Городское духовенство всех вероисповеданий, будучи защитником идеологии феодального общества, играло реакционную роль. Основная масса духовенства, за исключением низшего православного, поддерживала режим, установленный на украинских землях шляхетской Польшей.
Пеструю картину представляло городское население и по национальному составу. Кроме украинцев, составлявших большинство населения, в городах проживали также русские, белорусы, поляки, молдаване, литовцы, армяне, немцы, евреи, болгары, венгры, сербы, греки, турки, татары и др. Зажиточные горожане из числа некоренного населения занимались торговлей, арендовали промыслы, усадьбы, сбор пошлин. Низшие слои некоренного населения занимались ремеслом, работали на промыслах, своим трудом способствовали развитию экономики украинских городов. В условиях польской феодальной экспансии на украинские земли, особенно усилившейся после Люблинской унии 1569 г., неукраинское городское население возрастало особенно быстро.
В западноукраинских городах в первой половине XVII в. некоренное население составляло уже около 30 % горожан, а во Львове и Самборе даже больше. Польская, немецкая и ополяченная украинская городская верхушка была той прослойкой, на которую опиралась Речь Посполитая в своей политике разжигания национальной вражды среди городского населения. В целом роль иностранной верхушки в украинских городах можно с определенной оговоркой сравнить с ролью, которую сыграло в свое время немецкое бюргерство в польских городах. По этому поводу Ф. Энгельс писал: «…немцы помешали созданию… польских городов с польской буржуазией. Своим особым языком, своей отчужденностью от польского населения, тысячей своих различных привилегий и городовых положений они затруднили осуществление централизации, этого могущественнейшего политического средства быстрого развития всякой страны. Почти у каждого города было свое особое право; больше того, в городах со смешанным населением существовало… различное право для немцев, для поляков и для евреев»[160].
Таким образом, увеличение удельного веса неукраинского, прежде всего польского и немецкого, элемента в городах Украины, особенно крупных, явилось прямым результатом политики всемерного ущемления интересов коренного, украинского населения, в первую очередь православного, политики, проводившейся шляхетской Полыней на захваченных украинских землях. При прямой поддержке королевских властей и польских феодалов пришлое население захватывало господствующие позиции в экономике и управлении украинских городов, вытесняя украинцев на второстепенные роли во всех сферах жизни.
Усиление феодального гнета в городах. В первой половине XVII в., как и прежде, те из горожан, которые занимались земледелием, платили чинш, причем размер его все время увеличивался. Если, например, в Калуше в 1549 г. собирали по 20 грошей с дыма, то в 1616 г. — уже по 30. В местечке Подгородье на протяжении первой половины XVII в. денежная рента с лана возросла с 24 до 68 грошей, т. е. увеличилась почти в 3 раза. С горожан взимались самые разнообразные налоги. Люстрация Житомирского староства 1622 г. свидетельствует, что население Житомира по своему хозяйственному положению делилось на три категории: горожане первой категории платили чинш по 2 злотых с хозяйства, второй — по 1 злотому и 12 грошей, третьей — по 1 злотому. Размер денежного чинша зависел также от профессии или рода занятий. Во второй половине XVI в., например, в Коломые портные платили в год по 7 грошей, бондари, скорняки, шорники, слесари, кузнецы, печники — по 8, гончары — по 15; в Староконстантинове ремесленники — по 4 гроша, перекупщики — по 7; в Золочеве ремесленники платили по 8—10 грошей; в Рогатине пекари — по 33 гроша. В Чернигове во второй четверти XVII в. лица, занимавшиеся винокурением, вносили по 1,5 злотых «капщизны» от каждого вида напитков, в Нежине — по 2,5, а население Белой Церкви в 1646 г. внесло «капщизны» в сумме 1000 злотых. Значительными были денежные пошлины — торговая и ярмарочная. Такие поборы, как колядки и свадебная куница, стали также взиматься деньгами.
Печать цеха купцов г. Львова. XVI в.
Помимо платежей деньгами горожане отбывали значительные натуральные повинности. Например, население Межирова (конец XVI в.) ежегодно давало старосте от каждого хозяйства три меры хлеба, пчелиную и свиную десятину и от общины 10 волов. Население Коломыи и Яблунова (первая половина XVII в.) давало своему господину поволовщину, пчелиную десятину, свиную и овечью двадцатину. К этому прибавлялась «хлебная мера» — плата за принудительное пользование господскими мельницами, пивоварнями и солодовнями. В Галичине эта дань часто превышала все натуральные повинности. Сохранялась и стация — натуральная повинность, взимаемая с населения для содержания королевского войска.
Население частновладельческих городов и особенно местечек зачастую отбывало барщину в поле, чистило пруды, сооружало запруды и т. п. Так, жители Будзанова отбывали в начале XVII в. двухдневную барщину с тягловой силой с лана и двухдневную пешую барщину с полулана. Многочисленны были и другие повинности — отработки в форме разных сезонных работ. Например, население Тернополя в середине XVI в. один день в году жало хлеба, один день косило сено; жители Слободища в конце XVI в. день пахали, день жали, день косили; население Каменки-Струмиловой в первой половине XVII в. два дня выходило на ловлю рыбы сетями; в Овруче — один день косило или жало; в Литвине — два дня пахало, два — косило, два — жало. Количество отработочных дней постоянно увеличивалось. Если население Хмельника в 1576 г. отработало два дня барщины, то в 1618 г. — уже шесть.
Тяжелым бременем на плечи горожан ложились повинности и работы, связанные с сооружением и ремонтом замков, их охраной, содержанием гарнизонов и т. п. Например, население Житомира в 1616 г. жаловалось люстраторам на тяготы, которые оно терпит от замковой администрации. Житомирян, в частности, принуждали возить дрова, являться в замок «на работы… с топорами ежедневно», хотя согласно привилеям они должны были работать всего шесть дней в году, да и то только летом.
Исключительно тяжелой была и повинность отдавать в войско «выбранцев» с соответствующим снаряжением. В первой половине XVII в. г. Степань, например, должен был выставить в пехоту 40 человек, Дубно и Чуднов — по 20, Острог, Янушполь, Вольск, Краснополь и Базалия — по 10.
В пользу духовенства с горожан взималась церковная десятина деньгами и различные дани. Так, в конце XVI в. население Николаева (Галичина) отдавало священнику со двора по полмерки ржи и овса и, кроме того, на пасху — по грошу со двора (коморники — полгроша).
Владельцы городов и местечек зачастую отдавали их в аренду и залог, что практически означало — на разграбление и разорение арендаторам и заимодателям.
Большие беды городам, в том числе и тем, которые пользовались магдебургским правом, приносили произвол королевской администрации, бесчинства размещенных в городах солдат, феодальные междоусобицы. Польский писатель и публицист Ш. Старовольский произвол королевской администрации считал «первым большим злом» для Речи Посполитой XVI–XVII вв. Аналогичного мнения придерживался прогрессивный польский историк и общественный деятель XIX в. И. Лелевель. Даже буржуазный историк А. Яблоновский, один из апологетов пресловутой «цивилизаторской миссии» польской шляхты на Украине, вынужден был признать, что украинские города и их население терпели притеснения со стороны старост и других должностных лиц королевской администрации, неограниченная власть которых довлела над городами. О произволе представителей королевской власти на Украине в первой половине XVII в. в летописи Самовидца говорится: «…вимисли надуманные повинности и различные унижения велікие были от старостов»[161].
Киевские ремесленники жаловались на злоупотребления воеводы и других урядников (конец XVI в.): «Повинности и пошлины незвыклые на них вытягуют, до везенья (в тюрьму. — Ред.) безвинне сажают и трудности задают»[162]. Власть имущие принуждали ремесленников даром отдавать им свои изделия, выполнять различные тяжелые работы. Картину злоупотреблений королевских и городских урядников по отношению к купцам и торговле вообще раскрывает жалоба населения Львова (июнь 1647 г.): огромные пошлины и «вымогательство… вымышленных повинностей, проволочки и унижение купцов так велико, что они из-за таких притеснений объезжают город за несколько миль, как зачумленный, выставляя свои товары в окрестных шляхетских местечках, а во Львове вся торговля… совершенно упала».
Много бед причиняли городам магнатские междоусобицы, неизменным спутником которых были грабежи населения. Паны «спешили на грабежи, как [осы] на мед». Так, в сентябре 1584 г. шляхтич М. Немирич совершил нападение на местечко Топорище, принадлежавшее шляхтичу Т. Бутовичу, «з многими слугами и помочниками… з гаковницами и з ручницами, и з иншею многою стрелбою и оружем… конно и збройно… кгвалтом… все побрал, попалил», а слуги Немирича в местечке «яко… татары побурили»[163].