пистолет в деревянной кобуре с одного бока, противогаз с другого. В таком виде он расхаживал по комнатам райкома, топая сапогами, словно целая войсковая часть. Но голос его не звучал уж так звонко, и от наблюдательного глаза не укрылись бы бледность его лица и некоторая нервность в движениях. Дело в том, что на самочувствие Чунды плохо действовала жаркая погода. Кроме того, он не привык к некоторым специфическим шумам и грохоту, которые в последнее время повторялись слишком часто. Например, воздушные тревоги: чуть только завоют сирены, как Чунда бросает работу и сломя голову бежит вниз, в убежище, откуда не выходит до самого отбоя. Если тревога застанет его на улице, он сразу же отыскивает глазами какую-нибудь щель, забирается в нее и сидит там смирно, как мышь.
Это было не чувство самосохранения, а большая жизненная мудрость.
— Никогда не стоит играть с опасностью, — говорил он Руте. — Мы не простые обыватели, а квинтэссенция общества, так сказать соль земли. Если погибнет рядовой, большой беды не будет, на его место встанет другой, таких у нас тысячи, сотни тысяч. А что произойдет, если меня не станет? Кто займет мое место? Сейчас же образуется брешь, и товарищам придется очень туго. Мы принадлежим не себе, а обществу, партии, народу. Для них мы и должны беречь и сохранять себя до последней возможности.
Он яростно ворчал на упрямцев, которые во время налета оставались на своих местах и продолжали работать.
— Пустое хвастовство… Никому не нужная храбрость… Кому от этого польза?
— Утром 25 июня его вызвали в Центральный Комитет.
— Есть для тебя задание, товарищ Чунда, — сказал один из инструкторов, с удовольствием оглядывая его складную фигуру, которую военные доспехи делали еще более внушительной. — Немецкие парашютисты оседлали шоссе за Ауце и нарушили связь с Лиепаей. Лиепайцы думают, что они отрезаны от всего мира. Мы должны послать туда подходящего человека, который бы сорганизовал на месте мощную группу истребителей, очистил район от диверсантов и затем пробился до Лиепаи. Это задание поручается тебе.
— Мне? — Эрнест Чунда не хотел верить своим ушам. — Кто же тогда подготовит к эвакуации документы отдела кадров?
— Кто-нибудь из инструкторов райкома. Ты сейчас же собирайся и поезжай. Машина уже ждет. Возьмешь с собой двух рабочегвардейцев с винтовками. Желаю успеха, товарищ Чунда.
Инструктор пожал ему руку. Выйдя на лестницу, Чунда вытер мокрый лоб. «Безумие. Кидаться черту на рога. Люди уже поговаривают, что Ауце в руках немцев… Бои идут у Тукума. Бросаться так ответственными работниками! Подвергать такому страшному риску!»
Но ничего не поделаешь. Чунда дополнил свое воинское облачение еще несколькими новыми деталями — биноклем и планшеткой с картами, прихватил на всякий случай несколько ручных гранат, затем сел в маленький «мерседес-бенц» и велел ехать к райкому комсомола.
Рута была у Айи на совещании. Во всех комнатах толпились комсомольцы. Чунда вызвал Руту и предстал перед ней во всем своем величии.
— В чем дело, Эрнест?
— Я направляюсь на фронт. Важное задание. Мне поручили задержать авангард немецкой армии и наладить связь с Лиепаей. Даны широкие полномочия. Когда вернусь и вообще вернусь ли — неизвестно. На всякий случай ты сегодня же вечером упакуй все наши вещи в чемоданы. Кто знает, возможно придется эвакуироваться. Когда приеду, все должно быть готово к отъезду.
— Как, разве Ригу не будут защищать? — Рута посмотрела широко открытыми глазами на Эрнеста. — Мы ведь будем драться, бороться до последней возможности. Правда, Эрнест?
— Понятно, до последней возможности. Ну, а если эта последняя возможность будет у порога? Тебе хочется, чтобы ваше имущество попало в руки немцев? Вот так, Рута. Не слишком, конечно, умно, что в такой ответственный момент меня усылают из Риги, но ведь нужно выполнять задание партии. До свидания, Рута.
— Желаю успеха, Эрнест, — прошептала Рута. — Помоги лиепайцам.