же мои хрупкие, ранимые чувства? Что значит, перетопчешься? Это как?
Зато одним из плюсов этой встречи стало то, что отпала необходимость объяснять родителям, откуда у меня деньги, этот особняк, горничные и всё остальное. Ну и замашки — неодобрительно заметила мама, косо на меня посмотрев, а ведь ещё совсем недавно крепко обнимала, обещала всё простить. «Предательница», «продала» меня за денюжку «малую». Если серьёзно, без сарказма, то Такеру-сама оценил то, что мои родители ни разу не заикнулись о деньгах. Не пытались себе что-то выторговывать, требуя компенсации. Не ставили условий. Не предъявляли претензий. Так что, как советовали в одном романе, не нужно ничего просить у сильных мира сего. Если вы этого достойны, на их взгляд, они сами обо всём позаботятся и всё вам дадут. Поэтому одобрительно улыбнувшийся дедушка по-родственному пообещал присмотреть и за сорванцом внуком, и за его приёмной семьёй. На что мама, переглянувшись с папой, заявили, их вполне устраивает текущий дом, сад, работа в Фукуоке, где у них куча друзей, увлечений, забот. Там им всё нравится, там они прижились, так что куда-либо переезжать, пока не хотят. Их всё устраивает, а теперь ещё и за меня будут спокойны, зная, что за мной в Токио присмотрит родной дедушка. Или я за ним, тут уж как получится. Семья — это святое.
По поводу моей жизни в семье Мацумото, всё равно кому нужно, тот до этого докопается, было решено подать всё так, словно они стали моими опекунами по личной просьбе дедушки. Это было сделано для того, чтобы на время спрятать его внука, пока идёт расследование о покушении на малыша Синдзи и странном крушении самолёта, на борту которого меня не было. Поскольку неведомый враг оказался слишком силён и коварен, а кругом полно предателей, то эта история с подменой несколько затянулась. И да, на несколько лет род Фудзивара действительно меня потерял, считая пропавшим без вести. Якобы, меня в младенчестве похитили и подкинули в детский дом. Дальше всё выяснилось, но прикрытие сохранилось, ради моей же безопасности. Была озвучена ещё куча деталей, но уже не столь существенных. Таким образом, закреплялся статус семьи Мацумото, как моих, фактически настоящих, приёмных родителей. Правда искусно смешивалась с ложью, не давая отделить одно от другого. Если же кто-то заявит, что всё было не так и у него имеются доказательства, дедушка с большим интересом познакомится с этим смелым человеком, чтобы задать несколько небезопасных для него вопросов.
На этой оптимистичной ноте встреча завершилась. По отношению к Такеру-сама родители вели себя очень почтительно, даже с некоторой робостью, до сих пор не веря, что через меня они породнились с таким важным человеком.
Вернувшись в свою комнату вымотавшимся сильнее, чем после целого дня работы с документами, счастливым и абсолютно спокойным, даже как будто свободным, только непонятно от чего, радовался я этому недолго. Получив на телефон очередное сообщение, серьёзно задумался, столкнувшись с куда более сложной дилеммой, чем до этого. Встал немаловажный вопрос, кто я на данный момент, ещё Мацумото или уже Фудзивара? Весьма своевременно об этом задумался, поскольку мне написала та, о ком я уже благополучно забыл. О себе напомнила «старая» знакомая — Мэйли Ченг, если, конечно, это её настоящее имя. Ещё более удивительным оказалась суть послания, а точнее — мольба о помощи. Неожиданно, что ни говори. Предполагалось, что это мне могут потребоваться её услуги, а не наоборот.
Как оказалось, вернувшись в Китай, команда промышленных шпионов столкнулась не с новой проблемой, а с прямой угрозой своему существованию. И всё из-за провала, к которому я приложил свою руку. Заказчик, разозлившись сильнее, чем они думали, захотел вернуть свои деньги, вложенные в операцию. Хотя бы часть. Кроме того, ему не хотелось показывать слабость перед тем, кому он тоже много чего обещал. Виновных в потере лица требовалось показательно наказать. Поэтому со всеми потрохами он продал их одной из триад. Та, будучи не бескорыстной, благотворительной организацией, тут же повесила на шпионов огромный долг. Фактически неподъёмный, что бы там им не обещали.
Выплатить долг ожидаемо не удалось, как и попытаться скрыться. Естественно, за этим последовали карательные меры. Всех членов команды жестоко казнили на глазах у Мэйли и хакера, оставив в живых только их. Понятное дело, ненадолго и не за красивые глазки. Долг ведь никуда не делся, даже после того, как несчастную парочку обобрали до трусов. Буквально. Причём отрабатывать долг предстояло не честным бизнесменам, а триаде. Китайская мафия милосердием никогда не отличалась, в отличие от изобретательности.
В сообщении было много недосказанностей, но, будучи не любителем носить розовые очки, я догадывался, что Мэйли пришлось пережить. Вряд ли там обошлось только одним групповым изнасилованием. Подробностей она не привела, но, похоже, сломить её волю бандитам так и не удалось, а значит, ей предоставили выбор. Либо она за несколько дней находит очень внушительную сумму, чтобы выкупить свою свободу, либо её продадут в особый бордель, откуда не возвращаются. Либо же сразу пустят в расход, если откажется от первых двух вариантов. Использовать по прямому назначению ненадёжного, своенравного агента, жаждущего мести, слишком глупо. С хакером всё было одновременно и сложнее, и проще. Ему никаких условий не ставили. Вынудили работать по специальности, занимаясь разными мерзостями, зарабатывая уже не на одно пожизненное, если тот попадётся полиции. Понятное дело, он тоже от этого был далеко не в восторге.
Получив телефон, как последнюю надежду на спасение, Мэйли обратилась ко всем, кто мог бы ей помочь, но везде получила отказ. Связываться с триадой и терять такие деньги ради неё никто не захотел. К тому же китаянка подозревала, что, даже получив выкуп, вряд ли её отпустят на свободу. Она слишком много знала. Единственный выход, если за неё заплатит кто-то могущественный, с кем триада не захочет портить отношения и кто сможет поручиться, что Мэйли не доставит им в будущем проблем.
Перепробовав всё, что могла, в отчаянье она обратилась ко мне, предложив выкупить чуть ли не её душу, лишь бы вытащить из того ада, в который она угодила. Перспектива пойти на корм свиньям, а то и быть пущенной на фарш для колбасы, в прямом смысле, или же попасть в бордель для самых пропащих, больных всем, чем только возможно наркоманок, её совершенно не прельщала. Новой возможности сбежать женщине не давали, посадив под замок без света и связи с внешним