причиной и также обнаруживают убедительные понятные связи между пережитым событием и содержанием психоза (истинные реактивные психозы). По другую сторону находятся возникшие в результате развития процесса психозы, содержание которых не обнаруживает никакой понятной связи с жизнью, даже если содержания, естественно, каким-либо образом почерпнуты из прежней жизни, хотя их значимость как переживаний, их значимость в судьбе не являлись решающими для того, чтобы они могли войти в содержание психоза (чистые фазы или сдвиги).
С психозами, которые, в духе Блейлера, следует причислить к шизофрении, мы познакомимся далее поближе как с реактивными психозами. Мы рассмотрим их, понимая феноменологически, каузально и генетически, и будем при этом преследовать одну основную цель — выявить связи между жизнью и острым психозом, т. е. реактивность.
Первый случай психологически довольно груб и прост. Он, скорее, представляет принципиальный интерес. Второй случай психологически более тонок и сам по себе может, на наш взгляд, вызвать интерес благодаря выявленным в нем связям.
Случай Мориа Клинка
Мориц Клинк[88], род. 1879, физически очень сильный поденный рабочий, перенес в июне 1911 и июле 1912 гг. два краткосрочных, очень богатых переживаниями острых психоза.
Предыстория
Наследственность: Отец умер от апоплексического удара. Один из братьев находился до 16-летнего возраста в воспитательном учреждении.
Детство (со слов пациента): рос сначала у сводного брата отца в маленьком поселке, затем у дедушки, так как родители умерли. Условия были бедными. Мальчик был веселым, с удовольствием пел. Учеба в школе давалась легко. Так как больше шалил (причем в шалостях был первым), чем учился, то дошел только до 5 класса (в семилетней школе). Все время, пока ходил в школу, страдал энурезом. В 11 лет перенес тиф. При этом наблюдались психические отклонения. Он, по его словам, забирался в угол, прятался, однажды попытался одеть простыню вместо трусов. По ночам иногда думал, что находится где-то далеко. Он провел в постели около 8 месяцев. Когда он поднялся, не мог ходить.
Современный уровень науки, и, возможно, по природе вещей так останется навсегда, позволяет исследовать психопатологические вопросы только в отношении ко всему в целом.
Мы должны из всех случаев, которые способствуют освещению какого-либо вопроса, собрать по возможности весь доступный материал. Только тоща эти случаи могут послужить будущим исследователям материалом, пригодным для дальнейшего исследования.
Еще он помнит несколько особенно ярких «снов» из своего детства. Когда ему было 10 лет, умер дедушка. Между первым и третьим днем после похорон он увидел под подушкой гадюку, он пронзительно закричал, а затем опять заснул. Вскоре после этого он отчетливо увидел деда. В страхе он позвал бабушку. Когда она спросила его, что ему нужно, он уже проснулся и уже ничего не видел. Сразу после этого он опять заснул. Вскоре после одного убийства ему приснилось, что он видит лежащего под тополями убитого человека таким, каким он вошел его незадолго до этого в действительности. Он закричал, проснулся; на этом все закончилось. И опять он снова заснул. Он не был трусливым мальчиком. Правда, он сначала не решился пройти «как кошка» по коньку крыши, но затем, попробовав в одиночестве, показал это своим товарищам. Одно время он не мог видеть кровь.
После школы он работал в сельском хозяйстве, затем кучером. В 1899–1901 гг. служил в армии. В 1902 г. женился. Брак был несчастливым.
В течение жизни перенес несколько несчастных травм без последствий. Он упал с дерева и пришел в сознание только в постели. На голову ему падал железнодорожный рельс.
Наказания. Во время службы дважды был на гауптвахте за неповиновение. В 1898 г. — 3 дня ареста за самовольную отлучку, в 1899 г. — 3 месяца за кражу (он украл у одной батрачки деньги из комода, которые тотчас пропил). В 1899 г. — 3 дня ареста опять за самовольную отлучку. В 1905 г. — 3 недели тюремного заключения за растрату казенных денег.
Больной до последнего времени регулярно работал, в последнее время как чернорабочий на угольном предприятии.
Об употреблении больным алкоголя мы знаем с его слов, что когда он до службы в армии работал кучером, он много пил (сколько, он уже не помнит) и мог выпить тогда значительно больше. В армии, по его словам, он почти ничего не пил, а затем, на работе, выпивал, как это и подобает, в среднем ежедневно 6 бутылок пива (1 бутылка = 0,7 л). В последние годы иногда бывал пьян. Когда бывал зол или раздражен, выпивал. Это могло случиться два раза в неделю, а иногда не бывало и неделями. В недели, предшествующие обоим психозам (1911 и 1912 гг.), он пил не больше обычного, регулярно работал и не замечал никакого ухудшения работоспособности. Тем не менее, он считает себя пьяницей и хочет, чтобы «показать хороший пример своей жене», отправиться в лечебницу для алкоголиков. Однако он заявляет, что у него нет тяги к пиву (водку он никогда не пил) и что ему совсем не трудно бросить пить. Однажды, чтобы показать другим, он это сделал и спокойно не пил 8 дней. Больше он пил только тогда, когда раздражался. Слова своей жены, что он в опьянении мочился в постель и ломал мебель, он подтверждает: в 1907 г. он несколько раз, но не часто, мочился в постель, за последнее время только один раз в этом году, когда выпил слишком много. В 1907 г. только один раз, когда был пьян и очень раздражен, ломал мебель, точнее отломал декоративную отделку и т. п. Впоследствии ее можно было починить. Хозяйка, у которой он жил один в течение шести недель перед вторым заболеванием (1912 г.), отозвалась о нем как о прилежном и трезвом работнике. Его жена, напротив, считает, что их брак оказался несчастливым в основном из-за пьянства. Она говорит, все началось через четверть года после свадьбы. По ее свидетельству, он — даже в состоянии опьянения — никогда не был груб по отношению к детям и никогда не устраивал сцен ревности. Однако же он никогда не отдавал ей свой заработок. Каждый из супругов жил свой жизнью.
Такие отношения, без сомнения, нельзя объяснить только употреблением алкоголя. Брак был заключен в 1902 г. Он усыновил двух внебрачных детей своей жены (они были не от него), еще одного ребенка она родила от него. По его мнению, разногласия начались только в 1904 г., когда семья переехала в Маннгейм. Его жена устроилась уборщицей в публичный дом, там она, по его словам, научилась всему плохому, стала наряжаться, встречаться с мужчинами и перестала заниматься домашним хозяйством. Из-за этого ему пришлось жить с детьми одному. Он ел вне